Выставка джорджо моранди ждет своего зрителя. Искусствовед мария кристина помогла екатерине даниловой понять язык живописи джорджо моранди Моранди гмии
Если существуют идеальные выставки, то выставка Джорджо Моранди (1890-1964) в залах Галереи искусства стран Европы и Америки XIX-XX, представляющая работы художника из музейных и частных собраний Италии и России, к идеалу приближается максимально. Нет, никаких блокбастеров. Но если учитывать масштаб мастера, уровень привезенных работ, а главное - соответствие выстроенной экспозиции критериям самого художника, то это высший пилотаж.
Кураторы Мария Кристина Бандера (научный директор Фонда Роберта Лонги, того самого фонда, который привозил в Москву выставки Караваджо и караваджистов) и Виктория Маркова, научный сотрудник ГМИИ им. А.С.Пушкина, участвовавшая в подготовке самой первой выставки Моранди в Москве в 1973 году, выстроили экспозицию, как "натянутую струну".
При том, что это не первое знакомство московских зрителей со знаменитым мастером из Болоньи, оно впервые представляет его творчество во всем разнообразии. От ранних работ метафизического периода до пейзажей и натюрмортов поздних лет, от серий с цветами до гравюр рядом с оригинальными гравировальными досками из Национального центра графики (Рим). Впервые можно увидеть подлинные предметы из мастерской художника, предоставленные Объединением музеев Болоньи… Работы для выставки предоставили также Музей Моранди в Болонье, фонд Маньяни Рока, фонда Роберто Лонги и другие частные собрания.
О выставке рассказывает куратор Мария Кристина Бандера, научный руководитель Фонда Роберто Лонги, исследователь творчества Джорджо Моранди. Ранее она же делала ретроспективу Джорджо Моранди в Музее Метрополитен в Нью-Йорке (2008) и Музее современного искусства в Болонье (2009).
Это правда, что Джорджо Моранди не выбрасывал свои старые кисточки, а хоронил их у себя в саду?
Мария Кристина Бандера: Все об этом говорят. Но по натюрмортам видно, что к предметам, которые он писал, у него было трепетное персональное отношение. Почти как к членам семьи. Поэтому мы показываем в экспозиции подлинные вещи из его мастерской, чтобы можно было представить, как рождались композиции работ.
Можно увидеть, как Моранди преображал их, освобождая от "воспоминаний" о повседневном предназначении. Прозрачные бутылки покрывал слоем белой краски, чтобы они напоминали колонны или абстрактные геометрические фигуры. На крышке жестяной коробки, которую можно увидеть на многих его натюрмортах, нарисовал овал. Его интересовала не столько функция предметов, сколько их геометрическая форма. Предметы он расставлял на своего рода подиумах, которые можно при желании сравнить со сценой. Эти высокие бутылки, вазочка или жестяная коробка были своего рода актерами в "пьесах", которые он ставил в абстрактном театре.
На выставке эти предметы можно увидеть в витрине, поставленной чуть ниже уровня глаз. Примерно так, как они видны на фотографии Моранди, рассматривающего постановку для натюрморта.
Он выстраивал композиции из определенных предметов, как музыкальное произведение?
Мария Кристина Бандера: Тут еще важно, с какой музыкой его произведения сравнивать. Многие музыковеды сравнивали его работы с современной музыкой. А можно их сопоставить с вариациями Баха. Он также берет несколько тем, но из этого вроде бы узкого диапазона извлекает множество совершенно разных мотивов. Причем не повторяясь. Тема вариаций для Моранди очень важна…
Натюрморты Моранди появляются в фильмах "Ночь" (1961) Микеланджело Антониони и в "Сладкой жизни" (1960) Федерико Феллини. Он пользовался такой популярностью?
Мария Кристина Бандера: В среде интеллектуалов он был художником номер один. Его работы покупали многие режиссеры: Витторио Де Сика, Карло Понти, Микеланджело Антониони…
Выставка Моранди в Москве открылась практически одновременно с выставкой Де Кирико. При том, что оба художника принадлежали к "метафическому" направлению, вспоминают, что Де Кирико очень ревниво относился к Моранди, даже организовывал анти-биеннале после того, как на биеннале в Венеции Моранди получил первую премию. Как складывались отношения между этими "метафизиками"?
