1 и 2 камчатские экспедиции возглавил. Маршрут первой камчатской экспедиции. От Вологды до Охотска
Первая Камчатская экспедиция
Будучи любознательным по природе и, как просвещённый монарх, озабоченным выгодами для страны, первый русский император живо интересовался описаниями путешествий. Царь и его советники знали о существовании Аниана – так назывался тогда пролив между Азией и Америкой – и рассчитывали использовать его в практических целях. В конце 1724 года Петр I вспомнил «…то, о чем мыслил давно и что другие дела предпринять мешали, то есть о дороге через Ледовитое море в Китай и Индию… Не будем ли мы в исследованиях такого пути счастливее голландцев и англичан?…» и, не откладывая в долгий ящик, составил приказ об экспедиции. Её начальником был назначен капитан 1-го ранга, позднее – капитан-командор, сорокачетырёхлетний Витус Йонассен (в русском обиходе – Иван Иванович) Беринг, уже двадцать один год служивший в России.
Царь вручил ему собственноручно написанную секретную инструкцию, согласно которой Беринг должен был «…на Камчатке или в другом… месте сделать один или два бота с палубами»; на этих ботах плыть «возле земли, которая идет на норд… искать, где оная сошлась с Америкой… и самим побывать на берегу… и, поставя на карту, приезжать сюда».
Земля, идущая на норд (север) – это не что иное, как таинственная «Земля Жуана-да-Гамы» – большой массив суши, якобы протягивающийся в северо-западном направлении вблизи побережья Камчатки (на имевшейся у царя немецкой карте «Камчадалии» 1722 года). Таким образом, фактически Пётр I ставил перед экспедицией Беринга задачу достичь этой земли, пройти вдоль её побережья, выяснить, соединяется ли она с Северной Америкой, и проследить побережье материка к югу до владений европейских государств. Официальная же задача состояла в разрешении вопроса, «сошлася ли Америка с Азией», и открытии Северного морского пути.
Первая Камчатская экспедиция, состоявшая вначале из 34 человек, отправилась в дорогу из Петербурга 24 января 1725 года. Двигаясь через Сибирь, шли до Охотска на лошадях и пешком, на судах по рекам. Последние 500 км от устья Юдомы до Охотска наиболее тяжёлые грузы тащили, сами впрягаясь в нарты. Страшные морозы и голод сократили состав экспедиции на 15 человек. О темпах движения путешественников говорит хотя бы такой факт: передовой отряд во главе с В. Берингом прибыл в Охотск 1 октября 1726 г., а замыкавшая экспедицию группа лейтенанта Мартына Петровича Шпанберга, датчанина на русской службе, добралась туда только 6 января 1727 г. Чтобы дожить до конца зимы, людям пришлось построить несколько изб и сараев.
Дорога через просторы России заняла два года. На всем этом пути, равном четвёртой части длины земного экватора, лейтенант Алексей Ильич Чириков определил 28 астрономических пунктов, что позволило впервые выявить истинную широтную протяженность Сибири, а следовательно, и северной части Евразии.
Из Охотска на Камчатку участники экспедиции добирались на двух небольших судах. Для морского продолжения странствия пришлось строить и снаряжать бот «Св. Гавриил», на котором 14 июля 1728 года экспедиция вышла в море. Как отмечают авторы «Очерков по истории географических открытий», В.Беринг, неверно поняв замысел царя и нарушив инструкцию, которая предписывала сначала пройти от Камчатки на юг или восток, взял курс на север вдоль побережья полуострова, а затем на северо-восток вдоль материка.
«В результате, – говорится далее в «Очерках…», – было заснято более 600 км северной половины восточного берега полуострова, выявлены полуострова Камчатский и Озерной, а также Карагинский залив с одноимённым островом… Моряки положили на карту также 2500 км береговой линии Северо-Восточной Азии. Вдоль большей части побережья они отметили высокие горы, и летом покрытые снегом, подступающие во многих местах прямо к морю и возвышающиеся над ним подобно стене». Кроме того, они открыли залив Креста (не зная, что он уже был открыт К.Ивановым), бухту Провидения и остров Св. Лаврентия.
Однако «Земля Жуана-да-Гамы» всё не показывалась. В.Беринг, не видя ни американского берега, ни поворота на запад берега чукотского, приказал А.Чирикову и М.Шпанбергу письменно изложить свои мнения, можно ли считать доказанным наличие пролива между Азией и Америкой, следует ли двигаться далее к северу и как далеко. В результате этого «письменного совещания» Беринг решил идти далее к северу. 16 августа 1728 года моряки прошли через пролив и оказались в Чукотском море. Затем Беринг повернул назад, официально мотивируя своё решение тем, что сделано всё полагающееся по инструкции, берег далее к северу не простирается, а «к Чукоцкому, или Восточному, углу земли никакой не подошло». Проведя ещё одну зиму в Нижнекамчатске, летом 1729 года Беринг опять сделал попытку достичь американского берега, но, пройдя чуть больше 200 км, из-за сильного ветра и тумана приказал вернуться.
Первая экспедиция описала южную половину восточного и небольшую часть западного берега полуострова на протяжении более 1000 км между устьями Камчатки и Большой, выявив Камчатский залив и Авачинскую губу. Совместно с лейтенантом А.И. Чириковым и мичманом Петром Авраамовичем Чаплиным Беринг составил итоговую карту плавания. Несмотря на ряд погрешностей, эта карта была значительно точнее предыдущих и получила высокую оценку Д.Кука. Подробное описание первой в России морской научной экспедиции сохранилось в судовом журнале, который вели Чириков и Чаплин.
Северная экспедиция не достигла бы успехов без вспомогательных походов, которыми руководили казачий полковник Афанасий Федотович Шестаков, капитан Дмитрий Иванович Павлуцкий, геодезист Михаил Спиридонович Гвоздев и подштурман Иван Федоров.
Именно М.Гвоздев и И.Фёдоров завершили открытие пролива между Азией и Америкой, начатое Дежневым и Поповым. Они осмотрели оба берега пролива, острова, расположенные в нём, и собрали все материалы, нужные для того, чтобы положить пролив на карту.
| |
Доктор исторических наук В. Пасецкий.
Витус Ионассен (Иван Иванович) Беринг A681-1741 годы) принадлежит и числу великих мореплавателей и полярных исследователей мира. Его имя носит море, омывающее берега Камчатки, Чукотки и Аляски, и пролив, отделяющий Азию от Америки.
Наука и жизнь // Иллюстрации
Наука и жизнь // Иллюстрации
Наука и жизнь // Иллюстрации
Наука и жизнь // Иллюстрации
Наука и жизнь // Иллюстрации
Наука и жизнь // Иллюстрации
Наука и жизнь // Иллюстрации
Беринг стоял во главе величайшего географического предприятия, равного которому до середины XX века не знал мир. Возглавляемые им Первая и Вторая камчатские экспедиции охватили своими исследованиями северное побережье Евразии, всю Сибирь, Камчатку, моря и земли северной части Тихого океана, открыли неведомые ученым и мореплавателям северо-западные берега Америки.
Очерк о двух Камчатских экспедициях Витуса Беринга, который мы здесь печатаем, написан по документальным материалам, хранящимся в ЦГАВМФ (Центральном государственном архиве Военно-Морского Флота). Это указы и постановления, личные дневники и научные заметки участников экспедиции, судовые журналы. Многие из использованных материалов раньше не публиковались.
Витус Бериаг родился 12 августа 1681 года в Дании, в городе Хорсенсе. Он носил фамилию матери Анны Беринг, принадлежавшей к знаменитому датскому роду. Отец мореплавателя был церковным старостой. О детстве Беринга сведений почти не сохранилось. Известно, что юношей он участвовал в плавании к берегам Ост-Индии, куда еще раньше отправился и где провел много лет его брат Свен.
Витус Беринг возвратился из своего первого путешествия в 1703 году. Корабль, на котором он плавал, прибыл в Амстердам. Здесь произошла встреча Беринга с русским адмиралом Корнелием Ивановичем Крюйсом. По поручению Петра I Крюйс нанимал на русскую службу опытных моряков. Эта встреча привела Витуса Беринга на службу в русский военный флот.
В Петербурге Беринга назначили командиром небольшого судна. Он доставлял лес с берегов Невы к острову Котлину, там по приказу Петра I создавалась военно-морская крепость - Кронштадт. В 1706 году Беринга произвели в лейтенанты. На его долю выпало немало ответственных поручений: следил за передвижениями шведских кораблей в Финском заливе, плавал в Азовском море, перегонял корабль «Перл» из Гамбурга в Петербург, совершил поход из Архангельска в Кронштадт вокруг Скандинавского полуострова.
В трудах и баталиях прошло двадцать лет. И вот наступил крутой поворот в его жизни.
23 декабря 1724 года Петр I дает указание Адмиралтейств-Коллегий отправить на Камчатку экспедицию под начальством достойного морского офицера.
Адмиралтейств-Коллегия предложила во главе экспедиции поставить капитана Беринга, поскольку он «в Ост-Индии был и обхождение знает». Петр I согласился с кандидатурой Беринга.
6 января 1725 года, всего за несколько недель до своей смерти, Петр подписал инструкцию для Первой камчатской экспедиции. Берингу предписывалось на Камчатке или в другом подходящем месте построить два палубных корабля. На этих судах следовало отправиться к берегам «земли, которая идет на норд» и которая, возможно («понеже оной конца не знают»), является частью Америки, то есть определить, действительно ли земля, идущая на север, соединяется с Америкой.
В экспедицию, кроме Беринга, были назначены морские офицеры Алексей Чириков, Мартын Шпанберг, геодезисты, штурманы, корабельных дел мастера. Всего в путешествие отправилось 34 человека.
Петербург покинули в феврале 1725 года. Путь лежал через Вологду, Иркутск, Якутск. Много недель и месяцев длился этот трудный поход. Лишь в конце 1726 года экспедиция достигла берегов Охотского моря.
К постройке судна приступили немедленно. Необходимые материалы доставляли из Якутска в течение всей зимы. Это было связано со множеством трудностей.
22 августа 1727 года только что построенное судно «Фортуна» и сопровождающий его небольшой бот покинули Охотск.
Спустя неделю путешественники увидели берега Камчатки. Вскоре в «Фортуне» открылась сильная течь. Вынуждены были зайти в устье реки Большая и разгрузить суда.
Сохранившиеся в Центральном государственном архиве Военно-Морского Флота донесения Беринга в Адмиралтейств-Коллегию дают представление о тех трудностях, с которыми встретились путешественники на Камчатке, где они пробыли почти год, прежде чем смогли снова отправиться в плавание, дальше на Север.
«...По прибытии к Большерецкому устью,- писал Беринг,- материалы и провиант переправили до Большерецкого острога водою в малых лодках. При оном остроге русского жилья 14 дворов. И отправил вверх рекою Быстрою в малых лодках тяжелые материалы и некоторую часть провианта, которые довезены были водою до Верхнего Камчадальского острога за 120 верст. И той же зимою из Большерецкого острога до Верхнего и Нижнего Камчадальских острогов переправили совсем по тамошнему обычаю на собаках. А каждый вечер в пути для ночи выгребали себе станы из снегу, а сверху покрывали, понеже великие живут метелицы, которые по тамошнему называются пурги. И ежели застанет метелица на чистом месте, а стана себе сделать не успеют, то заносит людей снегом, отчего" и умирают».
Пешком и на собачьих упряжках они прошли по Камчатке более 800 верст до Нижне-Камчатска. Там был построен бот «Св. Гавриил». На нем 13 июля 1728 года экспедиция снова отправилась в плавание.
11 августа вошли в пролив, отделяющий Азию от Америки и ныне носящий имя Беринга. На следующий день моряки заметили, что земля, мимо которой они плыли, осталась позади. 13 августа корабль, подгоняемый сильным ветром, пересек Северный полярный круг.
Беринг решил, что экспедиция выполнила свою задачу. Он увидел, что американский берег не соединяется с Азией, и убедился, что нет такого соединения и дальше к северу.
15 августа экспедиция вышла в открытый Северный Ледовитый океан и продолжала в тумане плавание на северо-северо-восток. Появилось множество китов. Кругом расстилался безбрежный океан. Земля Чукотская далее к северу, по словам Беринга, не простиралась. Не приближалась к «чукотскому углу» и Америка.
На следующий день плавания тоже не было видно признаков берега ни на западе, ни на востоке, ни на севере. Достигнув 67°18" с. ш., Беринг отдал приказ возвращаться на Камчатку, чтобы «без причины» не зимовать на незнакомых безлесных берегах. 2 сентября «Св. Гавриил» возвратился в Нижне-Камчатскую гавань. Здесь экспедиция провела зиму.
Как только наступило лето 1729 года, Беринг снова вышел в плавание. Он направился на восток, где, по словам камчатских жителей, в ясные дня иногда виднелась «чрез море» земля. Во Бремя прошлогоднего плавания путешественникам ее «не случилось видеть». Бериг решил «известится доподлинно» о том, действительно ли существует эта суша. Дули крепкие северные ветры. С большими трудностями мореплаватели прошли 200 километров, «но токмо земли никакой не видали»,- писал Беринг в Адмиралтейств-Коллегию. Море окутал «великий туман», а вместе с ним начался жестокий шторм. Взяли курс на Охотск. На обратном пути Беринг впервые в истории мореплавания обогнул и описал южный берег Камчатки.
1 марта 1730 года Беринг, лейтенант Шпанберг и Чириков возвратились в Пе.тербург. В «Санкт-Петербургских ведомостях» была опубликована корреспонденция о завершении Первой камчатской экспедиции Витуса Беринга. Сообщалось, что русские мореплаватели на судах, построенных в Охотске и на Камчатке, поднялись в Полярное море значительно севернее 67° с. ш. и тем самым доказали («изобрели»), что «тамо подлинно северо-восточный проезд имеется». Далее газета подчеркивала: «Таким образом, из Лены, ежели б в северной стране лед не препятствовал, водяным путем до Камчатки, а также далее до Япана, Хины и Ост-Индии доехать возможно б было, а к тому же он (Беринг.- В. П.) и от тамошних жителей известился, что пред 50 и 60 летами некое судно из Лены к Камчатке прибыло».
Первая камчатская экспедиция внесла важнейший вклад в развитие географических представлений о северо-восточном побережье Азии, от Камчатки до северных берегов Чукотки. География, картография и этнография обогатились новыми ценными сведениями. Экспедиция создала серию географических карт, из которых особо выдающееся значение имеет итоговая карта. Она основана на многочисленных астрономических наблюдениях и впервые дала реальное представление не только о восточном побережье России, но и о размерах, протяженности Сибири. По свидетельству Джеймса Кука, который присвоил имя Беринга проливу между Азией и Америкой, его далекий предшественник «очень хорошо нанес на карту берега, определив координаты с точностью, которую при его" возможностях трудно было бы ожидать». Первая карта экспедиции, на которой показаны районы Сибири на пространстве от Тобольска до Тихого океана, была рассмотрена и одобрена Академией наук. Итоговая карта также была немедленно использована учеными России и вскоре широко распространилась в Европе. В 1735 году она была гравирована в Париже. Спустя год опубликована в Лондоне, потом снова во Франции. И далее эта карта неоднократно переиздавалась в составе различных атласов и книг... Экспедиция определила координаты 28 пунктов по маршруту Тобольск - Енисейск - Илимск - Якутск - Охотск-Камчатка-Чукотский Нос-Чукотское море, которые затем вошли в «Каталог городам и знатным местам сибирским, положенным на карту, через которых тракт имели, в какой ширине и длине оные».
А Беринг уже разрабатывал проект Второй камчатской экспедиции, которая впоследствии превратилась в выдающееся географическое предприятие, равного которому долго не знал мир.
Главенствующее место в программе экспедиции, начальником которой был назначен Беринг, отводилось исследованию всей Сибири, Дальнего Востока, Арктики, Японии, северо-западной Америки в географическом, геологическом, физическом, ботаническом, зоологическом, этнографическом отношениях. Особое значение придавалось исследованию Северного морского прохода из Архангельска в Тихий океан.
В начале 1733 года из Петербурга выехали основные отряды экспедиции. Из столицы в Сибирь направлялось более 500 морских офицеров, ученых, матросов.
Беринг вместе с женой Анной Матвеевной отправился в Якутск, чтобы руководить переброской грузов в порт Охотск, где предстояло построить пять кораблей для плавания по Тихому океану. Беринг следил за работой отрядов X. и Д. Лаптевых, Д. Овцына, В. Прончищева, П. Лассиниуса, занимавшихся исследованием северных берегов России, и академического отряда, в состав которого входили историки Г. Миллер и А. Фишер, натуралисты И. Гмелин, С. Крашенинников, Г. Стеллер, астроном Л. Делякроер.
Архивные документы дают представление о необычайно активной и разносторонней организаторской работе мореплавателя, руководившего из Якутска деятельностью многих отрядов и звеньев экспедиции, которые вели исследования от Урала до Тихого океана и от Амура до северных берегов Сибири.
В 1740 году было закончено строительство пакетботов «Св. Петр» и «Св. Павел», на которых Витус Беринг н Алексей Чириков предприняли переход в Авачинскую гавань, на берегу которой заложили Петропавловский порт.
В плавание на двух кораблях уходило 152 офицера и матроса и двое из членов академического отряда. Профессора Л. Делякроера Беринг определил на судно «Св. Павел», а адъюнкта Г. Стеллера взял на «Св. Петр» в состав своего экипажа. Так начался путь ученого, получившего потом всемирную известность.
4 июня 1741 года корабли вышли в море. Они взяли курс на юго-восток, к берегам гипотетической Земли Хуана де Гама, которая значилась на карте Ж. Н. Делиля и которую было приказано отыскать и исследовать по пути к берегам северо-западной Америки. Сильные штормы обрушились на суда, но Беринг настойчиво шел вперед, стараясь точно исполнить указ Сената. Часто наплывал туман. Чтобы не потерять друга друга, на кораблях били в колокол или стреляли из пушек. Так прошла первая неделя плавания. Суда достигли 47° с. ш., где должна была находиться Земля Хуана де Гама, но никаких признаков суши не было. 12 июня путешественники пересекли следующую параллель - никакой земли. Беринг приказал идти на северо-восток. Главной своей задачей он считал достичь северо-западных берегов Америки, еще не открытых и не исследованных ни одним мореплавателем.
