Чаэс внутри. эпицентр взрыва тогда и сейчас. Ядерная бездна смотрит в тебя
О дна из важнейших задач, которые возникли при ликвидации последствий чернобыльской аварии, - безопасное и долговременное захоронение ядерного топлива, оставшегося в развалинах 4-го блока. Чтобы локализовать это топливо и защитить окружающую территорию от проникающей радиации, построено сооружение, которое в технической литературе называют «Укрытием 4-го блока ЧАЭС», а в прессе - «Саркофагом». Его строительство завершено в ноябре 1986 г. Этим был сделан принципиальный, но, к сожалению, не окончательный шаг на пути к решению проблемы захоронения топлива.
По расчетам проектировщиков, Саркофаг должен простоять 20-30 лет, выдержать 6-балльное землетрясение и ураганные ветры. Однако гарантировать, что разрушенные взрывом и пожаром сотни помещений бывшего 4-го блока останутся под этим сооружением в прежнем состоянии, было нельзя. С уверенностью следовало предположить как раз обратное: разрушения с годами будут возрастать и, таким образом, расположение ядерного топлива в помещениях блока должно меняться.
Такое предсказание означало, что со временем может возрастать опасность трех видов: ядерная, радиационная и тепловая. Обсудим это подробнее. Перемещение масс топлива могло придать им такую конфигурацию, при которой самоподдерживающаяся цепная реакция стала бы более вероятной или даже началась, что неизбежно сопровождалось бы новым выбросом радиоактивности в окружающую среду (ядерная опасность).
При больших обрушениях не исключалась и возможность выброса радиоактивной пыли через щели за пределы Саркофага (радиационная опасность). Эти же обрушения, перекрыв пути естественного охлаждения топлива, могли вызвать его повторный разогрев и, в итоге, опять-таки попадание радионуклидов в окружающую среду - скажем, по сценарию «китайского синдрома» (тепловая опасность). Не следует думать, что все эти опасные явления могли бы привести к последствиям, хотя бы в отдаленной степени напоминающим последствия самой аварии. Но они потребовали бы новых сил и средств для дезактивации, увеличили бы коллективную дозу облучения работающих на площадке и принесли бы огромный моральный и материальный ущерб. Нельзя было допустить, чтобы 4-й блок вновь «задышал». Поэтому сразу же после создания Саркофага начались интенсивные работы по предотвращению этих опасностей. Они ведутся и в настоящее время.
Количество топлива в Саркофаге
Чтобы дальнейшее изложение было понятно, необходимо остановиться на двух вопросах: что представляло собой топливо к моменту аварии и сколько его осталось внутри Саркофага.
Блок был пущен в декабре 1983 г. и к 26 апреля 1986 г. проработал 865 дней. Топливо - двуокись урана - размещалось в нем в 1659 кассетах. Полная загрузка собственно урана составляла 190,2 т. Три четверти кассет проработали всю кампанию, именно они определили содержание в активной зоне долгоживущих биологически значимых радионуклидов (таблица).
После аварии a -активность топлива определялась относительно короткоживущим (период полураспада T 1/2 ~ 160 дней) 242 Сm. Сегодня первенство перешло к изотопам плутония, однако ненадолго: из-за b -распада 241 Рu накапливается 241 Аm (Т 1/2 = 430 лет), и через 10 лет его активность уже составит около 50% суммарной а-активности топлива. Основная b - и g -активность связана, помимо 241 Рu, со стронцием и цезием (Т 1/2 ~ 30 лет), чьё радиационное воздействие уменьшится на порядок только через 10 лет. Активная стадия аварии продолжалась 10 сут. (с 26 апреля по 6 мая 1986 г.). Все это время шел интенсивный выброс радиоактивности. В первые дни горячая струя поднималась на высоту более 1 км, позднее – на сотни метров.
Количество и состав выбрасываемой радиоактивности (а следовательно, и оставшейся в разрушенном блоке) определяли, используя все доступные методы, но сложные условия работы не позволили сделать это с погрешностью менее 50% .