Мария Кристина Бандера: Сначала отношения были хорошие. Во времена журнала Valori plastici (1918-1922), сразу после Первой мировой войны провозглашавшим возвращение к пластическим ценностям в пику авангарду и видевшим перспективы в метафизическом искусстве, Джорджо де Кирико хвалил работы Моранди, описав их как "метафизику простых предметов". В 1948 году Роберто Лонги предложил на Венецианской биеннале сделать выставку трех крупных итальянских художников: Джорджо Моранди, Карло Каррà и Джорджо де Кирико, показав работы метафизического периода. И Джорджо Моранди получил премию, которую присуждал международный комитет. После этого де Кирико подал в суд на биеннале… Позже художники не общались.
Эти высокие бутылки, вазочка, жестяная коробка были будто актерами в "пьесах", которые он ставил в абстрактном театре
Как вы выстраивали экспозицию нынешней выставки в ГМИИ им. А.С.Пушкина? Какой сюжет был основным?
Мария Кристина Бандера: Конечно, хотелось представить творчество Моранди как можно разнообразнее. Кроме того, у меня, есть вещи, которые я люблю особенно. А поскольку для меня важно показать актуальность работ Моранди, я выбрала не более "реалистические" вещи 1920-х годов, но отдавала предпочтение более поздним работам, где он ближе к абстракции. Мы старались показать рядом работы, где очевидно развитие одного мотива. Видно, как предмет постепенно "очищается" от примет повседневности, практически превращаясь в абстракцию.
Конечно, зная, что выставка будет в том же здании ГМИИ им. А.С.Пушкина, где можно увидеть работы французских импрессионистов, которые Моранди так ценил, выбирали работы, учитывая и этот очень важный контекст.
Вы выбирали работы, где можно найти перекличку с импрессионистами?
Мария Кристина Бандера: Моранди никогда не копировал ни импрессионистов, ни кого-либо другого… Цитаты из работ предшественников он рассматривал как "упражнения для пяти пальцев", помогавшие выработать свой стиль. Но его размышления о живописи, о том, как работать, во многом связаны с импрессионизмом. Это не исключало того, что потом он обращался к искусству старых мастеров - Джотто, Мазаччо, которых он очень любил и ради которых ездил и в Падую, во Флоренцию…
Вы упомянули про актуальность его наследия, но Моранди кажется художником абсолютно вне времени.
Мария Кристина Бандера: Можно подумать, что его размеренная, аскетичная жизнь преподавателя техники гравюры в Болонской академии, в небольшом доме вместе с тремя сестрами, никогда не выходившими замуж, шла вне времени. Но его творчество со временем вполне соотносится. Его ранние вещи соотносятся с импрессионизмом и кубизмом. На мой взгляд, сегодня очень современны его работы, например, композиции с цветами, с их тонким соотношением цветов, с вибрирующим цветом… При этом он редко писал живые цветы. Предпочитал искусственные, которые делали ремесленники Болоньи в XVIII веке из кокона шелкопряда, окрашивая шелк натуральными красителями.
Бутылки и коробочки в его натюрмортах же напоминают башни и конструктивистские здания, полусферы куполов. А пейзажи он пишет, как натюрморты?
Мария Кристина Бандера: Мне хотелось, чтобы на это обратили внимание. Поэтому в зале, где в основном пейзажи Моранди, я поместила один-два натюрморта. Для него это важно - равновесие разных жанров, и разных техник. Для него гравюра как техника и живопись равноправны.
Цветовая гамма его пейзажей связана с гаммой итальянского ландшафта?
Мария Кристина Бандера: Тут нет прямой зависимости, поскольку его пейзажи не иллюстративны. Его изначальный импульс - реальность. Но он ее многократно перерабатывает, приближаясь практически к абстракции. Делает ее внутренней реальностью.
Историк искусства Роберто Лонги, открывший заново Караваджо в ХХ веке, был одним из первых, кто еще и открыл своим современникам Моранди. Кажется, что нет ничего более противоположного, чем страстные "земные" герои Караваджо, и почти растворяющиеся парящие предметы на картинах Моранди. Точка их встречи - только Роберто Лонги?