Едва суда прошли первые десятки миль к северу, как оказались в густом тумане. Пакетбот «Св. Павел» под командой Чирикова исчез из виду. Несколько часов было слышно, как там били в колокол, давая знать о своем местонахождении, потом не стало слышно ударов колокола, и глубокая тишина легла над океаном. Капитан-командор Беринг приказал выстрелить из пушки. Ответа не последовало.
Три дня Беринг бороздил море, как было условлено, в тех широтах, где разлучились суда, но так и не встретил отряда Алексея Чирикова.
Около четырех недель пакетбот «Св. Петр» шел океаном, встречая по пути лишь стада китов. Все это время штормы нещадно трепали одинокое судно. Бури следовали одна за другой. Ветер рвал паруса, наносил повреждения рангоуту, расшатывал крепления. В пазах кое-где появилась течь. Взятая с собой пресная вода была на исходе.
«17 июля,- как записано в вахтенном журнале,- с полудни в половине первого часа увидели землю с высокими хребтами и сопку, покрытую снегом».
Берингу и его спутникам не терпелось поскорее высадиться на открытый ими американский берег. Но дули сильные переменные ветры. Экспедиция, опасаясь каменных рифов, вынуждена была держаться в отдалении от земли и следовать вдоль нее на запад. Лишь 20 июля волнение уменьшилось, и моряки решили спустить шлюпку.
Беринг отправил на остров натуралиста Стеллера. Стеллер провел 10 часов на берегу острова Каяк и успел за это время ознакомиться с покинутыми жилищами индейцев, предметами их быта, оружием и остатками одежды, описал 160 видов местных растений.
Конец июля н август «Св. Петр» шел то в лабиринте островов, то в небольшом отдалении от них.
29 августа экспедиция снова приблизилась к земле и стала на якорь между несколькими островами, которые были названы Шумагинскими по имени матроса Шумагина, он только что скончался от цинги. Здесь путешественники впервые познакомились с жителями Алеутских островов, обменялись с ними подарками.
Наступил сентябрь, океан заштормил. Деревянное судно с трудом выдерживало натиск урагана. Многие офицеры стали поговаривать о необходимости остаться на зимовку, тем более что воздух становился все более студеным.
Путешественники решили поспешить к берегам Камчатки. В вахтенном журнале появляется все больше н больше тревожных записей, свидетельствующих о трудном положении мореплавателей. Пожелтевшие страницы, торопливо исписанные дежурными офицерами, говорят о том, как плыли они день за днем, не видя земли. Небо было затянуто тучами, сквозь которые многие сутки не пробивался солнечный луч и не виднелась ни одна звезда. Экспедиция не могла точно определить свое местонахождение и не знала, с какой скоростью продвигаются они к родному Петропавловску...
Витус Беринг был тяжело болен. Недуг еще больше усилился от сырости и холода. Почти непрерывно лил дождь. Положение становилось все серьезнее. По расчетам капитана, экспедиция находилась еще далеко от Камчатки. Он понимал, что доберется до родной обетованной земли не раньше конца октября, и это лишь в том случае, если западные ветры переменятся на попутные восточные.
27 сентября налетел жестокий шквал, а через три дня началась буря, которая, как отмечено в вахтенном журнале, развела «великое волнение». Только спустя четыре дня ветер несколько уменьшился. Передышка оказалась непродолжительной. 4 октября налетел новый ураган, и огромные волны снова в течение нескольких суток обрушивались на борты «Св. Петра».
С начала октября большая часть команды уже так ослабела от цинги, что не могла принимать участия в корабельных работах. У многих отнялись руки и ноги. Запасы провизии катастрофически таяли...
Перенеся жестокий многодневный шторм, «Св. Петр» снова стал, несмотря на встречный западный ветер, продвигаться вперед, и вскоре экспедиция открыла три острова: Св. Маркиана, Св. Стефана и Св. Авраама.
Драматичность положения экспедиции усугублялась с каждым днем. Не хватало не только продовольствия, но и пресной воды. Офицеры и матросы, которые еще держались на ногах, были измучены непосильной работой. По словам штурмана Свена Вакселя, «корабль плыл как кусок мертвого дерева, почти без всякого управления и шел по воле волн и ветра, куда им только вздумалось его погнать».
24 октября палубу покрыл первый снег, но, к счастью, продержался недолго. Воздух становился все более и более студеным. В этот день, как отмечено в вахтенном журнале, больных было «разных чинов 28 человек».
Беринг понимал, что в судьбе экспедиции наступил самый ответственный и тяжелый момент. Сам, совершенно обессиленный болезнью, он все же поднимался на палубу, навещал офицеров и матросов, пытался поднять веру в благополучный исход путешествия. Беринг обещал, что как только на горизонте появится земля, они непременно причалят к ней и остановятся на зимовку. Команда «Св. Петра» верила своему капитану, и все, кто мог передвигать ноги, напрягая последние силы, исправляли срочные и необходимые корабельные работы.
4 ноября рано утром на горизонте обозначились контуры неизвестной земли. Приблизившись к ней, отправили на берег офицера Плениснера и натуралиста Стеллера. Там они обнаружили лишь заросли карликовой ивы, стлавшейся по земле. Нигде не росло ни одного деревца. Кое-где на берегу лежали бревна, выброшенные морем и засыпанные снегом.
Поблизости текла небольшая речка. В окрестностях бухты обнаружили несколько глубоких ям, которые, если их покрыть парусами, можно приспособить под жилье для больных матросов и офицеров.
Началась высадка. Беринга на носилках перенесли в подготовленную для него землянку.
Высадка проходила медленно. Голодные, ослабевшие от болезни моряки умирали по пути от корабля к берегу или едва ступив на землю. Так погибло 9 человек, 12 матросов скончалось во время плавания.
28 ноября сильной бурей корабль сорвало с якорей я выбросило на берег. Моряки в первое время не придали этому серьезного значения, так как верили, что высадились на Камчатку, что местные жители помогут ям на собаках добраться до Петропавловска.
Группа, отправленная Берингом на разведку, поднялась на вершину горы. С высоты они увидели, что вокруг них расстилается безбрежное море. Они высадились не на Камчатке, а на затерянном в океане необитаемом острове.
«Это известие,- писал Свей Ваксель,- подействовало на наших людей, словно удар грома. Мы ясно поняли, в какое беспомощное и тяжелое положение попали я что нам угрожает полная гибель».
В эти трудные дни недуг все сильнее мучил Беринга. Он чувствовал, что дни его сочтены, но продолжал заботиться о своих людях.
Капитан-командор лежал один в землянке, прикрытой сверху брезентом. Беринг страдал от холода. Силы оставляли его. Он не мог уже пошевелить ни рукой, ни ногой. Сползавший со стен землянки песок засыпал ноги и нижнюю часть тела. Когда офицеры хотели откопать его, Беринг воспротивился, заявив, что так теплее. В эти свои последние, самые трудные дни, несмотря на все несчастья, выпавшие на долю экспедиции, Беринг не утратил бодрости духа, он находил задушевные слова, чтобы ободрить своих приунывших товарищей.
Беринг умер 8 декабря 1741 года, не подозревая о том, что последнее пристанище экспедиции находится в нескольких сутках хорошего хода судна от Петропавловска.
Спутники Беринга пережили тяжелую зиму. Питались мясом морских животных, которые водились здесь в изобилии. Под руководством офицеров Свена Вакселя и Софрона Хитрово они выстроили новое судно из обломков пакетбота «Св. Петр». 13 августа 1742 года путешественники простились с островом, который назвали именем Беринга, и благополучно достигли Петропавловска. Там они узнали, что пакетбот «Св. Павел», которым командовал Алексей Чириков, возвратился на Камчатку еще в прошлом году, открыв, как я Беринг, северо-западные берега Америки. Эти земли вскоре были названы Русской Америкой (ныне Аляска).
Так закончилась Вторая камчатская экспедиция, деятельность которой увенчалась великими открытиями и выдающимися научными достижениями.
Русские моряки первыми открыли неведомые ранее северо-западные берега Америки, Алеутскую гряду, Командорские острова и перечеркнули мифы о Земле Хуана де Гама, которую западноевропейские картографы изображали на севере Тихого океана.
Русские корабли первыми проложили морской путь из России в Японию. Географическая наука получила точные сведения о Курильских островах, о Японии.
Результаты открытий и исследований в северной части Тихого океана нашли отражение в целой серии карт. В их создании принимали участие многие из оставшихся в живых участников экспедиции. Особо выдающаяся роль в обобщении добытых русскими моряками материалов принадлежит Алексею Чирикову - одному из блестящих и искусных мореходов того времени, преданному помощнику и преемнику Беринга. На долю Чирикова выпало завершение дел Второй камчатской экспедиции. Он составил карту северной части Тихого океана, на которой с поразительной точностью показаны путь корабля «Св. Павел», открытые моряками северо-западные берега Америки, острова Алеутской гряды и восточные берега Камчатки, служившие исходной базой для русских экспедиций.
Офицеры Дмитрий Овцын, Софрон Хитрово, Алексей Чириков, Иван Елагин, Степан Малыгин, Дмитрий и Харитон Лаптевы составили «Карту Российской империи, северных и восточных берегов, прилежащих к Северному Ледовитому и Восточному океанам с частью вновь найденных чрез морское плавание западных американских берегов и острова Япона».
Столь же плодотворной была деятельность северных отрядов Второй камчатской экспедиции, нередко выделяемых в самостоятельную Великую северную экспедицию.
В итоге морских и пеших походов офицеров, штурманов и геодезистов, действовавших в Арктике, было исследовано и картировано северное побережье России от Архангельска до Большого Баранова Камня, находящегося к востоку от Колымы. Тем самым, по словам М. В. Ломоносова, был «несомненно доказан проход морской из Ледовитого океана в Тихий».
Для изучения метеорологических условий Сибири были созданы наблюдательные пункты от Волги до Камчатки. Первый в мире опыт организации метеорологической сети на столь обширном пространстве блестяще удался русским ученым и морякам.
На всех судах Второй камчатской экспедиции, которые плавали по полярным морям от Архангельска до Колымы, по Тихому океану до Японии и северо-западной Америки, велись визуальные, а в отдельных случаях и инструментальные метеорологические наблюдения. Они внесены в вахтенные журналы и сохранились до наших дней. Сегодня эти наблюдения имеют особую ценность еще и потому, что они отражают особенности атмосферных процессов в годы экстремально повышенной ледовитости арктических морей.
Научное наследство Второй камчатской экспедиции Витуса Беринга столь велико, что не освоено полностью до сих пор. Его использовали и сейчас широко используют ученые многих стран.
Быкасов В. Е. Первая и Вторая Камчатские экспедиции: люди, события, историческая оценка // Известия РГО. 2004. Т. 136. Вып. 3. С. 72–80.
В. Е. БЫКАСОВ
ПЕРВАЯ И ВТОРАЯ КАМЧАТСКИЕ ЭКСПЕДИЦИИ: ЛЮДИ, СОБЫТИЯ, ИСТОРИЧЕСКАЯ ОЦЕНКА
Знаменитые Первая и Вторая Камчатские экспедиции имеет свою долгую и славную предысторию, во время которой русские, продвигаясь «встречь солнцу» от одних неведомых «землиц» к другим, дошли до Тихого океана. Так, в 1639 г. отряд И. Ю. Москвитина, пройдя от низовьев Алдана к реке Улье, вышел к Охотскому морю южнее нынешнего Охотска. В 1647 г. отряд С. А. Шелковникова основал Охотский острог – первый русский порт на Тихоокеанском побережье. Ещё двумя годами позже, в 1649 г., отряд Семёна Дежнева, после крушения своих кочей в районе южного берега Анадырского залива основал Анадырский острог. В 1651 г., отряд М. В. Стадухина, выйдя из Анадырского острога, достиг устья р. Пенжины, где были построены два морских коча (4). следуя на этих кочах вдоль полуострова Тайгонос, казаки отряда оказались первыми русскими, которые увидели северо-западную часть Камчатского полуострова. Или, как об этом сообщал сам М. В. Стадухин (5), южный «нос» восточнее Гижиги («Чендона»).
Несколько лет спустя на Камчатку, в район реки Лесной («Воемли» – Ломанной) и, возможно, реки Русаковой проникли беглые казаки Леонтий Федотов и Савва Анисимов Сероглаз (Шароглаз). Там их мог застать в 1658 г. (6) отряд И. И. Камчатого, вполне возможно побывавший и на самой реке Камчатке. В 1662-1663 годах зимовку на р. Камчатке провёл отряд приказчика Анадырского острога, казачьего десятника И. М. Рубца (5). В 1695-1696 г., по заданию анадырского пятидесятника В. Атласова по северной Камчатке, вплоть до с. Тигиля, прошёл отряд служилого человека Луки Морозко. А в 1697-1699 года уже и сам Владимир Атласов, пройдя с отрядом из 60 служивых казаков и 60 ясачных юкагиров на оленях через весь полуостров, окончательно присоединил Камчатку к Российской империи (2).
Таким образом, походом Владимира Атласова завершилась более чем полувековая эпопея выхода России к Тихому океану. Причём он не только сумел сделать первое и достаточно полное описание природы полуострова, но и сообщил первые данные о Курильских островах и подтвердил уже устоявшееся со времени плавания де Фриза (1643 г.) мнение о близости Японии к восточным рубежам России. Однако присоединение Камчатки одновременно с решением конкретной – обложение местного населения пушным ясаком – задачи поставило и новые проблемы. Среди которых на первый план выдвигалась внутригосударственная задача по поиску более коротких и надёжных путей на полуостров с тем, чтобы с меньшими усилиями и потерями и гораздо быстрей доставлять людей и грузы на Камчатку и собранный ясак обратно. И не менее, если не более, важная задача внешнеполитического (геополитического) плана по установлению прямых торговых отношений с азиатскими – с той же Японией – странами через Охотское море.
Это новое понимание проблем крайнего Северо-Востока Российской империи прежде всего проявилось в заинтересованности Петра I , по настоянию которого уже в 1702 г. Сибирский приказ повелел Якутской воеводской канцелярии послать на Камчатку «охочих людей» для проведывания пути в Японию через Курильские острова. Однако в силу ряда обстоятельств (война со Швецией) интерес этот практическими делами тогда не обернулся.
Не реализовался этот интерес и несколько позднее. Сперва после того, когда в конце сентября 1703 г. 22 казака во главе с Родионом Преснецовым вышли на берега Авачинской губы – одной из лучших и красивейших гаваней мира (5). А затем и после 1711 и 1713 годов, когда отряды казаков во главе, сперва с Данилой Анциферовым и Иваном Козыревским, а затем во главе с И. Козыревским побывали на северных Курильских островах, составили первые их карты и пополнили новыми данными запас сведений об Японии.
Тем не менее мысль об отыскании морских путей на Камчатку, а, оттуда, и в Японию, Китай и Ост-Индию, не оставляла первого императора России. И в 1714 г. по приказу царя в Охотск, через Якутск, были отправлены опытные мастера судостроители К. Мошков, Н. Треска, И. Бутин, Я. Невейцын, К. Плоских, Ф. Фёдоров, И. Каргопол и др. Усилиями которых в 1716 г., в 75 верстах от устья р. Кухтуй, и было построено первое на Тихом океане русское морское судно ладья «Восток» (длина 8,5 сажен, ширина 3 сажени, осадка при полной нагрузке в 3,5 сажени). А после того, как мореходы Н. Треска и К. Соколов в 1714-1717 годах, отплыв на этой ладье из Охотска, достигли Камчатки, провели исследования части Западно-Камчатского побережья от устья р. Тигиль до, возможно, устья р. Крутогорова и, перезимовав на полуострове, вернулись в Охотск, Пётр I лично вручил геодезистам И. М. Евреинову и Ф. Ф. Лужину 2 января (здесь и далее все даты указаны по старому стилю, Б. В.) 1719 г. инструкцию, в которой повелевал им отправится из Охотска к Камчатке и далее, к Курильским островам и Японии. Во исполнение которой И. М. Евреинов, Ф. Ф. Лужин и мореход К. Мошков на всё той же лодье «Восток» в 1721 г. достигли центральной части (предположительно – острова Симушира) Курильских островов и получили новые данные о Японии. О чём И. М. Евреинов и доложил царю на встрече в Казани 30 ноября 1722 г. (8).
Можно полагать, что скорее всего именно этот доклад оказал решающее влияние на мнение царя при выборе вариантов дальнейшего освоения Камчатки и Курильских островов. А таких вариантов было несколько. Так, ещё в 1713 г. корабельный мастер Ф. С. Салтыков предлагал построить в устьях сибирских рек корабли с тем, чтобы морем, в обход Камчатки, достичь Китая и других земель. Он же, и в этом же году, предлагал строить суда в Архангельске и отсюда продвигаться к азиатским берегам. А совсем незадолго до доклада И. М. Евреинова, в 1772 г. учёный-гидрограф и будущий губернатор Сибири Ф. И. Соймонов, учитывая огромные трудности в административно-государственных, материально-снабженческих и торговых связей центральных районов России с Тихоокеанскими окраинами, предложил Петру I отправить несколько кораблей из Кронштадта, вокруг Азии на Камчатку и далее к Америке (к Калифорнии), что, по его мнению, было бы многим способнее и безубыточнее, нежели сухопутное сообщение, не говоря уж об открываемых перспективах.
Однако первый российский император избрал иной (в том числе, наверное, и потому, что следование через Балтику было невозможно скрыть от чужих глаз) – через Охотск на Камчатку и далее – вариант. 23 декабря 1724 г., он подписал указ о «снаряжении» Камчатской экспедиции с очень широким кругом решаемых задач и проблем. Вот как эти задачи определялись собственноручной инструкцией царя (8),составленной им в самый канун своей смерти.