Параллельно с оценками выброса велись измерения зараженности почвы, воды и воздуха. Такие измерения на тысячах квадратных километров, в сотнях населенных пунктов весьма трудоемки. В общем случае трудно даже представить пути решения этой задачи за сроки порядка месяцев. Но исследователям помогла специфика аварии: радионуклиды (за исключением инертных газов и летучих веществ типа иода, цезия, теллура) были выброшены в составе мелкодиспергированного топлива. Поэтому кропотливые радиохимические анализы могли быть заменены более простыми измерениями g -активности (в частности, активности 144 Се).
К середине июля 1986 г. институты Минсредмаша, Госкомгидромета, АН СССР, Министерства обороны независимо выполнили измерения и расчеты, показавшие, что за пределы 4-го блока выброшено от 2 до 6% первоначальной загрузки (от 4 до 12 т топлива).
К тому времени уже действовала система определения загрязнений, включавшая измерение у-полей над поверхностью Земли с помощью аэрогаммаразведки (первое приближение), оперативное исследование почвенных проб (уточнение по корреляции с активностью 144 Се), тщательные радиохимические анализы (проверка коэффициента корреляции для данной местности). На совещании МАГАТЭ в Вене (август 1986 г.) советские специалисты сообщили о результатах расчетов: радиоактивные инертные газы выброшены почти полностью; выброшено значительное количество иода, (13± 7)% цезия, (3± 1,5)% топлива, содержащего продукты деления и трансурановые элементы.
Завершая разговор о выбросе, скажем, что за прошедшие годы его оценка уточнилась. Сейчас на основании банка данных, содержащего полные сведения о десятках тысяч почвенных проб, можно утверждать, что из 4-го блока выброшено 3,5± 0,5% топлива.
Что касается летучего 137 Cs, то первоначальная оценка его выброса, с нашей точки зрения, оказалась заниженной. По сегодняшним представлениям, его выброшено 1,5-2 МКи (25-30% содержания в активной зоне).
Создание новых барьеров безопасности
При аварии все барьеры безопасности, предусмотренные создателями реактора, были сразу же разрушены взрывом, поэтому требовалось в кратчайший срок возвести новые преграды для ядерной, радиационной и тепловой опасности. Как это делалось, хорошо известно: в шахту реактора сбрасывали различные материалы. Часть из них (поглощающие нейтроны соединения бора) должна была обеспечить ядерную безопасность, другая (доломит, песок, глина) – создать фильтрующий слой и уменьшить выброс активности, третья - (свинец) – поглотить выделяющееся тепло. Всего было сброшено почти 5 тыс. т. материалов.
Жаркие споры о необходимости такого мероприятия и о его последствиях шли и до, и после его осуществления. Особенно острой критике подвергалось решение об использовании свинца, который, плавясь и испаряясь, мог дополнительно загрязнить окружающую среду. И только три года спустя, после большого комплекса разведывательных работ, стало ясно, что спорить не о чем: в саму шахту реактора если и попала, то лишь малая доля сброшенных материалов, основная их часть образовала холмы высотой до 15 м в центральном зале. Не удалось также перекрыть все пути выхода воздуха из шахты, т.е. создать полноценный фильтрующий слой. Причина - неблагоприятная геометрия разрушений.
В первые недели проводились и другие защитные мероприятия, например, под шахту реактора для охлаждения активной зоны и снижения концентрации кислорода подавался жидкий азот.
Весьма опасным представлялся «китайский синдром», для предотвращения которого под фундаментом здания соорудили теплообменник. И хотя летом 1988 г. при бурении скважин обнаружили, что «синдром» не смог развиться до опасных пределов, можно утверждать, что при том объеме данных о состоянии блока, который мы имели в мае 1986 г., было принято верное решение. Готовы ли мы вообще ответить на вопросы об эффективности мероприятий, проводившихся в то время? В частности, соизмеримы ли были результаты с затратами? (Я имею в виду не только материальные затраты, но и увеличение коллективной дозы, полученной работавшими.) Думаю, еще не готовы. Однозначного сценария хода аварии пока нет, поэтому откладывается и полный анализ эффективности принятых мер. Тем более нельзя было требовать такого анализа в апреле и мае 1986 г.