Мария Кристина Бандера: Если вспомнить, что изобретателем современного натюрморта был Караваджо, то это сближение двух художников не случайно. Мы привезли один из ранних натюрмортов 1919 года. Он написан как раз тогда, когда Моранди в библиотеке запоем читал статьи Роберто Лонги про Караваджо и его последователей. Более того, этот мастер интересовал его настолько, что он отправляется в Рим "по следам Караваджо", чтобы увидеть подлинники его работ в музеях и соборах. И был потрясен цветом, тональностью произведений, которые он знал только по черно-белым репродукциям. И вот в этом натюрморте 1919 года с очень контрастной светотенью ощутимо как раз влияние Караваджо и - статей Роберто Лонги о Караваджо. Мало того, если вы посмотрите, как скульптурно написан здесь кусок хлеба и сравните с изображением хлеба на картине Караваджо "Вечер в Эммаусе", что в лондонской Национальной галерее, то сходство невозможно не заметить.
Но Моранди не был в Национальной галерее…
Мария Кристина Бандера: Он и в Париже не был, но это не значит, что он не знал работ Сезанна… Круг его чтения был очень широк. В том же натюрморте можно увидеть диалог еще и с Сезанном, с его знаменитым "Натюрмортом с комодом".
Иначе говоря, он работал как исследователь?
Мария Кристина Бандера: Да. Не случайно Лонги говорил, что не встречал никого, с кем столь же был бы на одной волне в оценке произведений живописи, как с Моранди.
Моранди, который начинал как футурист, потом, кажется, не вспоминал об увлечениях молодости?
Мария Кристина Бандера: У него своя собственная дорога. Это самостоятельный художник, который на протяжении всей карьеры будет варьироваться, не повторяясь… В отличие от Де Кирико, который часто копировал свои произведения более раннего периода.
Но вариации означают, что нет развития.
Мария Кристина Бандера: Развитие предполагает начало, высшую точку и спад. В случае Моранди спада не было. Лонги, говоря о Моранди, использовал образ натянутой струны или натянутого каната. Этот образ предполагает внутреннее напряжение, усилие, работу. У него не найти резкой смены разных периодов творчества. Но "небольшими шажками" - вариациями на одни и те же темы - он достигает того, что остается "натянутым канатом". В каждой работе есть новое слово…
Выставка Джорджо Моранди открылась в ГМИИ им. Пушкина
Каждый день, каждую ночь над его головой летали бомбардировщики. И в эти страшные дни он не только писал, но писал совершенно счастливые вещи, наполненные солнцем и таким отвлеченно-спокойным чувством
Для описания и написания мира у Джорджо Моранди было три слова — "Натюрморт", "Пейзаж" и "Цветы". Он прожил всю жизнь в родительском доме в Болонье с тремя сестрами — старыми девами. Еще были верные друзья и поклонники. Нервный срыв в армии во время Первой мировой войны и фашистская тюрьма во время Второй. Уроки рисования для детей в начальной школе. Круг жизни Джорджо Моранди (1890-1964) лаконичен и совершенен, как его живопись.
Как смотреть и понимать картины великого итальянца, "Огоньку" объяснила Мария Кристина Бандера, научный директор фонда Роберто Лонги во Флоренции.
— В России Моранди знают в основном ценители и специалисты. Объясните, почему обязательно надо посмотреть выставку Моранди в ГМИИ?
— Я этот вопрос ставлю перед собой на каждой из выставок Моранди, которые курировала, и каждый раз убеждалась: его искусство, которое может казаться таким скромным, очень внутренним, вступает в диалог с каждым зрителем. И нужно добавить: Моранди, с его стремлением дойти до самой сути, с тенденцией к внутреннему диалогу очень близок по миропониманию современному зрителю.
— Может, в таком случае вы подскажете, на что нужно обратить пристальное внимание?
— Весь уровень выставки очень высокий. В Москве представлены произведения в том числе и из частных коллекций, то есть тут одни шедевры (куратор выставки с российской стороны — главный научный сотрудник ГМИИ Виктория Маркова.— "О" ).
Кроме того, Моранди так виртуозно владел искусством вариаций, все его произведения настолько близки друг к другу, что трудно что-то выделить. Например, уже в первом зале представлены четыре шедевра Моранди, в том числе две картины метафизического периода, одна из которых принадлежит Эрмитажу.