«1725 г. января 6. – Инструкция Петра I В. Й. Берингу о задачах Первой Камчатской экспедиции:
1. Надлежит на Камчатке, или в другом там месте, сделать один или два бота с палубами.
2. На оных ботах (плыть) возле земли, которая идёт на норд, и по чаянию (понеже оной конца не знают) кажется, что та земля – часть Америки.
3. И для того искать, где оная сошлась с Америкою, и чтоб доехать до какого города европейских владений; или ежели увидят какой корабль европейский, проведать от него, как оной куст называют, и взять на письмо, и самим побывать на берегу, и взять подписную ведомость, и, поставя на карту, приезжать сюды ».
Руководителем экспедиции был назначен капитан флота В. Беринг – датчанин на русской службе, опытный и прекрасно зарекомендовавший себя военный моряк. А основными задачами экспедиции, говоря современным языком, было установление наличия (или отсутствия) пролива между Азией и Северной Америкой, оценка возможности достижения по Ледовитому океану Китая, Японии и Ост-Индии, определение расстояний между Азией и Америкой, а также достижение тех земель в Америке, на которых уже имеются европейские поселения. Экспедиция, в составе которой было 69 человек, отправилась из Санкт-Петербурга в феврале 1725 г., но Охотска достигла только через полтора (1 октября 1726 г.) года – настолько был длинён и труден путь. А ещё через год, 1 июля 1727 г., из Охотска вышел шитик «Фортуна» под командованием М. П Шпанберга, на борту которого находилось 48 человек, в том числе корабельные мастера Г. Путилов и Ф. Козлов. Спустя полтора месяца, 18 августа, и остальные участники экспедиции на той же «Фортуне» и на лодье постройки 1720 г. отплыли из Охотска и в начале сентября прибыли в Большерецк.
Всю зиму состав экспедиции перевозил, с помощью местных властей и местных жителей, имущество и снаряжение в Нижне-Камчатск, неподалёку от которого и было заложен бот «Святой Гавриил». Летом 1728 г. первенец Камчатского морского флота (длина – 18,3 м, ширина – 6,1 м, глубина трюма – 2,3 м), построенный под руководством Ф. Козлова, был спущен на воду. И 14 июля бот, с 44 членами экипажа на борту, вышел из устья р. Камчатки в море и направился вдоль восточного побережья полуострова к северу. Командиром корабля был сам В. Беринг, ближайшими помощниками – лейтенанты А. И. Чириков и М. П. Шпанберг, а также мичман П. А. Чаплин и мореход К. Мошков.
К сожалению, имеющиеся на то время чертежи и карты не могли обеспечить достаточно уверенного плавания по предназначенному маршруту. А постоянные туманы, дожди и низкая облачность вынуждали мореходов держаться вблизи побережья, что требовало особой осторожности и приводило к частому маневрированию и, отсюда, и к потере времени. Но самое главное, всё это привело к тому, что даже пройдя, как это потом выяснилось, пролив между Азией и Америкой, экипаж так и не увидел американского берега. Что не только умалило успехи экспедиции, но и дало впоследствии повод обвинять В. Беринга в не надлежащем исполнении инструкции, ибо её главной целью как об этом уверялось многими, начиная с Г. Стеллера (9) исследователями, было именно установление наличия (или отсутствия) пролива между двумя материками.
Однако, скорее всего, в данном случае и Г. Стеллер, и все остальные приверженцы такого взгляда на цель экспедиции, были не совсем правы. Во-первых, потому, что о существовании пролива между Азией и Америкой как о реальном факте ещё в 1705 г. писал знаменитый голландский географ Николас Витсен (6). Знать же об этом он мог только из конкретных материалов, часть которых ему была предоставлена лично Петром I . И не исключено, что среди этих материалов могли быть и данные того же И. Рубца. А, во-вторых, потому, что не будь поиски Америки и отыскание путей к странам Юго-Восточной Азии главными задачами Первой Камчатской экспедиции, организацию Второй Камчатской экспедиции буквально сразу же после завершения работы Первой (среди целей которой, кстати, плавание к проливу даже не значилось) объяснить просто невозможно.
Но вернёмся на борт «Святого Гавриил». Решение повернуть назад было очень не простым. 13 августа 1728 г., когда бот находился в Чукотском море, В. Беринг собрал офицерский консилиум, на котором предстояло решить – возвращаться ли назад, на чём настаивал М. Шпанберг, или продолжать плавание дальше, до устья р. Колымы с тем, чтобы окончательно убедиться в существовании искомого пролива, на чём стоял А. Чириков. Однако времени и для того и для другого было действительно в обрез и В. Беринг принял решения возвратиться на Камчатку. 16 августа судно повернуло назад и уже 2 сентября 1728 г. оно вошло в устье р. Камчатки. Так завершилось первое 34-дневное плавание русских от Камчатки к Беринговому проливу.
После зимовки, 5 июня 1729 г. судно вновь вышло в море в поисках земли, которая по уверениям местных жителей лежала напротив устья р. Камчатки. Однако в тумане остров Беринга – то есть именно та земля, которую искал и мимо которой прошёл бот – так и не был замечен, а потому «Святой Гавриил» направился к Первому Курильскому проливу. Проходя мимо Авачинской губы, экипаж нанёс на карту ориентиры, позволяющие более точно определить её местонахождение. Затем, 3 июля, бот прибыл в Большерецк, а спустя 20 дней вернулся в Охотск.
Таким образом завершилась Первая Камчатская экспедиция. Результаты её, несмотря ни на что, оказались весьма значительными. В частности, в первом же печатном сообщении о достижениях экспедиции, опубликованном в «Санкт-Петербургских ведомостях» от 16 марта 1730 г., сообщалось, что бот «Святой Гавриил» под командованием В. Беринга достиг 67°19′ северной широты, и что: «тамо подлинно северовосточный проезд имеется, таким образом, что из Лены… водяным путём до Камчатки и тако далее до Япона, Хины (Китая) и Ост-Индии доехать возможно б было ». То есть, уже тогда не сомневались в том, что одной из целей – открытие пролива – экспедиция всё-таки сумела достичь.
В целом же, и само плавание к Берингову проливу, и картографо-навигационный материал, который при этом был получен (на карту было нанесено всё побережье от устья р. Большой до мыса Лопатки и от мыса Лопатки до мыса Кекурный в Беринговом проливе, при этом мичманом П. А. Чаплиным в 1729 г. была составлена карта северо-восточной части самого Берингова пролива), послужили основой для дальнейших исследований русских мореходов в этой части Тихого океана. Первым из которых по времени должно было стать плавание штурмана Я. Генса на боте «Святой Гавриил» к анадырскому устью. Но из-за непогоды, плавание это, начавшееся 20 июля 1731 г., так и не состоялось. И потому второе (с 23 июля по 28 сентября 1732 г.) плавание русских от Камчатки к Беринговому проливу и к американским берегам осуществилось только через год, когда экспедиция под руководством геодезистов И. Фёдорова и М. Гвоздева на том же «Святом Гаврииле» отправилась к «Большой Земле», расположенной к востоку от устья р. Анадырь. И, надо сказать, что в этот раз участники плавания не только видели берега обоих материков и общались с их жителями, но и частично положили их на карту.
И всё же, обращаясь к результатам собственно Первой Камчатской экспедиции, следует ещё раз сказать, что её результаты не удовлетворили сенат. И прежде всего потому, что экспедиции так и не удалось достичь берегов Северной Америки. В связи с чем сенат счёл необходимым организовать (ещё, кстати, до получения известий от И. Фёдорова и М. Гвоздева, что означало лишь дно – в данных, подтверждающих существование пролива между Азией и Америкой просто не было нужды, Б. В.) новую экспедицию к берегам Камчатки, план которой разрабатывался и, затем, осуществлялся, под руководством президента Адмиралтейств-коллегии Н. Ф. Головина и при участии составителя «Атласа Российской империи» И. К. Кириллова (3).
Указом императрицы Анны Иоановны, подписанном в апреле 1732 г., руководителем экспедиции вновь был назначен В. Беринг – теперь уже капитан-командор. Круг задач, стоящих перед экспедицией, был воистину грандиозен. Это и изучение и картирование всего побережья Северного Ледовитого океана от устья реки Печоры и до Берингова пролива с целью установления возможности достижения этим путём берегов Камчатки, и нанесение границ России от Белого моря до Амура, и отыскание морских путей в Японию и Америку. Но скорее всего самой основной из них, а потому и тщательно засекреченной, была задача по установлению прямых торговых отношений со странами азиатского и американского материков. Хотя 16 февраля 1733 г. Адмиралтейств-коллегия, по ходатайству А, И. Чирикова и сочла возможным «сыскать неизвестные американские берега, но не ехать до соседних «европейских владений», так как из-за этого можно опоздать вернуться на Камчатку «в однолеть» (8).
То есть будущей экспедиции предписывались настолько широкий охват исследуемых ею географических объектов и масштаб решаемых задач, что в последующие времена её нередко называли Великой Северной экспедицией. Что, в общем-то, соответствует истине, так как для достижения указанных задач, решением Сената предписывалось построить 10-12 кораблей, на которых, на обширнейшем пространстве от Карского моря и до Тихого океана, под общим руководством В. Беринга, предстояло работать множеству морских отрядов. Так что собственно Камчатская экспедиция была представлена всего лишь двумя – северо-тихоокеанским (под руководством самого В. Беринга и А. Чирикова) и южно-тихоокеанским (под руководством М. П. Шпанберга) – отрядами. Из которых первому надлежало найти путь к северной части Американского материка, а второму пройти до Японии и составить карту Курильских островов.
А ведь помимо этого в состав экспедиции входил ещё и отряд Российской академии наук, участниками которого были академики Г. Ф. Миллер и И. Г. Гмелин, адъюнкт Г. В. Стеллер, студенты С. П. Крашенинников, А. Горланов, А. Д. Красильников, Ф. Попов, а также А. Третьяков, Л. Иванов, Д. Одинцов, З. Медведев и другие сотрудники (3). И работа этого отряда внесла неоценимый вклад как в историю (например, обнаружение в 1736 г. Г. Миллером в Якутском архиве «отписки» С. И. Дежнева об открытии пролива между Азией и Америкой), как ботанику (работы И. Гмелина, Г. Стеллера, С. П. Крашенинникова), как в этнографию (тот же Г. Стеллер и С. Крашенинников), географию (тут и говорить не о чем), так и в некоторые другие научные дисциплины. Входили в состав экспедиции и рудознатцы, и мастера по строительству и оснащению морских судов, и офицеры, и матросы. А в целом, общая численность экспедиции составляла около 1000 человек.
В феврале 1733 г., после длительной подготовки, отряд под командованием М. П Шпанберга выехал из столицы. Вскоре за ним последовал и второй отряд. И соединились они в Охотске только летом 1737 г., где в течении последующих трёх лет осуществлялось строительство двух пакетботов для плавания к Америке. Впрочем, пока шла их постройка, Охотоморский отряд (одномачтовая бригантина «Архангел Михаил» длиной 21, шириной 6,5 и с глубиной трюма 2,6 м; трёхмачтовая дубель-шлюпка «Надежда» длиной 24,5, шириной около 6 и с глубиной трюма 1,8 м; 16-весельный шлюп «Большерецк длиной 17,5, шириной 3,9 и с глубиной трюма 1,6 м) под руководством М. П. Шпанберга в 1738-1739 годах успел проплыть вдоль Курильской гряды к берегам Японии и вернуться обратно, в результате чего на карту были нанесены почти все Курильские остров и восточные берега острова Хонсю.
Летом 1940 г. пакетботы «Святой Пётр» и Святой Павел» (длина 24,4, ширина 6,7, глубина трюма 2,9 м), построенные под руководством А. Кузьмина и Рогачёва, были спущены на воду. И после окончательной подготовки к плаванию, пакетботы (под командованием, соответственно, В. Беринга и А. Чирикова), в сопровождении галеота «Охота» и дубель-шлюпки «Надежда» 8 сентября вышли из Охотска. 6 октября пакетботы вошли в Авачинскую губу, загодя избранную и подготовленную для зимнего отстоя судов экспедиции, а провиантские суда были вынуждены остановится на зимовку в гавани Большерецка, откуда грузы на нартах были переправлены в Петропавловский порт.
На следующий год, 4 июня, пакетботы вышли из Авачинской губы и направились к 46° северной широты с тем, чтобы, согласно инструкциям, полученным от сената, отыскать «Землю Жуана де Гама», которая на карте Ж. Н. Делиля, положенной в основу этих инструкций, помещалась на этой широте между Камчаткой и Америкой. Правда, на офицерском консилиуме,
предшествовавшем выходу в море, А. И. Чириков возражал против этой затеи, считая её напрасной тратой времени. Однако большинством голосов был выбран именно этот маршрут плавания к берегам Америки. Что, как оказалось, и послужило одной из причин последующих трагических событий.
Но это было потом, а пока – 13 июня – пакетботы достигли той долготы, где якобы должна была находится эта мифическая земля. Не обнаружив её, оба судна взяли курс от 44° северной широты на северо-восток. Спустя 7 дней пакетботы потеряли друг друга в тумане и с этого времени они продолжали своё плавание по отдельности. Вплоть до того, что каждое из них самостоятельно подошло к американским берегам.
Первым, 15 июля 1741 г., в 2 часа пополуночи, новую землю обнаружил «Святой Павел», с борта которого были увидены высокие горы в районе нынешнего острова Принца Уэльского, под, по уточнённым данным, примерно, 55°36′ северной широты (55°11′ с. ш. и 133°57′ з. д., 2). А ещё через несколько часов судно вплотную подошло к земле, «которую признаваем без сумнения, что оная часть Америки» (7) Долгожданное событие состоялось. Корабль повернул к северу и поплыл вдоль берега в поисках подходящего места для высадки на берег, с тем, чтобы исследовать новую землю и, главное, набрать свежей воды и запастись свежей пищей. Однако удача отвернулась от моряков. На широте 58° экипаж пакетбота потерял 15 человек, ялбот и малую шлюпку. И поскольку десять дней поисков и ожиданий ни к чему не привели, то, как свидетельствует запись в «Определении офицеров пакетбота «Св. Павел» о возвращении экспедиции на Камчатку» от 26 июля 1741 г.: «… за приключившемся несчастием, а имянно, что потерян ялбот и малая лодка со флотским мастером Дементьевым и при нём служителей 14 человек, далее путь свой не продолжать, а возвратиться настоящего числа к Авачи» (8).
Обратный путь пакетбота был крайне тяжёлым. Достаточно сказать, что к концу пути из 61 оставшихся на его борту членов экипажа в живых осталось 51 человек, а из всех офицеров – только сам А. И. Чириков и штурман И. Ф. Елагин. И тем не менее, даже при острейшей нехватке пищи, воды и топлива, в условиях встречного ветра, постоянных и сильных штормов и сплошной облачности, экипаж бота продолжал вести систематические наблюдения за состоянием навигационной ситуации и наносить на карту некоторые острова Алеутской гряды. 11 октября 1741 г. «Святой Павел» вошёл в Авачинскую губу.
Что же касается «Святого Петра», то с его борта американский берег был увиден 17 июля, в районе 58°17′ северной широты. Правда Г. Стеллер, адъюнкт Российской академии наук, находящийся в составе экспедиции, уверял, что лично он впервые увидел землю 15 июля (9). Однако другие члены экипажа ему не поверили. 20 июля бот подплыл к острову Каяк (острову «Святого Ильи», как его назвал экипаж судна), на который и была послана группа казаков во главе с С. Ф. Хитрово для пополнения запасов воды. После долгих уговоров и споров на берег, но всего лишь на шесть часов, был также высажен и Г. Стеллер, которым и было произведено первое в истории научное описание природы Северо-западной части Северо-Американского материка.
Понимая, что время для возвращения на Камчатку уже упущено, командор решил не задерживаться у вновь открытых берегов и уже 21 июля «Святой Пётр» отправился в обратный путь, который, был не менее тяжёлым, чем у «Святого Павла». 26 июля мореплаватели увидели остров Кадьяк, 2 августа ими был открыт остров Туманный (Чирикова), а на следующий день – полуостров Аляска. Однако начавшееся ещё ранее, ввиду отсутствия свежей воды и пищи, массовое заболевание привело к тому, что в районе Шумагинских островов умер первый член экипажа матрос Н. Шумагин.
После отплытия от Шумагинских островов, где во время вынужденной стоянки 30 и 31 июля произошла первая встреча членов экспедиции с аборигенами и были получены новые материалы о природе региона и его обитателях, пакетбот попал в полосу затяжных и практически непрерывных штормов со встречными ветрами, которые не давали возможности продвигаться вперёд. Тем не менее и в этих условиях с борта парусника удалось заметить несколько островов из, по всей видимости, группы Крысьих, и нанести их на карту.
Вследствие постоянной нехватки воды и пищи, холода и цинги, моряки не только окончательно лишились сил (умерло ещё 11 человек), но и потеряли ориентировку. Настолько, что оказавшись волею случае около будущих Командорских островов, они приняли их за Камчатку («4 дня ноября 1741 г. В 8 часов пополудни увидели землю от нас по компасу ZWtZ мили 4 немецких, на которой земле хребты покрыты снегами, которую чаем быть Камчацкой», 1) и 7 ноября 1741 г. высадились на берег, с намерением по суше дойти либо до Петропавловска, либо до Усть-Камчатска. Наскоро вырыв и оборудовав землянки среди песчаных береговых валов («Сего месяца от 6 дня даже по 22 число в разные времена, избирая благополучные погоды и ветры, больных служителей на берег свозили, и между тем были великие ветры, что на берег съезжать невозможно. И которые служители могли, то в те времена делали жилища, копали ямы и рыли парусами. и от 22 дня, как уже все перебрались на берег и пакетбот оставили на якоре без людей, понеже караул содержать некому, також и разнастить, потому что служители почти все хворы от цынготной болезни, а которые недвижимы от своих мест, таких уж человек 50 разных чинов, отчего и все были в крайнем отчаянии» (1), моряки занялись охотой на морского зверя, птиц и песцов. Но прежде чем свежий воздух, свежая вода и свежая пища окончательно поставили их на ноги, умерло ещё 19 человек, в том числе (8 декабря 1741 г.) и сам командор В. Беринг.