Как создавали Саркофаг
Наступление на разрушенный блок началось сразу же после аварии. Во-первых, велась дезактивация прилегающей территории, разбросанные взрывом радиоактивные обломки и грунт из наиболее загрязненных мест собирались в контейнеры. Использовалась самая разная строительно-дорожная техника, в том числе изготовленная в Польше, Финляндии, ФРГ, Японии. Место водителя защищалось свинцом, а воздух поступал через фильтры. Некоторые машины были оборудованы аппаратурой теленаблюдения. Контейнеры позднее помещали в разрушенный блок или вывозили в места захоронения - «могильники». Во-вторых, после предварительной очистки территорию вокруг блока покрыли слоем щебня, песка и бетона толщиной до 1,5 м.
Пока делались эти первые шаги, конструкторы разрабатывали варианты Саркофага. Никто еще не решал задачи такой сложности и масштабов, к тому же без достоверной информации о состоянии топлива внутри блока и степени разрушения строительных конструкций - проектирование и строительство пришлось вести одновременно с получением такой информации. Понадобилось проработать 18 вариантов проекта, чтобы выбрать из них окончательный. И все же Саркофаг спроектировали за месяц.
Строительство начали с создания стен, отделяющих 4-й блок от 3-го. Чтобы закрыть радиоактивные обломки с северной стороны блока, возвели стену, поднимающуюся гигантскими 12-метровыми уступами. Каждый следующий уступ строили под прикрытием предыдущего. Западная сторона Саркофага (контрфорсная) собрана из металлических секций общей массой почти в 1000 т. Для перекрытия на высоте 60 м установили 165-тонную стальную раму, на которую уложили 27 труб большого диаметра. Боковые скаты собрали из огромных стальных конструкций - «клюшек». Наконец, все это накрыли металлической кровлей. Строительство завершилось в ноябре 1986 г.
При строительстве немало бетона протекло в разрушенное здание, затруднив или сделав невозможным проход во многие помещения. С другой стороны, то, что большую часть топлива покрыл слой «свежего» бетона, значительно улучшило радиационную обстановку и облегчило разведку других помещений.
Разведка при сооружении Саркофага
Пока строился Саркофаг, внутри и вне аварийного блока велись разведывательные и диагностические работы. Для визуальных наблюдений, фото- и телесъемок, измерения радиационных полей, отбора проб аэрозолей использовались вертолеты. Они же доставляли в развал диагностические приборы. Такие работы требовали большой изобретательности, хорошей подготовки и мужества. Но не менее нужными были эти качества для разведки внутри блока. Вопреки оптимистическим заметкам журналистов, не нашлось ни отечественных, ни зарубежных роботов, способных вести разведку среди развалин, в огромных радиационных полях. Если роботы не ломались на старте, они застревали в самых неподходящих местах или вообще отказывались «повиноваться» в мощных полях излучения. Поэтому разведку вели люди, чаще всего с помощью здесь же усовершенствованных серийных дозиметров, лабораторных приборов, клинических дозиметров, различных накопителей дозы, теплометрических устройств.
Разведчикам удалось пройти, проползти, а чаще всего пробежать по многим помещениям блока и установить там постоянные контрольные приборы. Они, в частности, не увидели проплавлений и разрушений перекрытий на самых нижних этажах, а это означало, что «китайский синдром» там пока не проявился.
К июлю были измерены радиационные поля возле масс топлива, попавших через паровые коммуникации на нижние отметки здания. Вблизи них мощность дозы имела порядок 10 3 -10 4 Р/ч.
В этой статье нет возможности рассказать о всех методах диагностических исследований, в том числе родившихся во время «мозговых штурмов» - чаепитий, в которых участвовали самые разные специалисты. Упомянем лишь о программе «Буй».
Собственно, сам «буй» - это диагностическое устройство в форме усеченного конуса, начиненное гамма-камерами, измерителями скорости и направления воздушного потока, датчиками температур и тепловых потоков. Каждый буй имел кабель длиной 250 м, свободный конец которого крепился к вертолету или крану «Демаг», доставлявших его в заданную точку. Аппаратура, обрабатывавшая сигналы от буев, размещалась в сохранившихся и относительно защищенных от радиации помещениях 4-го блока. Подготовка программы заняла около двух месяцев, размещение детекторов - 10 дней.