А вот на что я бы посоветовала обратить внимание, так "nj на последовательность произведений на выставке. Сопоставьте его натюрморты и пейзажи позднего периода — в их интерпретации практически нет разницы.
Очень важно отметить, что, несмотря на то что мы знаем и ценим Моранди как величайшего живописца, он был также выдающимся гравером. И эти работы тоже есть на выставке в Москве. Интересно, что рядом с гравюрами представлены подлинные офортные доски. Это большая новость не только для русской публики, но и вообще для выставок Джорджо Моранди.
— Когда в мире начался бум Моранди?
— Думаю, что могу сказать без ложной скромности, что бум Моранди начался с выставки, которую мне посчастливилось курировать в Метрополитен-музее в Нью-Йорке в 2008 году. Она привлекла внимание не только широкой публики, но и интеллектуалов, писателей, художников, для которых Моранди стал источником вдохновения. Хотя, конечно, первой, так сказать, фундаментальной базой для бума Моранди стали такие знаменитые фильмы, как "Сладкая жизнь" Феллини, "Ночь" Антониони. В них миллионы зрителей во всем мире увидели произведения Моранди. И на выставку в Москве нам посчастливилось привезти редкое произведение из частной коллекции, которое очень близко к тому, что мы видим в "Ночи" Антониони, и написано в то же время.
— А когда вы заболели Моранди? Когда поняли, что ваша жизнь будет связана с ним?
— Я действительно заболела Моранди. Это произошло так. Дело в том, что на самом деле я и по образованию, и по профилю — исследователь старой итальянской живописи. Но, работая директором в фонде Лонги (Роберто Лонги — выдающийся итальянский искусствовед, историк искусства. — "О" ), который был большим ценителем, коллекционером, другом и пропагандистом творчества Моранди (десять произведений фонда и три гравюры представлены на выставке.— "О" ), я много им занималась. Сначала знала многие его картины по отдельности, видела их то в одной частной коллекции, то в другой. Но чем дальше, тем больше проникалась обаянием его живописи, ее пониманием.
— Ну все-таки, что вас заворожило — его изысканная цветовая гамма, эксперименты с композицией, метафизика замкнутого мира Моранди?
— Прежде всего его рафинированность и тонкость живописи. Целеустремленность пути, которая открывается как раз в последовательности его произведений разных периодов. Его сосредоточенность на себе самом, то есть на внутреннем мире. Независимость от внешней среды. Источник вдохновения Моранди — это он сам и его внутренний мир. И это главная черта его очарования. В одной из рецензий на мою выставку в Метрополитен-музее автор писал, что каждый человек должен каждый день смотреть на произведения Моранди. Потому что это необходимое упражнение для глаза, для ума и для души.
— Моранди жил в очень жестокое время, но оно совершенно не чувствуется в его работах. Это урок для нас: как надо относиться к тревогам века?
— Моранди действительно пережил две войны, испытал серьезные экономические трудности, но тем не менее его живопись наполнена таким светлым, радостным и спокойным чувством, что мы обретаем возможность находить в себе самих и целеустремленность, и вдохновение, и силы для преодоления трудностей, и энергию для того, чтобы идти вперед. На выставке есть два прекрасных пейзажа, которые датируются 1942 годом. Тогда Моранди сбежал из родной Болоньи, которую постоянно бомбили, и жил в деревне неподалеку от города. Но и там каждый день, каждую ночь над его головой летали бомбардировщики. И в эти страшные дни он не только писал, но писал совершенно счастливые вещи, наполненные солнцем и таким отвлеченно-спокойным чувством.
На выставке есть зал с произведениями, которые объединяются словом "Цветы". Это картины, которые сам Моранди любил дарить друзьям, знакомым, коллегам. Пять произведений с цветами были подарены Роберто Лонги и его жене, в том числе цветочный натюрморт 1943 года. Он написан в тяжелое время, но картина дарит совершенное счастье от цветовой гаммы, от чувства, которое она вызывает. Он подарил этот натюрморт Роберто Лонги за то, что тот помог ему выйти из тюрьмы, куда художник был заключен во время фашизма.