Летом 1742 г., моряки, к тому времени уже удостоверившиеся в том, что они находятся на необитаемом острове («В разные месяцы и числа обстоятельно известие получено, что мы обретаемся на острову, который величеством находится миль 18 немецких…» (1), приступили в апреле месяце под руководством лейтенанта К. Л. Вакселя и матроса С. Стародубцева к строительству из остатков разбитого шторами пакетбота и плавника гукера «Святой Пётр» (длина 11, ширина 3,7, глубина трюма 1,5 м). И 13 августа того же года 46 оставшихся в живых человек отправились на нём в Петропавловск, в который и прибыли 26 августа, лишь немногим не застав там пакетбот «Святой Павел», который летом 1742 г. отправился было в новое плавание к берегам Америки. Однако ввиду болезни А. И. Чирикова этот поход ограничился лишь плаванием вдоль юго-восточных берегов Камчатки. После кратковременного возвращения в Петропавловск бот ушёл в Охотск, откуда А. И. Чириков выехал в Петербург, где он и составил подробный отчёт и карту своего плавания к Америке. Попытались было и моряки со «Святого Петра» добраться до Охотска в этом же году. Однако выйдя из Авачинской губы 1 сентября, они были вынуждены, из-за открывшейся течи в борту судна, вернуться обратно.
Так завершилась самая значительная из морских географических экспедиций XVIII века. Безусловно, основным её достижением является открытие Северо-Западной Америки, Алеутских и Командорских островов, а также плавание к берегам Японии. Однако нельзя забывать и о работе северных отрядов экспедиции во главе с лейтенантами С. Муравьёвым, М. Павловым и геодезистом Ю. Селиверстовым (1734-1735 гг.), лейтенантом Д. Л. Овцыным (1734-1735 гг.), лейтенантом С. Г. Малыгиным (1736-1738 гг., Выходцевым (1737 г.), штурманами Ф. А. Мининым и Д. В. Стерлеговым (1738-1740 гг.) и штурманом С. И. Челюскиным (1741 г.) в Карском море; с лейтенантом В. Прончищевым (1735-1736 гг.), лейтенантом Д. Я. Лаптевым (1736-1737 гг.), лейтенантом Х. П. Лаптевым (1739-1740 гг.), геодезистом Н. Чекиным (1741 г.), лейтенантом П. Лассениусом (1735 г.) и лейтенантом С. И. Челюскиным (1735-1742 г.) в море Лаптевых; а также с лейтенантами Д. Я. Лаптевым (1736-1741 гг.) и геодезистом И. Киндяковым (1740 г.) в Восточно-Сибирском море. Не всем из них удалось довести дело до конца. Весьма значительная часть число участников походов вообще не выдержала немыслимых тягот и лишений. И тем не менее, положив на карты практически всё – от Карского моря и до Чукотского полуострова – российское побережье Северного Ледовитого океана, они свою основную задачу выполнили. Как выполнили её и тихоокеанские отряды, проложив пути к Америке и Японии, и уточнив, на базе проведения точнейших для того времени астрономических наблюдений расположение Азиатского и Северо-Американского материка и отдельных их частей относительно друг друга.
В целом же, в результате общих усилий всех экспедиционных отрядов было составлено более 60 карт, на которых нашли своё реальное отображение громадные просторы северной части России и Дальнего Востока. В свою очередь, эти карты легли в основу «Атласа Российской империи», издание 19 специальных карт которого в 1745 г. поставило Россию на одно из первых мест в мире по степени географической изученности того времени. А помимо этого в результате работ академического отряда экспедиции был собран громадный массив воистину уникальных географических, гидрографических, исторических, этнографических, ботанических, зоологических и прочих данных. На базе которых и во время самой экспедиции, и позднее участниками академического отряда были изданы «Описание земли Камчатки» С. П. Крашенинникова, дневники и «Описание Земли Камчатки» Г. В. Стеллера, «История Сибири», «Флора Сибири» и «Путешествие по Сибири» И. Гмелина, а также многочисленные труды и отчёты Г. Миллера и многих других членов экспедиции. То есть общий научный итог Второй Камчатской экспедиции заключается в том, что положив начало планомерному и систематическому изучению истории и природы Сибири и Дальнего Востока, она внесла громадный вклад в развитии страноведческих представлений всей географической науки в целом.
И всё же самое главное достижение экспедиции заключается даже не в географических открытиях как таковых, а в том, что с завершением ей работы Россия окончательно закрепилась на Тихом океане. И лучшим доказательством этому является бурное освоение русскими промышленниками и купцами сперва ближних (Командорских, в 1743 г.), затем всё более и более дальних Алеутских островов, а потом и западного побережья (вплоть до Калифорнии) Северной Америки. И тем самым Вторая Камчатская экспедиция способствовала развитию производительных сил всей Восточной Сибири, создав предпосылки для зарождения в этом регионе пушного промысла, сельского хозяйства, промышленного производства и торговли.
Таким образом, по замыслам, по их исполнению, по результатам, и, наконец, по последствиям, обе Камчатские экспедиции не имели себе равных. И тем менее, следует особо подчеркнуть, что при оценке результатов обоих Камчатских экспедиций происходит явная недооценка их места и роли в становлении и развитии производительных сил и производственных отношений России в целом. И в самом деле, сплошь и рядом при оценке роли Камчатских экспедиций ограничиваются подчёркиванием значимости её географической составляющей, когда результаты экспедиций рассматриваются как величайшие географические достижения России. Достаточно часто (особенно иностранными исследователями) говорится и о геополитической (великодержавной) подоплёке целей и задач этих экспедиций. И совсем редко упоминается о принудительной ломке привычного образа жизни аборигенов, осуществлённой как во время проведения самих экспедиций, так и после. Причём даже говоря об этой ломке, её объясняют (и извиняют) издержками приобщения Сибири и её коренного населения к «современным» формам производства.
Однако на самом деле всё обстоит гораздо сложнее, ибо период от первого появления русских на Тихоокеанском побережье и до полного свёртывания работы Второй Камчатской экспедиции знаменует собою важнейший этап в социально-экономической жизни не только Восточной Сибири, но и всей России. Потому что именно этот период оказался временем перехода всей огромной страны от традиционно-промыслового (сбор ясака с инородцев, пушной налог с городов и губерний, барщина и оброк с крестьян и т. д.) к пионерно-промышленному освоению относительно вольными людьми пушных, рыбных, лесных и прочих природных ресурсов. Или, по терминологии наших дней, временем окончательного перехода народного хозяйства России от неистощительного к истощительному типу природопользования. Ну а если предельно точно, то сразу же после завершения работ этих экспедиций на всем пространстве России начался этап варварского истребления сперва пушнины и самих лесов, а затем и прочих природных ресурсов страны. Которое, вследствие громадности территории и наличия огромных запасов природных ресурсов, хотя и затянулось на два с половиной века, тем не менее, в наше время обернулось не только деградацией и уничтожением рыбных, лесных и прочих природных ресурсов, не только коренной перестройкой всей природной структуры, но и опусканием самой России в разряд третьесортных – с безусловно низким уровнем жизни – стран мира.
Таким образом, если Первая и Вторая Камчатские экспедиции знаменуют собой окончательный выход России на Тихий океан, то сам этот выход однозначно утвердил Россию как поставщика природных ресурсов для других стран и народов. Или, говоря более определённо, овладение «неисчерпаемыми» пушными, лесными, рыбными, а в последующие времена и минеральными, ресурсами Сибири и Дальнего Востока, дало возможность всем последующим правителям России законсервировать её развитие на уровне полуколониальной державы. Державы, мощь которой определялась и определяется до сих пор не достоинством, умом и трудом её граждан, а объёмами проданных (да к тому же ещё и по дешёвке) за рубеж пушнины, леса, рыбы, хлеба, угля, нефти, газа и т. д.
А тем самым, если говорить предельно жёстко, овладение громадными, таящими в себе громадные запасы разнообразных природных ресурсов, территориями, так и не сделав Россию по-настоящему богатой, принесло ей больше вреда, чем пользы, ибо на протяжении многих веков приучало нацию и, в первую очередь, её правителей к бездумному растранжириванию этих самых природных ресурсов. И приучило настолько, что даже сейчас, когда страна стоит на грани банкротства, её элита не мыслит дальше примитивного наращивания объёма добычи и продажи первичного (в лучшем случае – полуфабриката) природного сырья. Так что при оценке результатов деятельности Первой и Второй Камчатских экспедиций обязательно должно исходить из того, что наряду со многими, и по настоящему величайшими достижениями, к числу её ведущих, хотя и завуалированных временем и традициями, последствий относится и окончательное закрепление у русской общности психологии временщика.
ЛИТЕРАТУРА
1. Из вахтенного журнала пакетбота «Св. Пётр» о плавании к берегам Америки. Русские экспедиции по изучению северной части Тихого океана в первой половине XVIII век. М. Наука, 1984. С. 232-249.
2. Камчатка. XXVII –XX вв. Историко-географический атлас. М.: Роскартография. 1997. 112 с.
3. Морские памятные даты. Под ред. В. Н. Алексеева. М.: Воениздат, 1987. 398 с.
4. Полевой Б. П. Новое об открытии Камчатки: часть первая. Петропавловск-Камчатский. Издательство “Камчатский печатный двор”. 1997. 159 с.
5. Полевой Б. П. Новое об открытии Камчатки: часть вторая. Петропавловск-Камчатский. Издательство “Камчатский печатный двор”. 1997. 203 с.
6. Полевой Б. П. Открытие Камчатки в свете новых архивных находок. Третьи международные исторические и свято-иннокентьевские чтения, посвящённые 300-летию присоединения Камчатки к России. Петропавловск-Камчатский. «Белый шаман», 1998. С. 5-8.
7. Рапорт А. И. Чирикова в Адмиралтейств-коллегию о плавании к берегам Америки. Русские экспедиции по изучению северной части Тихого океана в первой половине XVIII век. М. Наука, 1984. С. 224-231.
8. Русские экспедиции по изучению северной части Тихого океана в первой половине XVIII век. М. Наука, 1984. 320 с.
9. Стеллер Г. В. Дневник плавания с Берингом к берегам Америки. 1741-1742. М.: АО Изд-во «Пан», 1995. 224 с.
Петропавловск-Камчатский
Поступило в редакцию
Московский Городской Педагогический Университет
Географический факультет
Витус Беринг.
Первая Камчатская экспедиция
Работу выполнил: Яковлев М.Л.
III курс, группа 2 «б»
Преподаватель: доц. Гайворон Т.Д.
Москва 2003
Вступление………………………………………………………………………….3
Глава I. Предпосылки экспедиции…………………………………………………4
Глава II. Первая Камчатская экспедиция………………………………………….8
Глава III. Значение первой Камчатской экспедиции……………………………14
Заключение…………………………………………………………………………20
Список используемой литературы…………………………………………….…21
Вступление
Сегодня, глядя на карту России, мы порой даже не задумываемся о том, как и кто, открывал и осваивал эти бескрайние просторы. Сейчас, при желании мы, не прилагая особых усилий, можем попасть в любую точку страны. Но вот благодаря кому мы имеем такую возможность знает далеко не каждый. Об одном из таких людей и пойдет речь в моем реферате.
Проблема освоения северо-восточных территорий России с давних времен будоражили умы русских ученых и политиков. Постепенно, год за годом километр за километром осваивалась порой труднопроходимая территория нашей необъятной страны. В своем реферате я расскажу, наверное, о самой главной экспедиции в истории освоения восточных рубежей – о Первой Камчатской экспедиции Витуса Беринга. Предпосылки экспедиции, её ход, все трудности, с которыми пришлось столкнуться ее участниками, и итоги будут рассмотрены в моем реферате.
Основной задачей реферата является, показать, какой вклад в Российскую географию внес первый дальневосточный вояж Витуса Ивановича Беринга.
Глава I . Предпосылки Камчатской экспедиции
В историю величайших географических открытий, в историю освоения арктических морей и Крайнего Севера русский народ самые славные героические страницы.
Мысли об использовании Северного морского пути владели умами отдельных исследователей уже в XVI веке.
Первые попытки русских исследователей проникнуть на Север относятся к концу XVI – началу XVII столетий. Известный русский путешественник Дежнев в первой половине XVII века, обогнув северо-восток Азии достиг Камчатки.
В период преобразовательной деятельности Петра I, когда Россия, как морская страна, выходила на одно из первых мест среди государств Европы, вопрос об экспедиции на Север и Дальний Восток был поставлен в качестве государственной задачи.
Широкий размах, начиная с Петра, побуждал лучших представителей Западно-Европейских стран применить свои силы и знания в России.
В числе этих представителей мы находим одного из датчан, родом из Ютландии – Витуса Беринга. Витус Беринг родился 12 августа 1681 г. в датском городе Хорсенс. Родителями его были Ионас (Юнас) Свендсен и Анна Педерсдаттен Беринг. Новорожденного окрестили Витус Ионассен. В самом старом томе собрания церковных книг города Хорсенс сохранилось до наших дней свидетельство о крещении Беринга.
В 1885 г. датский историк П. Лауридсен сообщил о находке в г. Хорсенс этой церковной книги, по которой удалось точно установить дату рождения Беринга . Мореплаватель носил фамилию своей матери, второй жены Свендсена, происходившей из известного в Дании рода Берингов, родоначальником которого был некий Йене Мадсен Беринг, живший в середине XVI в. в Виборге (Vibork) - область Дании, занимающая часть округов Виборг и Аальборг, в своем имении Бьёринг, откуда и произошла фамилия Беринг.
Отец Витуса Беринга Ионас Свендсен был таможенником. Он родился, как предполагают, в г. Хальмстад, в тогдашней датской провинции Халандии (ныне это - территория Швеции), был попечителем церкви в г. Хорсенс и принадлежал к наиболее уважаемым людям города.
У Витуса Беринга было два родных брата Иунас (Ионас) и Йёрген, а также сестры, одна из которых была замужем за вице-адмиралом русского флота Т. Сандерсом.
Род Берингов был знатным, но в XVII в. уже разорившимся. Это видно из описи имущества семьи после смерти родителей в 1719 г. В ней имеется купчая, в которой перечислено все имущество - старый обветшалый двор и дешевая домашняя обстановка.
После смерти отца в 1719 г. Витус унаследовал 30 ригдаллеров, 4 марки и 6 шиллингов. Эти деньги и накопившиеся проценты по ним (всего на сумму 139 ригдаллеров, 1 марка и 14 шиллингов) Беринг позже завещал неимущим г. Хорсенс . Известно также, что он не нажил себе состояния. Его решение отправиться в далекие и опасные путешествия вызывалось ненасытной жаждой знаний, пытливостью ума, стремлением принести пользу тому делу, которому он посвятил свою жизнь. О детстве Витуса известно очень мало. По соседству с родителями Беринга жил распорядитель похорон Томас Петерсен Вендельбу, чей сын был на пять лет моложе Витуса и, вероятно, был его товарищем по играм. В то время в фиорде, где расположен г. Хорсенс, существовал маленький островок, на который мальчики плавали на самодельных лодках.
Витус ходил, вероятнее всего, в школу, которую содержал будущий свекор сестры Беринга (Анна Катринс Йонасдаттер) Педер Лауритцен Дальхофф. Школа находилась в Хорсенсе на улице Смедегаде. Сын Педера Л. Дальхоффа Хорлов в 1695 г. женился на сестре Витуса. Он служил фанфаристом в датском военном флоте. Очевидно, разговоры о жизни на флоте занимали большое место в школе, а также в доме № 59, по улице Сёндергаде, где жила семья В. Беринга.
В то время Дания активно участвовала в завоевании замор-ских территорий, датский король направлял экспедиции во все страны света. Несомненно, молодой Витус знал об экспедиции Йенса Мунка (начало XVII в.), а также об экспедициях на о. Гренландия и в Индию.
Поэтому приход юного Витуса на морской корабль был совершенно естествен. Уже в детстве он был очарован морем, быстро постигал морские науки, становясь превосходным мореплавателем.
Витус Беринг, так же как его двоюродный брат Свен и товарищ Сивере (будущий адмирал русского флота), плавал в Ост-Индию на голландском корабле. По словам датского историка К. Нильса, Беринг в 1703 г. окончил в Амстердаме морской ка-детский корпус, который считался лучшим в мире, получил офицерское звание.
В 1703 г. в Амстердаме Витус встретился с вице-адмиралом русского флота К. И. Крюйсом (норвежцем по происхождению), который обратил внимание на ряд качеств молодого человека, очень ценных для морской службы. При содействии Крюйса Беринг был зачислен в состав русского военно-морского флота .
Следует отметить, что внук Витуса Беринга - Христиан Беринг тоже был офицером русского флота и в 1794 г. на судне "Слава России" под командованием Г. Сарычева прошел по пути, которым в 1728 г. проходил его дед .
Приехав в 1704 году в Россию, Беринг навсегда связал свою судьбу с русским народом. Беринг (Витус, или Иван Иванович, как его звали на Руси) - капитан-командор, первый русский мореплаватель, именем которого назван пролив, отделяющий Азию от Америки (хотя первый посетил его в 1648 г. казак Дежнев). Первый исследовал сев. берега Камчатки, вост. часть Азии, о. св. Лаврентия, о. св. Диомида; первый из всех европейских мореплавателей посетил моря Камчатское и Бобровское, названное впоследствии Беринговым, и открыл цепь о-в Алеутских, о-ва Шумагинские, Туманные, сев. западную часть Америки и бухту св. Илии. - Беринг родился в 1680 г. в Ютландии, в русскую морскую службу поступил в 1704 г., с чином унтер-лейтенанта. Приглашая его, Петр основывался на представлениях о нем Сиверса и Сенявина, заявлявших, что он "в Ост-Индии был и обхождение знает". По свидетельству Миллера, в 1707 г. Беринг был лейтенантом, а в 1710 г. - капитан-лейтенантом. Неизвестно только, в каких морях он плавал в это время и сам ли командовал судами или находился под командою. 1714 - 16 гг. Беринг провел все почти время на море, побывал и в Копенгагене и в Архангельске. С 1716 г. по 1723 сведений о жизни Беринга нет. Под 1723 г. в журналах адмиралтейств-коллегии находится постановление об отставке Беринга, которую он просил, не добившись желаемого им чина капитана первого ранга. Но в следующем году император отдает приказание коллегии пригласить снова на службу Беринга и дать ему чин капитана 1-го ранга.