Установленные 15 буев (около 160 различных детекторов) давали, ценнейшую информацию о состоянии разрушенного реактора. Они действовали до конца сентября 1986 г., когда при строительных работах пришлось вывести из строя кабели связи с центральным пультом. Результаты этих измерений, в частности, показали, что радиационные поля и тепловые параметры разрушенного блока монотонно уменьшаются в соответствии с расчетами, т.е. опасные тенденции в поведении топлива отсутствуют.
План решительного наступления
К концу 1987 г. уже снова работали два блока ЧАЭС и оставались считанные дни до пуска третьего. Требовалось определить степень ядерной опасности топлива в Саркофаге. По нашим сведениям, топливо в Саркофаге находилось в разрушенном центральном зале и под каскадной стеной (часть выброшенного при взрыве), в специальном бассейне, где до аварии хранились отработанные твэлы, в шахте реактора (остатки активной зоны), в нижних помещениях блока, куда расллавленное топливо протекло в результате аварии.
Наибольшую ядерную опасность представляли остатки активной зоны в шахте реактора и скопления топлива в нижних этажах. Нужно было максимально приблизить к ним диагностические приборы, а при необходимости - ввести в топливо поглотители нейтронов. Поэтому решено было очистить и дезактивировать помещения с западной стороны Саркофага, установить в них бурильные станки и через бетонные стены, песчано-гравийную смесь и бак водяной защиты пробурить скважины как в шахту реактора, так и в подреакторные помещения. Это позволило бы с помощью перископов и телекамер осмотреть недоступные ранее помещения, определить степень их разрушения и места скопления топлива, а затем подвести к ним детекторы нейтронов, g -излучения или приборы теплового контроля.
По мере проникновения к эпицентру аварии прояснялось истинное состояние разрушенного реактора. Модельные представления, использовавшиеся в 1986- 1987 гг., во многом не подтвердились.
Оказалось, что в шахте реактора сохранилась лишь малая часть фрагментов активной зоны, а верхняя крышка реактора весом более 2000 т наклонена под углом 15 ° к вертикали и опирается с одной стороны на край металлического бака, с другой - на лежащую на нем железобетонную плиту. С крышки свисает множество оторванных технологических труб. Нижняя крышка после взрыва опустилась на 4 м, смяв массивную крестообразную металлоконструкцию в подреакторном помещении, а примерно четверть ее полностью разрушена.
В основании реактора обнаружен завал из графитовых блоков, конструкционных элементов и «свежего» бетона, залившего и подреакторное помещение, куда попала значительная часть топлива. Расплавив песок, серпентинит, бетон и другие материалы, топливо образовало потоки, напоминающие лавовые, которые через паросбросные клапаны и трубы, кабельные каналы и иные отверстия проникли в парораспределительный коридор, бассейн-барботер, другие коридоры и помещения в нижней части блока. «Лава» застыла в виде множества сталагмитов и наплывов (наплывы с наибольшей активностью получили название «слоновья нога»). Химический состав лавы сильно варьируется, но в ней неизменно присутствует до 20% UO 2 в виде частиц размером от единиц до сотен микрон.
В 1987 г. лава отличалась высокой прочностью, и, чтобы отколоть куски «слоновьей ноги», применяли стрелковое оружие. Теперь же она утратила твердость, стеклянный блеск и постепенно разрушается, превращаясь в топливную пыль - модификацию топлива, представляющую наибольшую радиационную опасность.
Топливная пыль
Если количество мелкодиспергированного топлива в выбросе оценивается в 6-8 т, то масса топливной пыли внутри Саркофага гораздо больше. Во многих помещениях она внедрилась в стены и потолок, покрывает пол, висит в воздухе. Когда начали бурить скважины, стремясь проникнуть в 4-й блок, она стала одной из основных помех. Физико-химические свойства топливной пыли («горячих топливных частиц») уже достаточно изучены. В Саркофаге и ближней зоне ЧАЭС наблюдаются в основном два их типа: крупные (десятки микрон), состоящие из одного или нескольких зерен UO 2 , по границам которых разрушались топливные таблетки при взрыве, и мелкие (несколько микрон), образовавшиеся при горении графита, окислении топлива и взаимодействии его с окружающими материалами.