— Существует миф, что Моранди был рыцарем живописи, а использованные кисточки хоронил в саду с почестями.
— Этот анекдот рассказывают часто. Не знаю, насколько он правдив, ведь никто при этом не присутствовал. Но в то же время это весьма правдоподобно. Даже на фотографиях видно, в каком хорошем состоянии были кисточки Моранди, поэтому можно легко поверить и в их похороны. Но если мы посетим квартиру Моранди в Болонье и его загородный дом, то увидим там огромное количество кистей. Что тогда он похоронил?...
— Еще говорят о том, что его композиции с сосудами напоминают соборы. Как вы относитесь к такому сравнению?
— Это очень верная метафора, она хорошо объясняет именно суть натюрмортов Моранди. Он не смотрел на предметы сверху, а ставил их как бы на уровень глаза. Поэтому они получались очень величественными, монументальными. Он использовал сосуды, как колонны в архитектуре, для того, чтобы организовать пространство. И это простое упражнение может проделать каждый зритель выставки. В одном из залов представлено пять подлинных предметов из его мастерской, в том числе знаменитая полосатая вазочка. Если каждый из нас опустится на уровень предметов, станет сразу виден их архитектурный смысл.
Именно поэтому Моранди пользовался предметами исключительно простых геометрических форм — никаких тебе завитушек или искривлений! Шар, куб, цилиндр — самые основные формы, которые используются и в архитектуре. Режиссер Сидни Поллак, когда делал документальный фильм об архитекторе Фрэнке Гери, не зря сравнил одно из его зданий с натюрмортом Моранди.
— Изысканная цветовая гамма Моранди — еще одно его открытие. Воспользовались ли им художники, которые шли за ним? Освоили они его наследие?
— Да, Моранди — гигант прошлого, на плечах которого стояли многие современные художники, но он настолько индивидуален, что копировать или подражать ему невозможно. Кто-то взял его технику очень легкого мазка, кто-то — его пристрастие к интерпретации внутреннего мира, но нельзя сказать, что у Моранди есть продолжатели или последователи в прямом смысле слова.
— Невозможно найти никаких источников с прямой речью Моранди. Он не делал попыток объяснить то, чем занимался?
— Моранди действительно говорил мало, пользовался словами очень лаконично, но наделял их глубоким смыслом, как и предметы в его живописи. Он не делал никаких деклараций, как футуристы или другие участники авангардных течений. Он дал мало интервью, среди которых выделяется беседа 1958 года, в которой он максимально полно изложил свои взгляды (интервью воспроизведено в русском переводе в каталоге выставки и использовано при ее оформлении.— "О" ).
Так, например, в этом интервью он объясняет свой интерес к Сезанну, который для Италии был совершенно не очевиден. Говорит о великих итальянских художниках прошлого, Джотто, Пьеро делла Франческа и Караваджо, следы влияния которых видны в творчестве Моранди. Признается: цель его живописи — это достичь сути вещей, то есть не внешней формы, а именно сути. А когда журналист спросил Моранди, как он относится к абстрактному искусству, Моранди ответил ему: а что может быть более абстрактным, чем сама реальность? Можно сказать, что это вопрос, который Моранди мог бы задать всем нам и сегодня.
— При жизни Моранди был модным? Он хорошо продавался?
— Нет, он не имел большого коммерческого успеха и совершенно не стремился к нему. Но у него были друзья-коллекционеры, которые покупали его произведения за в общем-то небольшие деньги. И он работал сравнительно немного. То есть если сопоставить количество его произведений с количеством прожитых лет, то он написал немного. Работал медленно, сосредоточенно, сконцентрировано на своем творчестве.
Роберто Лонги сравнивал его творческий путь с натянутым канатом с самого начала до самого конца. И уже после кончины художника в телепередаче, посвященной его другу, Роберто Лонги говорил, что через 50 лет количество великих художников можно будет пересчитать по пальцам одной руки. И одним из них, естественно, будет Моранди.
Беседовала Екатерина Данилова
Цитаты
«Мне хватило негромкого признания»
Джорджо Моранди о себе в искусстве
"Я считаю, что нет ничего абстрактнее, ирреальнее, чем то, что мы видим. Нам известно: все, что мы, будучи людьми, можем увидеть в объективном мире, на самом деле существует не таким, как мы это видим и воспринимаем. Материя существует, безусловно, но она не имеет никакого собственного смысла, как тот, что мы приписываем ей. Мы можем только знать, что чашка — это чашка, а дерево — это дерево".