Многие годы работая с передовыми русскими учеными по изучению Севера и Дальнего Востока, Беринг стал великим русским исследователем, посвятившим свою жизнь народу, с которым сроднился.
По прошествии 10 лет с начала своей службы в России Беринг приобрел славу лучшего морехода петровского флота. С 1724 года Беринг неизменно служил русскому флоту до самой смерти и всю свою деятельность посвятил решению вопроса, поставленного ему великим преобразователем: "соединяется или нет Азия с Америкой". С этим вопросом и просьбою снарядить экспедицию впервые обратились к Петру голландские ученые, во время его пребывания в Голландии, в 1717 г. ту же просьбу к Петру повторила и парижская академия наук. Отзывчивый преобразователь сочувственно отнесся к их просьбе, но политические события заставили его отложить выполнение этого дела до 1725 года. 23 декабря 1724 г. он собственноручно написал следующую инструкции для начальника экспедиции Витуса Беринга:
1) надлежит на Камчатке или в другом там месте сделать один или два бота с палубами,
2) на оных ботах возле земли, которая идет на Норд и по чаянии (понеже оной конца не знают), кажется та земля часть Америка,
3) для того искать, где оная сошлась с Америкою: и чтоб доехать до какого города европейских владений или ежели увидят какой корабль европейской проведать от него, как оный куст называют, и взять на письме и самим побывать на берегу и взять подлинную ведомость и поставя на карту приезжать сюда.
23 декабря 1724 года Петр подписал указ о снаряжении экспедиции для изучения мест, где Азия «сошлась с Америкой и чтоб доехать до какого города европейских владений». Руководителем экспедиции был назначен Беринг.
Кроме изучения Северного морского пути, на экспедицию был возложен целый ряд других задач: изучить побережье Ледовитого океана, собрать сведения о народах, населяющих Крайний Север и Дальний Восток, завязать торговые отношения с Америкой и Японией, ознакомиться с природными богатствами, флорой и фауной Севера, произвести географические описания далекой и тогда еще мало известной Восточной Сибири, наметить пути сообщения с отдаленными областями.
Открытие морского сообщения с Камчаткой через Охотск и появление достоверных сведений о расположении этого полуострова подготовили возможность исследования еще не посещенных европейцами стран и морей в северной части Тихого океана, прилегавших к восточным границам России.
Проведению этих трудных и сложных работ благоприятствовали общеполитические условия, сложившиеся после успешного окончания в 1721 г. многолетней войны со шведами, которая требовала напряжения всех сил страны.
В конце 1724 - начале 1725 г. Петр Первый подготовил экспедицию, которая впоследствии получила название Первой Камчатской. Основной отряд ее выступил еще при жизни Петра Первого, скончавшегося 28 января 1725 г.
Экспедиция была направлена к северу от Камчатки и собрала ценные сведения о расположении северо-восточных берегов Азии, послужившие важным материалом для освещения вопроса о существовании пролива между Азией и Америкой.
Разрешение этой большой географической проблемы представляло не только чисто научный интерес, но имело и большое значение для перспектив плавания Северо-восточным проходом между Атлантическим и Тихим океанами вдоль берегов Северной Азии. Вопросом, соединяется ли Азия с Америкой, живо интересовались ученые, государственные деятели, купцы и мореплаватели того времени.
К моменту подготовки Первой Камчатской экспедиции в мировой литературе накопилось не мало суждений и известий по этому поводу, в том числе и «доказательства» раздельности материков. На многих западноевропейских географических картах уже с 1566 г. на месте нынешнего Берингова пролива наносился «Анианский пролив», история появления которого, однако, неизвестна. Существовали и описания вымышленных плаваний Северо-восточным проходом, как, например, плавания португальца Д. Мельгера, который якобы в 1660 г. прошел этим путем из Японии к берегам Португалии (Buache , 1753, стр. 138-139).
Крупные западноевропейские ученые (Г. Лейбниц, Г. Делиль), стремившиеся выбраться из лабиринта догадок, слухов и вымыслов, обращались к Петру Первому с просьбой содействовать получению достоверных сведений (Герье, 1871, стр. 146, 187-188; Андреев, 1943а, стр. 4). Такая просьба казалась тем более уместной, что «Анианский пролив» и Северо-восточный проход находились у берегов русских владений.
В истории географии господствует мнение, что перед Первой Камчатской экспедицией Петр Первый поставил задачу выяснить, соединяется ли Азия с Америкой. Эту мысль мы встречаем уже в ближайшие годы после его смерти в постановлениях русского правительства (ПСЗ, т. VIII , стр. 1011), в высказываниях государственных деятелей, например И. К. Кирилова (Андреев, 1943а, стр. 35), в трудах участников Второй Камчатской экспедиции (Г. Миллера, С. П. Крашенинникова, С. Вакселя, Г. Стеллера и др.). Впоследствии она повторяется многими авторами (Ефимов, 1950, стр. 21-26).
Некоторые участники Второй Камчатской экспедиции, а также исследователи (А. П. Соколов, Л. С. Берг и др.) полагали, что цели экспедиции были ограничены разрешением чисто географического вопроса. Подтверждением такого мнения, казалось, служили мысли по поводу экспедиции, высказанные Петром Первым незадолго до смерти и изложенные в известном рассказе А. К. Нартова. Согласно этому рассказу, Петр Первый посылал экспедицию, опираясь на мнение западноевропейских ученых; он желал установить, соединяется ли Азия с Америкой и разведать путь через «Анианский пролив» в Китай и Индию.
По представлениям других авторов (А. А. Покровский, А. И. Андреев, А. В. Ефимов, Д. М. Лебедев), к посылке экспедиции побуждали Петра Первого государственные соображения (развитие торговли, расширение границ государства, оборона страны и т. д), географические же цели имели подсобное значение.
В недавнее время А. А. Покровский сделал попытку облечь такого рода представления в конкретную форму. Он отмечает, что в период, когда снаряжалась Первая Камчатская экспедиция, Петр Первый много занимался вопросами торговли с Испанией и получения от нее американских товаров. А. А. Покровский полагал, что целью экспедиции было достижение Мексики, находившейся под властью Испании, и отыскание, таким образом, новых торговых путей в последнюю.
Однако, рассматривая написанную Петром Первым для экспедиции инструкцию от 6 января 1725 г., которая является единственным подписанным им документом, содержащим указания о задачах этого предприятия, нельзя не прийти к выводу, что на понимании представлений Петра Первого о географии мест, куда направлялась экспедиция, и о ее целях отразились мнения, существовавшие в литературе, и обсуждение результатов экспедиции, которая, как первоначально предполагалось, нашла пролив между Азией и Америкой.
Приводим текст этой инструкции (Полонский, 1850а, стр. 537): «…1) надлежит на Камчатке или в другом там месте, сделать один или два бота с палубами; 2) на оных ботах (плыть.- В. Г.) возле земли, которая идет па норд, и по чаянию (понеже оной конца не знают), кажется, что та земля часть Америки; 3) и для того искать, где оная сошлась с Америкою, но и чтоб доехать до какого города европейских владений, или ежели увидят какой корабль европейский, проведать от него, как оной кюст (берег.- В. Г.) называют и взять на письме и самим побывать на берегу и взять подлинною ведомость, и, поставя на карту, приезжать сюды».
Из текста видно, что, по представлениям Петра Первого, материки соединяются недалеко от Камчатки. Он считал, что уже земля, «идущая на норд» от Камчатки, есть часть Америки. Петр Первый не упоминает об «Анианском проливе» и о пути в Индию и Китай и не предлагает искать проход между Азией и Америкой. Корабли должны были следовать ‘вдоль берегов Азии и соединяющейся с нею Америки до ближайших европейских владений в Америке или до встречи с каким-либо европейским кораблем, который мог бы дать информацию о достигнутых экспедицией странах. Таким образом, экспедиции не поручалось разрешение географической проблемы о соединении или несоединении материков. Она должна была разрешить вопросы, имеющие государственное значение: разведать путь в Америку, примыкающую к Азии, и выяснить, кто является ближайшим соседом России на этом материке.
Участники экспедиции не сомневались, что в инструкции Петра Первого было выражено мнение о соединении материков. В записке от 13 августа 1728 г. А. И. Чирикова, поданной начальнику экспедиции В. Берингу во время плавания, когда решался вопрос о продолжении экспедиции, говорится о берегах, вдоль которых они плыли к северу: «Земля та, о которой мнение было, что сходится с Америкою» (ЦГА ВМФ, ф. 216, д. 87, л. 228).
Представления об отсутствии морского прохода между Америкой и Азией сложились у Петра Первого, вероятно, в связи с недостоверностью сведений, имевшихся в его распоряжении. Что касается составленных в России карт, на которых северо-восток Азии омывается морем (вариант карты Ф. Страленберга, виденный Петром Первым в 1726 г., карта И. К. Кирилова), то составители их могли опираться лишь на старые русские чертежи и расспросные сведения, уже не связанные с какими-либо доказанными фактами, поскольку поход С. И. Дежнева в правительственных органах в то время известен не был.
Не следует забывать, что Петр Первый располагал знаменитым «Чертежем всех Сибирских градов и земель» С. У. Ремезова, обобщившим огромный географический материал, накопленный в русских чертежах и описаниях путешествий к началу XVIII в. На этом чертеже на северо-востоке Азии протянут в море «непроходимый нос», уходящий за рамку чертежа, что означало возможность соединения здесь с другой землей (Ремезов, 1882).
Вместе с тем опыт многочисленных неудачных плаваний английских и голландских кораблей, искавших Северо-восточный проход, а также кораблей, посылавшихся с этой целью самим Петром Первым, мог вызвать предположение о существовании связи между материками.
При составлении инструкции Петр Первый, вероятно, использовал виденную им карту И. М. Евреинова, которого он вспомнил в декабре 1724 г., незадолго до подписания указа об экспедиции. Требование царя найти И. М. Евреинова оказалось невыполнимым, так как последнего уже не было в живых.
Карта И. М. Евреинова срезана у 63° с. ш., т. е. на большом расстоянии от северо-восточного мыса Азии (мыса Дежнева). Но недалеко от Камчатки берег Азиатского материка круто загибается в сторону Америки. Окончание его не показано. Возможно, об этой земле, сначала «идущей на норд», а потом загибающейся к Америке, Петр Первый говорил, что это Америка «понеже оной конца не знают».
Изложенные представления Петра Первого о связи Американского и Азиатского материков нельзя совместить с рассказом А. К. Нартова. Но следует учесть, что в «Рассказах Нартова о Петре» мы имеем дело не непосредственно с записками самого А. К. Нартова, а с обработкой их, выполненной уже в 70-х годах XVIII в. его сыном, А. А. Нартовым, причастным к литературе. А. К. Нартов не был свидетелем некоторых событий из «Рассказов…», но и там, где «мы слышим голос очевидца», он звучит «не всегда с желаемой отчетливостью» (Майков, 1891, стр. XVI ). Поэтому едва ли было бы правильным предпочитать сообщения из «Рассказов…» в тех случаях, когда есть более достоверные данные.
Что касается гипотезы А. А. Покровского о том, что Первая Камчатская экспедиция должна была достигнуть Мексики, то это предположение трудно совместить с направлением экспедиции «на норд». Нельзя также игнорировать, что ни в одном документе, касающемся Первой Камчатской экспедиции, нет упоминания о Мексике или Испании. Когда В. Беринга упрекали в невыполнении поставленных перед Первой Камчатской экспедицией задач, то говорили не об этих странах, а о том, что он хотя «даже до ширины 67 градусов ходил», но все, что «выше той ширины от него Беринга на карте назначено от оного места между Севера и Запада до устья р. Колымы, и то де он положил по прежним картам и ведомостям, а тако о несоединении заподлинно утвердиться сомнительно и не надежно».
Мы не имеем достоверных данных для суждения о том, когда сложилась у Петра Первого мысль о посылке Первой Камчатской экспедиции. Первый из известных в настоящее время официальных документов, касающихся экспедиции, датирован 23 декабря 1724 г. Ф. Голдер (Golder , 1922, стр. 6-7) опубликовал фотокопию части этого документа. По содержанию это - справка о выполнении царского указа (написанного, вероятно, ранее) с пометками Петра Первого на полях.
Этот документ гласит:
1. Сыскать геодезистов тех, которые были в Сибири и приехали.
По справке с Сенатом, посланы в Сибирскую губернию геодезисты: Иван Захаров, Петр Чичагов, Иван Евреинов (умре), Федор Лужин, Петр Скобельцын, Иван Свистунов, Дмитрий Баскаков, Василий Шетилов, Григорий Путилов.
2. Сыскать из поручиков или из подпоручиков морских достойного, кого с ними послать в Сибирь на Камчатку.
По мнениям вице-адмирала Сиверса и шаутбенахта (контр-адмирала.- В. Г.) Синявина, из морских поручику Станбергу (Шпанберху), Звереву или Косенкову, подпоручикам Чирикову или Лаптеву оная экспедиция годна. А не худо, чтоб де был над ними командир из капитанов, Беринг или фон-Верд; понеже Беринг в Ост-Индии был и обхождение знает, а фон-Верд был штурманом.
3. Сыскать из учеников или подмастерьев, который бы мог тамо зделать с палубою бот по здешнему примеру, какие есть при больших кораблях, и для того с ним отправить плотников 4, с их инструменты, которые б моложе были, и одного квартирмейстера и 8 матросов.
Ботовой ученик Федор Козлов имеется, который по чертежам боты с палубами и без палуб делать может. (Пометка на полях: Зело нужно штурмана и подштурмана, которые бывали в Нордной Америке).
4. И по той препорции отпустить отсюда в полтора [Пометка на полях: «вдвое»] парусов, блоков, шхив, веревок и прочую, и 4 фалконета с надлежащею амунициею и одного или 2 парусных швецов.
Такелаж отпустится. {Пометка на полях: «Прочее все хорошо».}
5. Ежели таких штурманов во флоте не сыщется, то немедленно писать в Голландию, чтоб 2 человек, знающих море к северу до Японии, и, чтоб оные присланы были чрез адмиралтейскую почту.
Вице-адмирал Сивере письменно показал: штурманы такие из флотских ежели сыщутся немедленно пришлет» (Соколов, 1851 г.).
Возникновение этого документа недостаточно ясно. Пятый пункт кажется дописанным позже и относится скорее к замечанию Петра Первого по третьему пункту, чем к остальным четырем пунктам. Экспедиция в этой справке прямо не называется, но подразумевается в ряде мест в распоряжениях Петра Первого и в ответах Адмиралтейств-коллегий (о посылке поручиков и подпоручиков в Сибирь и на Камчатку, о «нордной» Америке, о В. Беринге и т. д.).
Судя по распоряжениям, зафиксированным в этом документе, некоторые детали экспедиции представлялись Петру Первому в несколько ином виде по сравнению с тем, какой они в конце концов приняли. Очевидно, первоначально предполагалось (как и в экспедиции И. М. Евреинова и Ф. Ф. Лужина) отвести главную роль геодезистам, во главе которых поставить «морского» поручика или подпоручика. Предложение поставить над ними «командира из капитанов» В. Беринга или К. фон-Верда исходило от Адмиралтейств-коллегий.
Главой экспедиции был назначен капитан 1 ранга Витус Беринг (1681 - 1741 гг.). В России его называли Витезь Беринг, или Иван Иванович Беринг. Принятый в 1703 г. на службу в Балтийский флот подпоручиком (Общий морской список, т. I , стр. 40), он неоднократно выполнял поручения Петра Первого (например, по приемке и транспортировке купленных кораблей), в частности, во время военных кампаний. По-видимому, В. Беринг был лично известен царю с хорошей стороны (Берх, 1833). Назначению В. Беринга в какой-то мере способствовали его связи: его знал вице-адмирал К. Крюйс, с контр-адмиралом Т. Сандерсом он был в родстве, его рекомендовали вице-адмирал П. Сивере, контр-адмирал И. А. Сенявин и Я. Брюс (Weber , 1740, стр. 160; Lauridsen , 1889, стр. 30). Сыграло также роль и то, что до поступления на русскую службу В. Беринг имел опыт далеких плаваний на восток - «в Ост-Индии был и обхождение знает». Г. Миллер передает с его слов, что В. Беринг сам вызвался ехать, когда генерал-адмирал Ф. М. Апраксин обратился к морским офицерам с предложением принять участие в экспедиции (Miiller , 1753, стр. 54). Благодаря своим связям с влиятельными иностранцами, служившими в России, В. Беринг оказался близок и к иностранным посольствам (в частности, к голландскому).
Деятельность В. Беринга во время Первой Камчатской, а впоследствии и во время Второй Камчатской экспедиции характеризует его как исполнительного, умного и мужественного офицера, благожелательного к подчиненным, по отношению к которым он, может быть, был даже слишком мягок и доверчив. Вместе с тем В. Беринг избегал риска и ответственности и не проявлял достаточной решительности в трудные моменты. Не имея широкой научной подготовки и наклонностей исследователя, он не особенно увлекался открытием новых земель и островов и выполнял эти задачи в той мере, в какой это было необходимо, чтобы отчитаться в соблюдении данной ему инструкции.
Этими чертами В. Беринг заслужил, в конце концов, упреки современников и потомков в том, что он не справился с задачами, которые были перед ним поставлены. Но, рассмотрев деятельность В. Беринга, мы увидим, что. если он и не сделал всего, что можно было сделать для осуществления географических открытий, то его настойчивость немало помогла тому, что подготовка Камчатских экспедиций к плаванию была доведена до конца.
Однако действия В. Беринга в экспедициях, по-видимому, не дают полного представления о его личности. К такому выводу заставляет прийти установленный М. И. Беловым (1956, стр. 252) факт передачи В. Берингом в 1733 г. голландскому послу копии карты Первой Камчатской экспедиции с условием пользоваться ею «осторожно».
Помощниками В. Беринга были назначены лейтенанты датчанин Мартын Шпанберг и Алексей Иванович Чириков.
М. Шпанберг, по определению А. П. Соколова (1851в, стр. 215), был человек без образования, грубый и «жестокий до варварства, жадный к приобретениям, однакож хороший практический моряк, горячий и деятельный»; некоторые сибиряки видели в нем «генерала», другие «беглого каторжника».
Особенно проявились отрицательные черты его характера во Вторую Камчатскую экспедицию; сохранившиеся в архивах документы этой экспедиции содержат большую переписку о его самодурстве и лихоимстве. «Чести великой любитель, - писал о нем в 1742 г. А. И. Чириков,- ежели б ему возможно было, то б он всех здесь под свою команду забрал» (Дивин, 1953, стр. 251).
Второй помощник В. Беринга - лейтенант А. И. Чириков (1703- 1748 гг.) был выдающимся человеком. Его большие способности проявились уже во время обучения в Морском корпусе и Морской академии. Затем он был назначен Адмиралтейств-коллегией преподавателем в этой Академии. При назначении в Первую Камчатскую экспедицию А. И. Чириков не в очередь был произведен в лейтенанты (МРФ, 1867, стр. 698).
В Камчатских экспедициях положительные черты и способности А. И. Чирикова выявились еще ярче. Во время затянувшейся подготовки Второй Камчатской экспедиции он был одним из участников, не дававших повода к кляузным делам. В плаваниях А. И. Чириков проявил блестящие качества моряка. Этот молодой русский офицер, благодаря своему природному уму и широкому географическому кругозору, понимал огромное научное и государственное значение Камчатских экспедиций и по их окончании представил проекты освоения и укрепления далеких сибирских окраин.
Первая Камчатская экспедиция была очень сложным мероприятием, при осуществлении ее, несмотря на содействие правительства, в условиях того времени встречалось множество трудностей.
К сожалению, некоторые наиболее важные документы экспедиции (судовой журнал, рапорт В. Беринга от 10 февраля 1730 г.) известны лишь в выдержках, что послужило, как мы увидим далее, причиной недоразумений, которые и в настоящее время разрешены не полностью.
Инструкцию Петра Первого В. Беринг получил до 3 февраля 1725 г. (Экспедиция Беринга, стр. 373). Вероятно, около этого времени ему была вручена и инструкция Ф. М. Апраксина, содержавшая перечисление всего, что было сделано для экспедиции. Но уже 24 января, до получения В. Берингом инструкций, из Петербурга выехал отряд, состоявший из 25 человек команды и обоза, возглавлявшийся А. И. Чириковым и гардемарином П. А. Чаплиным (Экспедиция Беринга, стр. 59). Выехавший из Петербурга вскоре после получения инструкции В. Беринг вместе с Шпанбергом, пятью человеками команды и остальным обозом, догнал отряд в Вологде 14 февраля.
Экспедиции предстояло преодолеть путь до Охотска, составлявший около 9 тыс. км (там же, стр. 67-68). Через Вологду, Великий Устюг и Верхотурье продвигались на лошадях. Дождавшись весны в Тобольске, 14 мая 1725 г. отправились дальше на судах: спустившись до Оби, по ее правому притоку Кети поднялись до Маковского острога, откуда прошли волоком (123 км) до Енисейска. От Енисейска продвигались вверх по рекам Енисею, Верхней Тунгуске (Ангаре) и ее правому притоку Илиму, пока не наступили морозы. Застигнутые морозами, остановились недалеко от Илимска. Зиму 1725/26 г. провели в Илимске. Выйдя весной 1726 г. из Илимска, пошли волоком до р. Муки; по рекам Муке и Куте дошли до Усть-Кутского острога на р. Лене. Затем на судах, построенных зимой под руководством М. Шпанберга в Усть-Кутском остроге, спустились до Якутска, куда прибыли двумя отрядами 1 и 16 июня 1726 г. (Бахтин, 1890). Отсюда В. Беринг и его спутники направились в Охотск.
По этому пути двигались через Сибирь торговые караваны, военные экспедиции и почта, но он был далеко не благоустроен. За время плавания по рекам Оби и Кети от г. Сургута до Маковского острога, которое продолжалось с 30 мая по 19 июля 1725 г., на протяжении 1800 км были только три встречи с торговыми и другими судами (там же, стр. 74-75). На участке от г. Нарыма до Маковского острога, протяжением 1108 км проехали лишь один острог, один монастырь и семь русских деревень. В пути встречались пороги и шиверы (мелкие места с каменистым дном), приходилось перегружаться с более крупных судов на небольшие.
Особенно трудно было преодолеть участок протяжением свыше 1000 км между Якутском и Охотском, где приходилось продвигаться по совершенно диким районам, пересеченным горами и изобиловавшим болотами. Здесь лишь изредка встречались кочевья тунгусов и якутов.
Водный путь через эту территорию был известен еще со времени похода И. Ю. Москвитина в 1639 г. Он проходил вниз по Лене, затем по Алдану, Мае и Юдоме до места, называвшегося Юдомским Крестом, где р. Юдома наиболее близко подходит к небольшой речке Ураку, впадающей в Охотское море в 20 км от устья р. Охоты, где стоит Охотск. От устья Урака до Охотска суда тянули бечевой вдоль морского берега.
По рекам отправляли громоздкие грузы. Остальные (главным образом продовольствие) перевозили на лошадях. Из-за бездорожья прибегали к вьючным перевозкам, используя кожаные переметные сумы. На лошадь навьючивалось до 80 кг груза. Зимой же, когда лошади из-за глубоких снегов и отсутствия фуража выбивались из сил, их сменяли люди, перевозившие груз в 80-100 кг на нартах. Уже из Петербурга экспедиция взяла с собой довольно большой груз, занимавший 33 подводы (Полонский, 1850а, стр. 539). Этот груз состоял из пушек, ядер, парусов, якорей, канатов, инструментов и разного оборудования, которое нельзя было достать на местах. В пути обоз все возрастал. Для перевозки грузов волоком из Маковского острога в Енисейск мичман П. А. Чаплин заказал 160 лошадей. Из Якутска же только одного продовольствия везли 6 тыс. пудов (Экспедиция Беринга, стр. 204).
Большие трудности возникали с получением на местах продовольствия, которое должно было поступать из Иркутска и Илимска, материалов для постройки судов, а также с добыванием лошадей, выделением рабочей силы, устройством дорог и др. Всем этим, по распоряжению правительства, должна была заниматься местная власть, представители которой большей частью плохо выполняли свои обязанности.
Ответственные задания были возложены на Якутскую воеводскую канцелярию. Она была обязана предоставить рабочую силу - около 250 человек для сплава судов, более 650 лошадей с проводниками из якутов для перевозки грузов вьюками, кожаные сумы и сбрую для лошадей. Якутская канцелярия должна была также обеспечить расчистку дороги от Якутска до Охотска и заготовку фуража.
Но эти задания были выполнены лишь частично, да и то с запозданием. Экспедиция была поставлена перед выбором: зимовать в Якутске пли выступить с запозданием, рискуя, что придется зимовать в безлюдной местности.
В. Беринг знал от участников похода И. М. Евреинова и Ф. Ф. Лужина - от самого Ф. Ф. Лужина, морехода К. Мошкова и солдат Выродова и Арапова, входивших в состав Первой Камчатской экспедиции, об условиях предстоявшего пути (ЦГА ВМФ, ф. 216, д. 87, л. 52-54 и 91-94). Тем не менее он решил не зимовать в Якутске. Можно предполагать, что он не представлял всех трудностей борьбы с суровой природой Сибири. Годом ранее, узнав о плаваниях, которые совершались когда-то вдоль берегов Сибири от устья Колымы к устью Анадыря, он, находясь в Енисейске, с такой же легкостью предложил Адмиралтейств-коллегий изменить маршрут экспедиции и двигаться из устья Колымы к устью Анадыря, тогда как морской путь у берегов Азиатского материка к востоку от Колымы был исключительно труден и остался непройденным и во время Второй Камчатской экспедиции.
Тяжелые грузы были отправлены из Якутска на 13 судах под командой М. Шпанберга только 7 июля. Суда сопровождало 204 человека. Отправка остального груза на лошадях продолжалась до середины августа. Сам В. Беринг выехал из Якутска только 16 августа (Бахтин, 1890, стр. 19-20).
Поход был очень тяжелый. Суда, которыми командовал М. Шпанберг, дошли только до р. Горбеи (близ устья р. Юдомы, в 450 км от Юдомского Креста), так как река замерзла. 4 ноября М. Шпанберг приказал везти дальше грузы на 100 нартах людьми. Но до Юдомского Креста дошло только 40 нарт, остальные застряли в разных пунктах. В. Беринг выслал помощь из Охотска. Это были легкоодетые и полуголодные люди с собаками. Грузы, довезенные до Юдомского Креста, были в начале января 1727 г. доставлены в Охотск (там же, стр. 29). По дороге «ели лошадиное мертвое мясо, сумы сыромятныя и всякие сырыя кожи, платья и обувь кожаныя» (Экспедиция Беринга, стр. 61-62). Прочие грузы М. Шпанберга, разбросанные на пути на протяжении 450 верст, переправлялись уже в мае людьми, посланными из Охотска.
Не легче был и переезд на лошадях. Как писал В. Беринг в рапорте от 28 октября 1726 г., из посланных 663 лошадей в Охотск прибыли к 25 октября только 396, остальные частью были потеряны в пути, частью замерзли. Провиант везли на нартах, которые тащили собаки и люди. Многие из команды разбежались. Некоторые, не выдержав трудности пути, погибли, в числе их был и геодезист Ф. Ф. Лужин (Бахтин, 1890, стр. 26 и 34).
Оставшийся в Якутске А. И. Чириков выступил в поход по рекам 2 мая 1727 г. и 3 июля прибыл в Охотск, доставив 2,3 тыс. пудов муки (Экспедиция Беринга, стр. 62).
В Охотском остроге, который в то время состоял примерно из 10 дворов, приходилось сооружать новые избы и амбары, строить и снаряжать суда к походу. Люди носили на себе камни для печей за 10 верст и глину за 5 верст, сплавляли или волокли на себе бревна, дрова, заготавливали продовольствие (рыбу, птицу и т. д.). Впоследствии с такими же трудностями пришлось встретиться и на Камчатке.
К 8 июня было спущено на воду небольшое судно, названное «Фортуна». После плавания на нем М. Шпанберга с такелажем и военным снаряжением на Камчатку, экспедиция 22 августа 1727 г. выступила из Охотска (Бахтин, 1890). «Фортуной» командовал В. Беринг, а А. И. Чириков вел отремонтированную «лодию», на которой в 1716 -1717 гг. плавал К. Соколов. 4 сентября суда пришли в устье р. Большой и остановились в Большерецке.
Экспедиции предстояло плыть в расположенный на восточном берегу Камчатки Нижне-Камчатск, где должен был строиться корабль для похода па север. В. Беринг не решился отправиться туда морским путем, так как в то время были распространены преувеличенные представления об опасности прохода между мысом Лопаткой и первым Курильским островом (Полонский, 1850а, стр. 545). Было решено пересечь полуостров на собаках, что отдалило срок начала плавания к северу в 1728 г., так как исключило возможность закладки судна осенью 1727 г. Как мы увидим далее, сокращение продолжительности плавания к северу значительно снизило результаты экспедиции.
Пересечь полуостров по рекам (Большой, ее притоку Быстрой и по Камчатке) до ледостава не удалось. М. Шпанберг, отправленный
19 сентября с имуществом па 30 судах, был застигнут морозами и выгрузился (там же, стр. 546).
Дальнейшая перевозка началась в январе 1728 г. Как сообщает В. Беринг, выехавший из Большерецка 14 января, ехали «совсем по тамошному обычаю на сабаках, а каждой вечер в пути для ночи выгребали себе станы: из снегу, а сверху покрывали, понеже великия живут метелицы, которыя по тамошному называются пурги, и ежели застанет метелица на чистом месте, а стану себе зделать не успеют, то заносит людей снегом, от чего и умирают» (Экспедиция Беринга, стр. 63).
К участию в перевозках было привлечено много камчадалов с собаками и санями. Эта повинность оказалась для них очень тяжелой, так как отвлекала от охоты за морским зверем - главным источником их благосостояния, вызывала потери большого количества собак.
В Нижне-Камчатск В. Беринг прибыл 11 марта 1728 г. Заложенный 4 апреля бот «Св. Гавриил» (длина 18,3 м, ширина 16,1 м, осадка 2,3 м) был 9 июня спущен на воду, и 14 июля экспедиция отправилась в плавание из устья р. Камчатки (Бахтин, 1890, стр. 49 и 51). Экипаж «Св. Гавриила» состоял из 44 человек, включая капитана В. Беринга, лейтенанта A. И. Чирикова и М. Шпанберга, мичмана П. А. Чаплина и морехода К. Мошкова.
В. Берингу и другим офицерам экспедиции, конечно, были известны представления о северо-востоке Сибири, как сложившиеся в географической науке, так и распространенные среди сибиряков. Мы упоминали, что B. Беринг, когда он был в Сибири, получил известия о существовании прохода из Северного Ледовитого океана в Тихий. Офицеры экспедиции знали и о земле «против Чукотского носу», как это следует из записки A. И. Чирикова, представленной В. Берингу 13 августа 1728 г., в которой А. И. Чириков ссылается на «скаску от чукчей через Петра Татаринова».
Можно предположить, что проезжая через Тобольск, Якутск и другие-города, В. Беринг и А. И. Чириков знакомились с имевшимися в то время в Сибири чертежами северных и восточных берегов Азиатского материка (чертеж И. Львова, чертежи Камчатки из «Служебной чертежной книги» C. У. Ремезова и др.), которые давали довольно верное общее представление об этих местах.
В распоряжении членов экспедиции были также и западноевропейские «новые азийские карты» (Полонский, 1850а, стр. 549). Список их до нас не дошел и вероятно, среди них была и карта И. Романа, отосланная B. Берингом 8 мая 1726 г. чрезвычайному посланнику и главе комиссии по переговорам с Китаем Савве Владиславичу-Рагузинскому. При встрече с В. Берингом в марте 1726 г. в г. Илимске (Бахтин, 1890, стр. 80) С. Рагузинский попросил прислать ему карту территории от Камчатки до Амура с береговой линией и островами. Г. Каан (Cahen , 1911, стр. 172) высказывает предположение, что это была карта И. Романа 1725 г. Отражая влияние сибирских источников, она давала сравнительно с другими западноевропейскими картами того времени наиболее правдоподобное изображение северо-востока Азии (рис. 5). До этой карты И. Роман выпустил несколько других карт, на которых северо-восточная часть Азии была показана совершенно неверно.
Могла ли попасть в 1726 г. В. Берингу, выехавшему из Петербурга в начале февраля 1725 г., карта И. Романа, изданная в 1725 г.? К сожалению, мы не располагаем данными для суждения по этому вопросу.
Косвенным доказательством того, что В. Беринг передал С. Рагузинскому карту И. Гомана 1725 г., может служить карта геодезиста Михаила: Зиновьева, работавшего с С. Рагузинским по определению русско-китайской границы. Он составил свою карту, вероятно, в конце 1726 или: в начале 1727 г. «с описи геодезиста Петра Скобельцына с товарыщи и с печатных ланкарт и с разных чертежей» (Cahen , 1911, стр. 160). Изображение на ней северо-восточной части Азии - «Шелагского мыса» Чукотского п-ова, а также Камчатки очень похоже на изображение на карте И. Гомана 1725 г.
Характерно, что на карте М. Зиновьева, так же как и на карте И. Гомана, у северо-восточного берега Азии к востоку от «Шелагского мыса» показан небольшой остров, с надписью, что там живут чукчи (рис. 6).
Можно, конечно, предположить также, что обе карты были составлены с использованием какого-то одного сибирского прототипа, оставшегося пока неизвестным. Возможно, наряду с упомянутым выше первым сообщением И. Козыревского о походе 1713 г. и другими данными, он послужил одним из источников для карты И Гомана 1725 г. Вместе с тем, если бы этот сибирский прототип карт И. Гомана и М. Зиновьева существовал, то он, вероятно, был бы известен В. Берингу.
Изображенный на картах М. Зиновьева и И. Гомана мыс к западу or Чукотского п-ова, выдававшийся довольно далеко к северу, являлся, вероятно, отголоском «необходимых носов» русских чертежей и предупреждал экспедицию о трудностям плавания в этих местах. С этой карты или с каких-либо сибирских чертежей этот «нос» потом перешел на многие карты: он показан на карте П. А. Чаплина 1729 г., представленной В. Берингом по возвращении из экспедиции, на генеральных картах И. К. Кирилова 1734 г. и Академии наук 1745 г., на карте Морской академии 1746 г. и на карте Г. Миллера 1754-1758 гг.
Все чертежи и карты, бывшие в распоряжении экспедиции, не давали конкретного представления о пути, который ей предстоял. Если при продвижении к северу офицеры судна «Св. Гавриил» и обращались, к ним, то все же каждый отрезок пути нужно было изучать заново. Ориентировку затрудняли почти постоянные туманы, облачность и частые дожди.