"Пока все итальянские художники моего поколения были озабочены тем, не слишком ли они "современные" или "интернациональные", или, наоборот, не являются ли они недостаточно "национальными" или "имперскими", меня еще оставляли в покое, видимо, потому что мне хватило негромкого признания, я никогда к нему не рвался. Моя сдержанность послужила защитой. И в глазах великих инквизиторов итальянского искусства я оставался не кем иным, как неким провинциальным профессором гравюры техники офорта в Академии изящных искусств в Болонье".
"Я всегда был сосредоточен на куда более узкой гамме сюжетов, чем большинство художников, поэтому и опасность повторяться была для меня гораздо сильнее. Думаю, я сумел ее избежать, посвящая больше времени тому, чтобы построить свои картины как вариации на ту или иную из многочисленных тем".
Выставка «Джорджо Моранди. 1890–1964» занимает несколько залов Галереи искусства стран Европы и Азии Пушкинского музея. Четыре из них заняты натюрмортами с бутылками. Первый, правда, предварен парой картин с загадочным сюжетом, поскольку в творческой молодости Моранди примыкал к тем, кто утверждал «метафизическую» живопись, но уже тогда он отличался от них тонкостью колорита и чувством стиля. Кроме того, в первом зале есть приятный юношеский автопортрет и какие-то еще незрелые опыты, но дальше пойдут только натюрморты с бледными, словно припудренными предметами: пиалами, ступками, кувшинами, бутылками и бутылками. Можно, например, увидеть рядом три композиции из одних и тех же вещей, только по-разному поставленных и написанных.
Собственно, от выставки Моранди никто разнообразия и не ждет. Можно сказать, что несведущих она даже удивляет, поскольку за натюрмортами пойдет зал с пейзажами, офортами и цветами, а в сознании среднестатистического любителя искусства Моранди – это прежде всего бутылки, вернее простые геометрические формы – конусы. Вытянутые до бутылки, усеченные до чаши. Именно форма, а не другие свойства – цвет или прозрачность – привлекали художника в бутылках. Поскольку он покрывал их гипсом, можно сказать грунтовал, чтобы модели были ближе к самой живописи, ее иллюзорности. Цветы Моранди писал чаще всего засушенными и сухо: мумифицированные розы вместе с вазами тоже приобретали конусообразность. Пейзажи, естественно, таким манипуляциям не подлежали, но в их размеренности и приглушенности есть что-то мемуарное, припудренное, словно написаны они были не с натуры, а всплыли в памяти.
Открывая выставку, директор Пушкинского музея Мария Лошак с некоторым даже вызовом сказала, что Моранди ее любимый художник, его выставку они с сотрудниками музея делали для себя, с большой любовью, прямо «вышивали». Действительно, оформлены залы самым тишайшим образом (Кириллом Ассом и Надеждой Корбут) и специально оштукатуренные серые стены оказались идеальным фоном для чуждых всякой яркости живописи и графики Моранди. Только гравировальные доски художника кажутся на этом фоне вызывающе рыжими.
Опять соперники
Одновременно с выставкой Джорджо Моранди в Пушкинском музее проходит выставка Джорджо де Кирико. Они были ровесниками, в молодости вместе выставлялись, но потом стали соперниками. В Венецианской биеннале 1948 г. участвовали оба, но приз как лучший художник получил Моранди. Де Кирико был возмущен и даже подал на биеннале в суд.
На выставке много текстов на стенах, к ней издан и большой каталог с целым набором разнообразных статей, рассказывающих о Моранди и его связи со старым итальянским искусством. О том, что одна деталь из Джотто или Караваджо становилась для него отдельным сюжетом, темой. Цитаты на стенах и тексты в каталоге помогают понять магию монотонно прекрасной живописи художника, считавшего, что самые обычные предметы хранят свои тайны. Одним из его кумиров был Поль Сезанн, тоже любитель четкой геометрии в живописи. Моранди прожил всю жизнь в своем доме в Болонье с тремя незамужними сестрами-учительницами, не путешествовал, редко и вынужденно занимался общественными делами, был сосредоточен на своем искусстве.