Насколько трудно было даже таким опытным морякам, как В. Беринг, А. И. Чириков и К. Мошков, правильно ориентироваться в обстановке, видно из того, что, проходя 19 июля мимо Карагинского о-ва, они непоняли, что это остров. По В. Н. Берху (18236, стр. 33), в судовом журнале сказано: «Холм на берегу, от которого будто разделение земли». Также не заметили они 31 июля - 1 августа устья р. Анадырь, хотя и искали его.
Весь путь экспедиции к северу проходил вдоль берегов, на недалеком от них расстоянии; в частности, был обойден весь Анадырский залив. Путь от устья Камчатки до 67° 18′ с. ш., откуда судно повернуло 15 августа (по гражданскому счету) обратно, был совершен в 34 дня, в течение которых «Св. Гавриил» прошел 2377 верст. Следуя обратно, моряки, торопясь уйти от осенней непогоды, сильно спрямляли свой путь, держась дальше от берегов. В Анадырский залив они совсем не заходили. Пользуясь благоприятным ветром, они 2 сентября подошли к устью р. Камчатки, закончив, таким образом, плавание в 19 дней (Экспедиция Беринга, стр. 65).
Впервые путь, пройденный «Св. Гавриилом» в 1728 г., был показан на карте А. И. Нагаева 1767 г. Позже В. Н. Берх (18236) составил
карту, отражавшую плавание не только 1728 г. (довольно сходно с картой А. И. Нагаева), но и 1729 г. (рис. 7). На обеих картах маршрут судна в 1728 г. показал неточно: судно не заходит в залив Креста, который остается к западу и назван губой Ночен; путь «Св. Гавриила» проходит довольно далеко от о-ва Св. Лаврентия, к которому экспедиция, судя по «Краткой реляции о Сибирской экспедиции» В. Беринга, подходила.
Ф. П. Литке, плававший в 1828 г. на военном шлюпе «Сенявин» у берегов Тихого океана к северу от Камчатки, восстановил по журналу «Св. Гавриила» трассу этого корабля. Согласно его данным, 1 августа мореплаватели находились уже у залива Креста, где, то входя в залив до 65° 39′, то выходя из него, они пробыли до 4 августа. От залива Креста до Чукотского мыса прошли в 7 дней, причем 6 августа заходили в небольшую губу, названную бухтой Преображения. Посланный на берег П. А. Чаплин нашел пресную воду, а также видел место, «где иноземцы имели жилье свое сего года и по горам видели много протоптано дорог» (Бахтин, 1890, стр. 56). Наполнив 22 бочки водой, корабль отправился дальше, а 8 августа у 64°30′ с. ш. экспедиция встретилась с чукчами, подплывшими к ним с берега на лодке. Встреча произошла, как полагает Ф. П. Литке (1835, стр. 235), у мыса Яккун или у мыса Чиньг-Ан (очевидно, около мыса Зеленого - 64°35′ с. ш. и 174°15′ з. д.). 9-11 августа обходили берег, «которого простертие к О кончалось» (Полонский, 1850, стр. 550). Подходили близко к о-ву Св. Лаврентия. В эти дни, очевидно, обогнули Чукотский мыс и мыс Чаплина, не заметив бухты Ткачен, которая разделяет эти мысы.
Современное название «Чукотский мыс» встречается уже в документах экспедиции («Чукоцкий угол»), хотя оно возникло, может быть, не во время самого плавания, так как, по словам В. Н. Берха (18236, стр. 49), в журнале такое название не применялось. Ф. П. Литке утверждал, что, если В. Беринг «действительно называл какой-либо мыс по сему обстоятельству (встреча с чукчами.- В. Г.) Чукоцким, то это должен быть мыс Яккун или Чиньг-Ан». Это едва ли правильно.
На карте, представленной В. Берингом вместе с отчетом об экспедиции, показан «Чукотский угол» - так обозначен мыс, выступающий к югу у восточного края северного берега Анадырского залива; это же наименование приведено и в названии карты («от Тобольска до Чукотского угла», Багров, 1914, стр. 19). Кроме того, «Чукоцкой угол» упомянут в приложенном к отчету «Каталоге городам и знатным местам сибирским…» (Экспедиция Беринга, стр. 66). В. Беринг считал его крайним пределом берега, вдоль которого он следовал на восток, обходя Анадырский залив. В его отчете сказано: «а к Чукоцкому или к восточному углу земли никакой не подошло» (там же, стр. 64). Таким образом, вероятно, под «Чукоцким углом» понимался мыс, называемый на современных картах Чукотским, который, может быть, В. Беринг объединял с мысом Чаплина.
Представления участников экспедиции о географическом положении их корабля становятся понятными из их разговора с чукчами, встреченными 8 августа.
Этот разговор записан в документе, подписанном В. Берингом, М. Шпанбергом и А. И. Чириковым.
8-го августа 1728 г. Прибыли к нам от земли в коженой лотке 8 человек, с которыми бывшие при нас толмачи… говорили с ними каряцким языком по приказу нашему, а о чем о том явствуют пункты.
Вопросы
1. Какого звания люди?
2. Где река Анадар и далеко ль отсюда?
3. Знаете ли реку Колыму?
4. Есть у вас лес и пали с земли в море какие реки большие и куда ваша земля пошла и далеко ли?
5. От земли вашей не протянулся ли какой нос в море?
6. Нет ли в море каких островов или земли?
Ответы
Чюкчи.
Реку Анадар прошли и далеко назади. Как до вы так зашли сюда далеко? Прежде сего сюда никаких судов не бывало. Реку Колыму не знаем, только слыхали мы от аленных чюкчей, что ходят оне землею на реку и сказывают, что на той роке живут русские люди, а оная река Колыма ли или другая, про то не знаем.
Лесу у нас нет никакого и по всей нашей земле рек больших в море не пало; а есть которые и пали, то малые, а земля наша почти отсюда поворотила налево и пошла далеко, а живут по ней все наши чукчи. Нос никакой в море от земли нашей не протянулся, вся наша ровная земля. Есть остров недалеко от земли и ежеле б не туманна, то б можно видеть, а на том острову есть люди, а больше земли только вся наша Чюкоцкая земля» (ЦГА ВМФ, ф. 216, д. 87, л. 227 и об.).
Как видим, чукчи говорили о повороте влево от мыса Чаплина и не знали, что после этого берег опять тянется далеко к северо-востоку; острова Итыгран и Аракамчечен, расположенные недалеко на пути «влево» (к западу), были им неизвестны, не говоря уже об островах Диомида. Не слыхали они и о р. Колыме. Другими словами, их показания относились к ближайшему району, и из их слов, конечно, нельзя было сделать вывода о разделении Америки и Азии. Но В. Беринг не мог отнестись критически к их словам, так как, обогнув 11-12 августа мыс Чаплина, он потерял из-за плохой погоды берега (Берх, 18236, стр. 53) и, не видя их, двигался к северу, считая со слов чукчей, что обошел крайний восточный выступ Азиатского материка.
Впоследствии, как показывает составленная П. А. Чаплиным итоговая карта экспедиции, на которой берег от «Чукоцкого угла» протягивается к северо-востоку, участники экспедиции изменили свое мнение о крайнем восточном положении этого «угла».
О плавании после полудня 12 августа опубликованы очень скудные сведения. Из них видно лишь, что 13-14 августа мореплаватели заметили позади себя «высокую землю», а несколько позже - высокие горы, «кои чаем быть на большой земле» (там же). В этот день они достигли широты 66° 41′, т. е. вышли в Северный Ледовитый океан, не заметив того. 14 августа плыли, не видя берегов, а 15 августа (по гражданскому счету) в 3 часа дня, достигнув 67°18’48" с. ш., решили вернуться. В журнале П. А. Чаплина сказано об этом кратко: «В 3 часа господин капитан объявил, что надлежит ему против указу во исполнение возвратиться и, поворотив бот, приказал держать на St О» (Бахтин, 1890, приложение).
Прежде чем принять решение об обратном плавании, В. Беринг 13 августа, когда корабль находился у 65° (или 65° 30′ с. ш.), и земли не было видно, советовался об этом с А. И. Чириковым и М. Шпанбергом и потребовал, чтобы они изложили свое мнение в письменном виде. Как говорит А. И. Чириков в составленной в связи с этим записке от того же числа, В. Беринг «объявил признавание свое о земле Чюкоцкого носу (по скаскам чюкоцких жителей и по простертию земли от помянутого носа меж N и NW также и потому, что мы ныне обретаемся в ширине 65° северной), показанного носа земля та, о которой мнение было, что сходится с Америкою, разделяется морем и чтоб нам письменно свое мнение предложить вперед в настоящей экспедиции как поступать» (ЦГА ВМФ ф. 216, д. 87, л. 227 об. и 228).
Таким образом, В. Беринг был уверен, что он уже дал ответ на второй пункт инструкции Петра Первого (так как доплыл до того места, откуда стало ясно, что Америка не сходится с Азией). В. Беринг мог думать также, что отпадает и третий пункт инструкции («доехать до какого города европских владений»), так как Америка не «сошлась» с Азией и неизвестно, на каком расстоянии располагается.
Ответы на вопрос В. Беринга, плыть ли им дальше или вернуться, ярко рисуют представление офицеров о положении бота и интересны для характеристики самих офицеров.
М. Шпанберг, как можно понять из его ответа, составленного 14 августа, считал положение корабля неясным. Он думал о том, как выйти из создавшегося опасного положения. Этот моряк, весьма решительный на суше, был мало склонен к риску на море, что мы увидим и при изложении дальнейшей истории его плаваний. Его мнение в переводе В. Беринга, сделанном, как говорит А. С. Полонский (1850а, стр. 551), не слишком грамотно, гласило следующее: «Понеже мы пришли в вышеписанную ширину и на Чукоцкой земле нет гавани, дров или течения (реки? - В. Г.), где мы можем охранить себя в такое зимнее время, какое случица в здешней параллеля; также и люди немирные и не сосведомились, сколько мы до сех мест обсервовали и кой ретерат (укрытие.- В. Г-), не ведаем, кажетца (или разсуждаю), когда мы еще пройдем нашего пути до 16 дня нынешнего месяца к северу, ежели невозможно дойтить до 66°, мы тогда в божье имя возвратимся во время искать гавани и охранения в р. Камчатке, откуда мы вышли, для охранения судна и людей» (ЦГА ВМФ, ф. 216, д. 87, л. 228).
А. И. Чириков придерживался другого мнения. Он с полной ясностью говорил, что предположение В. Беринга о разделении Азии с Америкой можно проверить, лишь обследовав северный берег Азии по направлению к западу до места, которое уже известно, т. е. до р. Колымы. «Понеже известия не имеем, до которого градуса ширины из Северного моря подле восточного берега Азии от знаемых народов европейским жителем бывали, и по оному не можем достоверно знать о разделении морем Азии с Америкой, ежели не дойдем до устья р. Колымы или до льдов, понеже известно, что в Северном море всегда ходят льды; того ради надлежит нам непременно по силе данному вашему благородию… указу подле земли иттить (ежели не воспрепятствуют льды или не отведет берег на запад к устью р. Колымы) до мест, показанных в означенном указе». В случае отсутствия успеха до 25 августа или при появлении противных ветров следовало искать места для зимовки. «Наипаче против Чюкоцкого носу на Земле, на которой по полученной скаске от чюкоч через Петра Татаринова, имеется лес» (там же, л. 227 об.).
Мнение М. Шпанберга более отвечало намерениям В. Беринга, и он наложил резолюцию: «Ежели больше ныне будем мешкать в северных краях, опасно, чтоб в такие темные ночи и в туман не притить к такому берегу, от которого не можно будет для противных ветров отойтить; v рассуждаю о обстоятельстве судна понеже шверец и лейваглен изламан, также трудно нам искать в здешних краях таких мест, где зимовать, понеже иной земли кроме Чюкоцкой (неизвестно), на которой народ немирной и лесу нет. А по моему мнению лутче возвратитца назад и искать гавани на Камчатке к презимованию» (там же, л. 228).
Приблизительно те же соображения В. Беринг изложил в «Краткой: реляции…» (Экспедиция Беринга, стр. 64).
Трудно упрекнуть В. Беринга за это решение, продиктованное сознанием ответственности за вверенную ему экспедицию. Но нельзя также не пожалеть, что ни слова А. И. Чирикова о земле против Чукотского мыса, ни горы, увиденные с корабля 13 августа (вероятно, северный берег Азиатского материка), ни острова Диомида, открытые на обратном пути, не заставили В. Беринга подумать о том, что командир столь ответственной экспедиции, достигшей с огромным трудом этих далеких пределов, не должен забывать и о другой обязанности - об изыскании всех возможных способов для открытия новых территорий. Затратив несколько дней на плавание к западу вдоль северных берегов Азии, куда предлагал: плыть А. И. Чириков, или к востоку от одного из островов Диомида, экспедиция могла бы убедиться в отсутствии «Шелагского мыса», так долго фигурировавшего на картах, или обнаружить Американский материк.
Какого же конечного пункта достигла экспедиция в 1728 г.?
Неполнота и неясность описания пути судна «Св. Гавриил» в последние дни плавания к северу явились причиной возникновения в XVIIT и XIX вв. неправильных представлений о пределе плавания. Недоразумение возникло вследствие неправильного изложения этого вопроса первым же историком путешествия - Г. Миллером (1758, стр. 392), который, по его словам, взял свое «известие» из рапорта капитана Беринга. Очевидно, этот рапорт не был «Краткой реляцией о Сибирской экспедиции», а журнала П. А. Чаплина Г. Миллер, по-видимому, не знал.
Не упоминая о мысе, обойденном экспедицией 9-10 августа, Г. Миллер пишет, что «августа 15 дня пришли они под 67 градус 18 минут высоты полюса к носу, за коим берег, как помянутые чукчи (приплывавшие S августа.- В. Г.) показали, простирался к западу». Здесь, по словам Г. Миллера, В. Беринг пришел к заключению, что «он достиг самого краю-Азии к северо-востоку», но «обстоятельство оное… было без основания; ибо после того уведомленость, что сей мыс, от которого он поворотился есть тот, что жители Анадырского острогу по находящейся на нем каменной горе, вид сердца имеющей, Сердце-Камень называют; за ним берег моря поворачивается к западу, но сим поворотом составляет только большую губу, в средине которой по вышепоказанному объявлению казака Попова, обретается камень Матколь, а оттуда берег простирается опять к северу и северо-востоку до 70 градусов высоты полюса и больше, где лежит настоящей Чукотской нос, наподобие большого полуострова, и там только можно бы было сказать с основанием, что обе части света между собою не соединяются» (там же, стр. 393-394).
Мыс «Сердце-Камень» и «Чукотский нос» нанесены Г. Миллером на карту 1754-1758 гг. 30 На ней от мыса «Сердце-Камень», показанного на месте мыса Дежнева, берег идет за 70° с. ш., образуя большой залив и. мыс, на конце которого в кругу, ограниченном пунктирной линией, есть надпись «страна чукчей, которая неизвестно, до какого места простирается». Судя по приведенному выше тексту Г. Миллера, это выражение, конечно, не было свидетельством «необходимости», о которой говорится на старых чертежах, а лишь констатацией действительного состояния знаний о мысе, лежащем у «170 градусов высоты полюса и больше».
Таким образом, Г. Миллер переместил к северу место, где берег поворачивал, по словам чукчей, в западную сторону, сделал его конечным пунктом плавания и поместил здесь мыс «Сердце-Камень».
В западноевропейской литературе существовали представления о том, что В. Беринг, пройдя мыс Дежнева, плыл к западу вдоль берегов Азии. О такой концепции говорит карта в конической проекции И. Газиуса 1743 г. (« Imperii Russici et Tartamae universae tabula novissima ), на которой северо-восток Азии изображен по карте П. А. Чаплина. На этой карте на северном берегу Азии недалеко от Берингова пролива, примерно на широте 67°, имеется надпись: « Terminus litorum a navarcho Beerings recognitorum » (предел, до которого мореплаватель Беринг обследовал берега, рис. 8). Вероятно, та же мысль менее ясно выражена и на копии карты П. А. Чаплина, 1729 г., опубликованной Ж. дю-Гальдом в Париже в 1735 г., на которой горы, тянущиеся вдоль северного берега Азии от мыса Дежнева, расположенного примерно на широте 66° 40′, резко обрываются несколько выше 67° с. ш., т. е. у предела, достигнутого «Св. Гавриилом». Это как бы свидетельствовало о том, что берег был обследован до этого места. Англичанин Кемпбел, приложивший к своему описанию плавания В. Беринга в 1728 г. карту, опубликованную Ж. дю-Гальдом, прямо говорит о том, что В. Беринг двигался к западу и, убедившись J 5 августа в бесполезности продолжать путь, вернулся обратно (Harris , 1764, стр. 1020).
Под влиянием представлений о движении В. Беринга в западном направлении находился и Д. Кук, плакавший в 1778 г. к северу от Берингова пролива. Он был знаком с описаниями Первой Камчатской экспедиции, составленными Г. Миллером и Кемпбелом (Cook a King , 1785, стр. 474).
Двигаясь с северо-запада па юго-восток, Д. Кук видел низкий берег, который (как следует из приложенной им карты) тянулся почти прямо на восток; от этого же мыса берег заметно менял направление на юго-восток и становился гористым (Cook a . King , 1785, стр. 468). Можно предполагать, что эти факты и сопоставление их с рассказом н картой Кемпбела, а также с рассказом Г. Миллера, заставили Д. Кука принять этот мыс за крайний пункт, достигнутый экспедицией, и дать ему название Сердце-Камень, которое сохранилось на географических картах.
Название Сердце-Камень явилось источником еще одной ошибки, начало которой положил Г. Стеллер, считавший, что пределом плавания Первой Камчатской экспедиции был мыс Сердце-Камень в заливе Креста, расположенный, по современным определениям, на 65°36′ с. ш. (ныне мыс Линлинней) (Steller , 1774. стр. 1.5). Л. С. Берг (1946а, стр. 110), упустив из виду карту 1754-1758 гг., приписал это мнение и Г. Миллеру.