Можно считать, что всемирная его слава началась в 1948 г., когда на Венецианской биеннале ему был вручен приз как лучшему художнику, за этим последовала выставка в Нью-Йорке. Моранди и сегодня востребованный художник, и показы его работ происходят по всему миру. Что не мешает не расположенным к медитации зрителям считать его скучным, хотя признаваться в этом вроде и неприлично. Поклонники Моранди (их высказывания приводит каталог) считают, что «следует упрекнуть в однообразии глаз зрителя», а не художника и что вообще, позор думать, что он «писал бутылки».
Что именно писал Джорджо Моранди для искусства, а не для развлечения публики, сформулировать нелегко, в его картинах мало света и нет воздуха, палитра держится на нюансах, и она в общем-то печальна. Он шел в искусстве своим особым путем, не стремился привлечь внимание зрителей, не шокировал их, не морочил им голову и не обременял размышлениями. Смотреть на его работы покойно и радостно, так что единственная претензия к выставке для тех, кто Моранди любит, что она слишком короткая, всего четыре зала бутылок.
Где: Третьяковская галерея на Крымском валу
Первая выставка великого итальянца в Москве, основателя «метафизического искусства» Джорджо де Кирико. В Третьяковке можно увидеть более ста работ, среди которых не только картины и графика, но и скульптуры, а также театральные костюмы. Их дизайн Кирико разработал специально для балета Сергея Дягилева «Бал». Яркие, запоминающееся образы художника создают ощущение какой-то тайны, будто стоит только вглядеться в картину и откроются загадки мироздания. Именно в работах Де Кирико черпали вдохновение Казимир Малевич и сюрреалисты, включая Сальвадора Дали.
Опыты нечеловеческого гостеприимства
Где: ММОМА на Гоголевском бульваре
В рамках междисциплинарного проекта на стыке выставки, книжной ярмарки, научной конференции и музыкального концерта два здания на Гоголевском бульваре превратились в отель. Как полагается, есть ресепшн, лобби, номера с кроватями и даже технические помещения. Экспонаты, таким образом, становятся гостями отеля. Среди них — отчёт Евгения Антуфьева о поездке в Звенигород в поисках любимого дерева Антона Чехова и работа Алексея Булдакова, в которой компьютерный процессор одновременно добывает биткоины и обогревает помещение, а также другие инсталляции, скульптуры, видеоарт и живопись современных иностранных и российских художников.
Сокровища Нукуса. Из собрания Государственного музея искусств Республики Каракалпакстан
Где: ГМИИ им. А.С. Пушкина
Удивительные «шедевры из пустыни» всего на месяц приехали в Москву из Узбекистана. Коллекция русского авангарда музея в городе Нукус уступает только коллекции Русского музей в Санкт-Петербурге. Это заслуга бывшего директора местного музея Игоря Савицкого: он начал пополнять коллекцию предметами народного творчества и археологическими артефактами и так увлекся, что переключился сначала на картины художников «туркестанского авангарда», а потом и на работы опальных художников за пределами республики. Савицкий буквально спас полотна Константина Истомина, Роберта Фалька, Любови Поповой и других знаковых фигур XX века, негласно вывозя их из Москвы на поездах как личные вещи. Выставка расположена сразу в двух зданиях музея, но на нее действует единый билет.
Джорджо Моранди. 1890−1964
Где: Галерея искусства стран Европы и Америки XIX—XX вв. еков
Джорджо Моранди — значительная фигура в живописи ХХ века, предтеча минимализма. Масштабная ретроспектива в Пушкинском позволяет тщательно изучить различные периоды творчества художника. Она для тех, у кого есть время и желание медленно пройтись по залам, четыре из которых заняты знаменитыми монохромными натюрмортами. Кроме них представлены метафизические полотна, пейзажи, портреты и гравюры. Архитектор Кирилл Асс преобразовал залы музея так, что они сами напоминают аскетичные работы Моранди.
До востребования. Коллекции русского авангарда из региональных музеев.
Где: Еврейский музей и центр толерантности
Вторая часть выставки-блокбастера, посвящённой работам 1918−1930 годов, то есть уже советского периода, когда авангард стал неудобен власти. Полотна, заклейменные формалистcкими, массово отправлялись «в ссылку» в города по всей стране, от Костромы до Омска, от Краснодара до Архангельска, что, собственно, и позволило им сохраниться до наших дней. Более ста картин объединены по стилям и школам, беспредметному и фигуративному направлениям, показывая все разнообразие советского авангарда. Выставка знакомит как с забытыми полотнами мэтров авангарда — Василия Кандинского, Эля Лисицкого, Любови Поповой, Александра Родченко — так и с работами учеников Малевича и малоизвестных художников.
Объясняя разницу между "смотреть" и "видеть", художник и драматург Тонино Гуэрра приводил в пример старую чугунную скамейку. Смотреть на неё могут все, а увидеть одиночество людей, которые на ней сидели и глядели на проезжающие машины - далеко не каждый. Итальянский художник Джорджо Моранди умел видеть. Он считал, что даже "в самом простом на вид предмете настоящий художник может достичь вершин изобразительного мастерства".
Казалось бы, одни и те же бутылочки и вазочки на протяжении многих лет. Но насколько свежо звучит этот его певучий быт. Он творит поэзию быта, так о нём говорили. Он замечает в обыденности музыку, и обманчивая безыскусность его работ скрывает от нелюбопытного взгляда большое мастерство. Завуалированная сложность Джорджо Моранди демонстрируется начиная с этой недели в Государственном музее изобразительных искусств имени Пушкина. Репортаж Станислава Дорэ.
Главные герои и любимые модели Джорджо Моранди - вазы, кувшины, баночки и чашки, привезённые из мастерской художника. Натюрморт всегда был его любимым жанром, чуть меньше он писал пейзажи и совсем редко портреты, в основном самого себя. Моранди не так хорошо известен широкой публике, многим его работы могут показаться простыми, даже невыразительными. Но это лишь поверхность. Для людей, причастных к миру искусства, художник - эталон, редкий пример чистоты и ясности, тонкости и глубины.
"Это такое завораживающее, невероятное и восхитительное чувство, когда ты можешь это ощущать и видеть в этих вещах всё движение его, как один цвет сменяется другим, как это все меняется самым незаметным образом", - комментирует директор Государственного музея изобразительных искусств имени Пушкина Марина Лошак.
Расхожая фраза "Искусство ради искусства" - это про Джорджо Моранди. В его работах нет философских концепций, подтекстов, символов и метафор. Для него самое главное - пластический язык, желание проникнуть в суть вещей и предметов, обозначить и выделить форму.
"Его картины - это всегда синтез пространства и формы, но если мы увидим, то поймем, что никакого пространства он не изображает. Он изображает пространство через предметы, и это тоже есть у итальянцев. Можно вспомнить массу вещей, когда через предмет достигали глубины", - рассказывает куратор выставки Виктория Маркова.
Целый раздел выставки посвящён цветам, и эти работы Моранди почему-то не причислял к натюрмортам. Для него это было отдельное направление, целый мир для созерцания и изучения.
"Моранди абстрагируется от реальности. В его работах - букет меньше вазы, а сама ваза больше похожа на колонну или некое геометрическое тело, в котором цветы растворяются", - отмечает куратор выставки Мария Кристина Бандера.
Кстати, Моранди никогда не писал живые цветы, а либо засушенные, либо созданные из бумаги и шёлка, согласно традиции болонской школы живописи XVIII века.
В экспозиции представлено и графическое наследие автора - его офорты на цинке и меди. Моранди считается одним из лучших европейских мастеров гравюры. Его сравнивают с Рембрандтом. Кстати, мастер четверть века являлся профессором Болонской академии изобразительных искусств, где как раз и преподавал гравюру.
Моранди был скромным и закрытым человеком. Слава и внимание его не интересовали, скорее, даже напрягали. Светского общества избегал. В интервью отказывал. Женат не был, всю жизнь прожил со своими сёстрами. За границей бывал всего пару раз. Художника вполне устраивал аскетичный образ жизни, более того он был ему необходим, чтобы, созерцая, медитируя и концентрируясь на простых объектах, проникнуть в их суть и превратить из бытовых, обыденных в магические и волшебные.