При решении вопроса о крайнем пункте, достигнутом ботом «Св. Гавриил», возникали и другие недоразумения. Н. Н. Оглоблин (1890, стр. 273-276) утверждал, что В. Беринг не мог быть в проливе между мысом Дежнева и одним из островов Диомида, так как если бы он там был, то должен был бы видеть два острова Диомида и северо-западный берег Америки. По мнению И. Н. Оглоблина, В. Беринг доходил до острова Кинг, расположенного в 70 км к югу от мыса Принца Уэльского. Эта гипотеза полностью исключается точностью определения широты и долготы северо-восточного мыса Чукотского п-ова на карте, представленной В. Берингом.
В. Дол ( Dall , 1890, стр. 155) полагал, что северным пределом плавания «Св. Гавриила» был пункт на 67° 24’с. ш. и 166° 45′ з. д., недалеко от американских берегов, севернее мыса Принца Уэльского.
В настоящее время этот спорный вопрос позволяют разрешить опубликованные документы. В них можно найти не только широту (67° 18′ 48") места, от которого экспедиция повернула обратно, но и его долготу, которая была определена «и 30° 14′ длины от устья р. Камчатки», т. е. около
168° з. д. по Гринвичу (Экспедиция Беринга, стр. 375). Этому приблизительно соответствует предел плавания на картах А. И. Нагаева и В. Н. Берха.
Как известно, 15 августа в 3 часа дня судно повернуло обратно. Шлет быстро, с попутным ветром, и до полудня 16 августа прошли 102,7 мили. Наблюдения, сделанные при более благоприятной погоде над берегами Азиатского материка и островами в проливе, позволили лучше определить географическое положение судна и явились материалом для изображения этих мест на карте П. А. Чаплина 1729 г.
Согласно журналу П. А. Чаплина, 16 августа (по гражданскому счету), в 9 час. утра была замечена земля, «на которой живут чюхчи». В 12 час. мореплаватели увидели землю и слева, о которой в журнале записано: «чаем, что остров». Последний был назван островом «Св. Диомида» и нанесен на карте П. А. Чаплина на широте 66°. Его расположение по отношению к северо-восточной оконечности Азиатского материка - мысу Дежнева - изображено неверно. Мыс Дежнева показан на 67° с. ш., т. е. на 1° северное его истинного положения и почти у крайнего предела, достигнутого «Св. Гавриилом». Остров же «Св. Диомида» оказался не только заметно южнее мыса Дежнева, но также и западнее.
Продолжая путь к югу параллельно восточному берегу Азиатского материка, мореплаватели 20 августа прошли Чукотский мыс и достигли бухты Преображения, где вновь встретились с чукчами. 31 августа на 1 сентября, когда путешественники были уже недалеко от устья р. Камчатки, их стало прижимать сильным ветром к скалистому берегу, от которого они были в расстоянии полумили. Снасти были повреждены. Опасаясь аварии, мореплаватели бросили якорь. Когда ветер несколько стих и экипаж начал выбирать якорь, лопнул канат. Передавая этот эпизод. В. Н. Верх (18236, стр. 66) подчеркивает, что при более сильном ветре они должны были бы погибнуть у этого крутого и скалистого берега. Это событие показывает, что снасти были ненадежны, и осторожность В. Беринга, не соглашавшегося на зимовку около Берингова пролива, имела основания.
В устье р. Камчатки бот пришел, как уже упоминалось, 2 сентября л стал на зимовку у Нижне-Камчатского острога.
Находясь на Камчатке, В. Беринг слышал от жителей, что в ясные дни к востоку видна земля (вероятно, о-в Беринга). В связи с этим 5 июня 1729 г., починив бот, экспедиция пошла в море к востоку. Они прошли «близ 200 верст, но токмо земли никакой не видали (Бахтин, 1890, стр. 95). По карте В. Н. Берха, 8-9 июня судно было очень близко от о-ва Беринга. Однако видеть его они не могли, мешал туман. 9 июня повернули к Камчатке. От широты Кроноцкого мыса экспедиция направилась к югу и спустилась к 16 июня до 51° 59′ с. ш. Но сильный юго-западный ветер заставил В. Беринга «вопреки желанию» плыть обратно. Вернувшись к Кроноцкому мысу, он пошел вдоль Камчатки до мыса Лопатки, который и обошел. 1 июля П. А. Чаплин записал в журнале: « S угол земли Камчатской от нас на NWtW в 1,5 минуты. И от него песок протязуется в море близ версты» (там же, стр. 66). 3 июля пришли в Большерецк. 29 августа экспедиция прибыла в Якутск. Выступив 3 сентября по Лене, путники 1 октября остановились у д. Пеледуй, застигнутые морозом. Дальнейший путь продолжали на лошадях и 1 марта 1730 г. прибыли в Петербург.
В. Беринг представил отчет об экспедиции с пути в виде рапорта от 10 февраля 1730 г. В апреле он представил «Краткую реляцию о Сибирской экспедиции». К обоим отчетам была приложена карта плавания экспедиции (Экспедиция Беринга, стр. 64; Андреев, 1943а, стр.11).
Распространено мнение, что первые сведения о Первой Камчатской экспедиции появились в печати довольно поздно. Эти представления основаны на недоразумении, так как в «Санктпетербургских ведомостях» за 16 марта 1730 г. (№ 22, стр. 88) было напечатано сообщение о возвращении В. Беринга и об основных итогах работ экспедиции. В этом сообщении говорилось, что на построенных в Охотске и на Камчатке двух судах Беринг «к северо-восточной стране поехал и до 67 градуса 19 минут северной широты доехал, и тогда он изобрел, что тамо подлинно северо-восточной проезд имеется, таким образом, что из Лены, ежели бы в северной стране лед не препятствовал, водяным путем до Камчатки, и такс далее до Япана, Хины и Ост-Индии доехать возможно б было; а к том же он и от тамошних жителей известился, что пред 50 или 60 летами некое судно из Лены к Камчатке прибыло.
В протчем подтверждает он прежнее известие о сей земле, что оная и северной стране с Сибириею соединена, такожде и сверх присланной сюда в 1728 годе карты о своем путешествовании, которая от Тобольска до Охотского распространяется, еще другую весьма подлинную карту о земле Камчатке и се водяном пути начертить, ис которой увидеть можно, что оная земля к югу под 51 градусом северной широты начинается и тако до 67 градуса к северу простирается. О географической длине объявляет он, что оная от западного берега до Тобольского меридиана 85 градусов, а от крайней северо-восточной границы до того же меридиана - 126 градусов счисляется, которое, ежели бы оное к общему меридиану от Канарских островов сократить, с одной стороны 173, а с другой 214 градусов будет». В сообщении ошибочно говорится о плавании на двух судах.
Интересно отметить высказанное с достаточной определенностью мнение, что Северо-восточный проход открыт. Упоминание о судне, прибывшем по Лене к Камчатке, по-видимому, относится к походу С. И. Дежнева и Ф. А. Попова, хотя и не совпадает по времени. Это первое опубликованное в русской печати известие о плавании Дежнева.
Сообщение об экспедиции В. Беринга было опубликовано в том же году и в копенгагенской газете « Nye Tidende ». Судя по содержанию этого сообщения в передаче П. Лауридсена (Lauridsen , 1889, стр. 35), оно было сокращенным изложением заметки из «Санктпетербургских ведомостей». Эти газетные сведения стали достоянием образованного общества Европы. Об этом говорит книга X . Вебера ( Weber , 1740, стр. 157- 158), в которой рассказывается о плавании В. Беринга в выражениях, близких к упомянутым известиям.
Публикация в «Санктпетербургских ведомостях» не могла появиться без ведома правительственных органов. Следовательно, мнение об открытии В. Берингом Северо-восточного прохода было вначале распространено и в официальных кругах.
Представленная В. Берингом карта, надпись на которой указывала, что северный берег Азиатского материка к востоку от Колымы нанесен на основании старых карт и описей, заставила позже Адмиралтейств-коллегию усомниться в открытии пролива между материками (ЦГАДА, ф. Сената, кн. 666, л. 114). К такому заключению пришел и Сенат, и оно было несколько раз повторено в указе от 28 декабря 1732 г. о Второй Камчатской экспедиции (ПСЗ, т. VIII , стр. 1004).
Несмотря на это, Адмиралтейств-коллегия и Сенат оценили заслуги экспедиции, наградив В. Беринга и его спутников. Положительную оценку деятельности В. Беринга следует видеть и в том, что в 1732 г. он был назначен начальником гораздо большей Второй Камчатской экспедиции.
Для нас теперь ясно, что если В. Беринг и не сделал максимум возможного, то все же научные результаты экспедиции имели первостепенное значение.
Очень большую ценность представляли картографические работы экспедиции и дополняющие их таблицы с указанием географических координат пунктов на пути экспедиции и расстояний между ними. В материалах, касающихся Первой Камчатской экспедиции, упоминаются три карты, представленные В. Берингом. О первой из них мы узнаем из протокола Конференции Академии паук от 17 января 1727 г., в котором говорится о рассмотрении И. Делилем «карты о России капитана Беринга» (Гнучева, 19406, стр. 36-37). Вторая карта, составленная П. А. Чаплиным, с изображением пути от Тобольска до Охотска, была послана из Охотска в июне 1727 г. (рис. 9). О ней упоминается в приведенном сообщении в «Санктпетербургских ведомостях». Третья (итоговая) карта
экспедиции была приложена к двум упомянутым отчетам В. Беринга (впрочем, может быть, к этим отчетам были приложены разные карты).
В настоящее время известна копия итоговой карты, составленной в 1729 г. П. А. Чаплиным, который, судя по надписи на карте, пользовался при изображении Сибири более ранними картами геодезистов, в том числе П. Скобельцына, Г. Путилова и П. Чичагова.
Возможно, были составлены и другие итоговые карты, которые пока неизвестны. В «Реэстре географическим атласам, картам, планам и феатрам войны», выпущенном Библиотекой Московского главного архива Министерства иностранных дел в 1877 г. (стр. 52), упоминается карта, представленная в 1732 г. В. Берингом, с указанием мест, через которые он ехал из Тобольска на Камчатку. М. И. Белов (1956, стр. 252) приводит письмо голландского посла Зварта, в котором последний сообщает, что В. Беринг передал ему в 1733 г., как было сказано выше, копию составленной им во время экспедиции русской карты.
Отличались ли эти карты от карты П. А. Чаплина 1729 г. и была ли какая-нибудь из них действительно составлена В. Берингом, сказать трудно. Картами В. Беринга назывались и копии итоговой карты П. А. Чаплина, в надписи на которых сказано, что карта составлена «при команде от флота капитана В. Беринга», без упоминания фамилии П. А. Чаплина. Заслуживает внимания замечание И. Делиля на одной из копий карт Первой Камчатской экспедиции о том, что карты Беринга в действительности составлены П. А. Чаплиным (Bagrow , 1948 -1949, стр. 38).
Л. С. Багров составил сводку известных ему 14 копий итоговой карты Первой Камчатской экспедиции, опубликованных, описанных или, по его предположению, хранящихся в архивах и библиотеках. К сводке приложено шесть репродукций (в том числе карта из книги дю-Гальда, не упомянутая Л. С. Багровым в его сводке). Из названных им копий 10 находятся за границей. В основных чертах они сходны и отличаются лишь качеством исполнения да некоторыми дополнительными специальными сведениями (по этнографии, о размещении лесов). Про французскую копию с изображением лесов, выполненную И. Делилем и хранящуюся в Национальной библиотеке в Париже, Л. С. Багров сообщает, что надписи на ней более подробны и отличаются от надписей на других итоговых картах. Обращает также на себя внимание копия дю-Гальда (рис. 10), дающая представление о плавании экспедиции на запад (см. также карту И. Газиуса, рис. 8).
На карте П. А. Чаплина 1729 г. не только довольно точно очерчены северо-восточные берега Азии, но и правильно указано положение различных мест Сибири, о которых ранее существовали неверные представления.
Русские карты Сибири XVII в. (П. И. Годунова, С. У. Ремезова и др.), в большинстве своем составленные но условному трафарету того времени и лишенные градусной сетки, не могли дать представления об очертаниях страны, так как контуры карты приноравливались к форме листа, на котором она начерченаПоказанный на этих картах поворот северного берега Азиатского материка около Лены к югу ничего не говорил о протяжении материка в восточном направлении (Миддендорф, 1860, стр. 38-39).
На карте А. Виниуса (1678-1683), имеющей градусную сетку, протяжение Азиатского материка показано удачнее, чем на некоторых более поздних картах, но расстояние между устьем Оби и восточным окончанием северного берега Азии все же составляет 95°, вместо 117°. Расположение отдельных частей Сибири относительно друг друга показано неверно, с резким уменьшением восточной части за счет увеличения западной.
Расстояние между устьями Оби и Лены на карте А. Виниуса составляет 65°, а между устьем Лены и восточным окончанием азиатского берега- 30° (действительные расстояния равны соответственно 54 и 63°).
На карте Избранда Идеса, вышедшей в 1704 г., расстояние между устьем Оби и восточным окончанием северного берега Азиатского материка равно всего 57°. О неправильности карты И. М. Евреинова, на которой протяжение Сибири с запада на восток сокращено вдвое, уже говорилось выше. На карте Ф. Страленберга 1730 г. (Багров, 1914) расстояние от устья Оби до восточного края северного берега Азии составляет около 95°, как и на более ранней карте А. Виниуса.
Таким образом, все эти карты давали неправильное представление о географии Сибири, и только точные определения географического положения отдельных пунктов, которые были сделаны Первой Камчатской экспедицией, обеспечили возможность правильно ориентироваться в протяжении Сибири и во взаимоотношениях отдельных ее частей.
Итоговая карта экспедиции подкреплялась таблицей («Каталог городам и знатным местам сибирским, положенным на карту…») с определением координат 28 пунктов, из которых 15 пунктов приходятся на территорию между Тобольском и Охотском, 4 пункта на Камчатку и 9 пунктов на берега Тихого океана. Для иллюстрации степени точности этих определений в табл. 1 дано сопоставление их с современными данными (для перевода долготы от Тобольска, указанной в «Каталоге», в долготу от Гринвича прибавлено 68°15′).
Несмотря на встречающиеся погрешности, определения долготы Перовой Камчатской экспедицией, учитывая условия, в которых они производились, можно считать удовлетворительными, что было отмечено еще Д. Куком (Cook a . King , 1785). Для установления долготы экспедиция, в частности, дважды производила наблюдения затмений луны: в Илимске - 10 октября 1725 г. (Бахтин, 1890, стр. 78) и на Камчатке.
Важен был также расчет по пройденному пути.
Карта П. А. Чаплина 1729 г. имела большое этнографическое значение, так как на ней указаны районы размещения различных народностей, населявших
восточную часть Сибири. Значение, которое придавалось этнографическим материалам карты, видно из того, что на обороте экземпляра, хранящегося в Центральном государственном архиве древних актов (Картогр. б-ка МГА МИД, ф. 192, Карты Якутской губ., № 7) и не имеющего названия, помечено: «Карта, означающая кочевье остяков, тунгусов, якутов и прочих народов». На некоторых копиях, попавших за границу, сделаны ценные изображения, верно передающие типы народностей, их одежду, род занятий и предметы обихода (рис. 11).
Новые данные о протяжении Сибири быстро получили признание. И. Делиль использовал их уже в 1727 г., a 10 ноября 1730 г. он докладывал Академии наук, что, основываясь на наблюдениях В. Беринга, следует относить Камчатку гораздо дальше к востоку, чем это показано на картах современных ему географов (Протоколы заседаний…, 1897, стр. 32). И. Делиль, по-видимому, первым использовал карту П. А. Чаплина для своей карты северной части Тихого океана, составленной в 1731 г. при разработке проекта Второй Камчатской экспедиции.
По сообщению Г. Каана (Cahen , 1911, стр. 174), копия карты П. А. Чаплина была переслана И. Делилем известному географу д’Анвилю, который уже в 1732 г. составил « Carte des pays traverses par le captin Bering », представлявшую собой, по его словам, «карту Беринга», приведенную им к небольшому масштабу (d ‘ Anville , 1737 a , стр. 4). Копия карты II . А. Чаплина была напечатана дю-Гальдом (Halde , 1735) вместе с подробным пересказом «Краткой реляции о Сибирской экспедиции» В. Беринга. В 1737 г. д’Анвиль напечатал свою карту в опубликованном им атласе Китая (Anville , 17376).
Карта П. А. Чаплина была использована д’Анвилем также для проверки определений положения устья Амура, сделанного французскими иезуитами, жившими в Китае. Он отметил, что «хотя на прекрасной карте Страленберга между Тобольском и Охотском расстояние составляет 65°, а на карте Великой Татарии Делили (Гильома.- В. Г.) еще меньше, карта Беринга показывает это расстояние равным 74°, что согласуется с данными иезуитов об устье Амура» (d ‘ Anville , 1737 a , стр. 32).
Кролю общедоступных публикаций, за границей, как уже упоминалось, в разных коллекциях хранилось много копий итоговой карты Первой Камчатской экспедиции, получению которых в большой мере содействовали послы иностранных держав.
Широкую известность открытия Первой Камчатской экспедиции приобрели после опубликования «Генеральной карты России» (1734 г.) И. К. Кирилова, также использовавшего карту П. А. Чаплина.
Признавая положительное значение Первой Камчатской экспедиции, М. В. Ломоносов в 1763 г. отметил, что «Беринг не напрасно думал, что он по данной себе инструкции исполнил. Одного жаль, что, идучи обратно, следовал той же дорогою и не отошел далее к востоку, которым ходом, конечно, бы мог приметить берега северо-западной Америки.
Доклады В. Беринга и журналы участников экспедиции содержали также ценные данные о населении страны и ее экономике, способствовавшие появлению правильных представлений о Сибири, хотя, конечно, участники экспедиции не успели близко ознакомиться с жизнью местных народностей.
— Источник—
Греков, В.И. Очерки из истории русских географических исследований в 1725-1765 гг./ В.И. Греков.- М.: Издательство академии наук СССР, 1960.- 425 с.