В связи с этим медикам и биологам предстояло ответить на ряд вопросов:
что опаснее - активность, равномерно распределенная в легких, или присутствующая там в виде нескольких частиц?
как быстро выводятся из легких топливные частицы?
применимы ли нормы предельно допустимой концентрации радионуклидов в воздухе к топливной пыли?
В 50-60-х годах уже изучали горячие частицы, образующиеся при ядерных взрывах, и пришли к заключению, что они во всяком случае не опаснее, чем распределенная активность. Однако те частицы содержали только a -активные радионуклиды, а чернобыльские - целый «букет», в том числе излучатели b -частиц с гораздо большим, чем у a -частиц, пробегом. Поэтому прежний опыт здесь применим не в полной мере. Биологические и медицинские исследования роли горячих частиц начаты с большим запозданием, и на поставленные вопросы еще нет ответов. А пока для предохранения работающих в Саркофаге людей от аэрозолей используются средства индивидуальной защиты и дезактивация помещений, опробуются специальные системы очистки воздуха.
Существует ли ядерная опасность?
Проникнув внутрь Саркофага, удалось приступить к определению ядерной опасности топлива. Для трех обнаруженных модификаций (остатки активной зоны, застывшая лава и мелкодиспергированная пыль) были установлены критические (с точки зрения ядерной опасности) геометрия и физико-химический состав.
Затем по визуальным и теленаблюдениям, результатам тепловой и радиационной разведки выявили потенциально опасные места и оценили общую массу топлива в них, его химический и изотопный состав. Затем по этим уточненным данным вновь рассчитывалась степень ядерной опасности. Окончательную проверку давали нейтронные исследования - пассивные и активные. В первых использовались источники нейтронов, имеющиеся в облученном топливе - трансурановые элементы (240 Pu, 242 Cm и 244 Сm), испускающие нейтроны при спонтанном делении. Если отношение измеренного потока к расчетному больше 1, то это означает, что в скоплении топлива нейтроны могут размножаться.
Во втором методе нейтроны от импульсного нейтронного генератора инжектировались в топливную массу и измерялось время спада их потока после инжекции.
Результаты позволяют однозначно заключить, что массы топлива в Саркофаге подкритичны и самоподдерживающаяся реакция невозможна даже при постепенном разрушении здания и перемещении топлива.
Будущее Саркофага
На первое место теперь выдвинулась радиационная опасность. При обрушении строительных конструкций внутри Саркофага радиоактивная пыль через щели в кровле и стенах (а суммарная площадь таких щелей оценивается в 1000 м 2 ) может выйти наружу. Наибольшие опасения вызывают неустойчивые железобетонные конструкции верхней части разрушенного блока, висящая над шахтой реактора верхняя крышка, частично сожженный и испытывающий значительные механические и тепловые нагрузки пол подреакторного помещения и т.п. Поэтому при любом варианте долговременного захоронения топлива сначала необходимо укрепить эти конструкции.
На многочисленных обсуждениях высказываются самые разные предложения (в частности, о полной разборке Саркофага, перезахоронении радиоактивности и разбивке на месте 4-го блока зеленой лужайки). Но внешняя эффективность проекта еще не свидетельствует о его экономической и экологической эффективности. Поэтому попробуем рассуждать последовательно. Прежде всего следует оценить, насколько возможно и целесообразно поддерживать безопасное состояние Саркофага в течение, скажем, 10-15 лет. Конечно, полная оценка требует много времени и еще не готова. Однако ясно, что со временем коррозия металлических конструкций, разрушение отдельных бетонных блоков и плит заставят почти беспрерывно вести работы по укреплению отдельных конструкций, расположенных внутри объекта. А это потребует больших материальных затрат, связано с облучением людей и к тому же имеет смысл лишь в том случае, если после станет возможна полная или частичная разборка объекта.
Пока даже для частичной разборки Саркофага, содержащего десятки тонн радиоактивной пыли, сотни тонн высокоактивной лавы, тысячи тонн сильно загрязненного бетона, нет пригодных технических средств и решений. Только очистка и укрепление конструкций в машинном зале аварийного блока, проведенные в 1988 г., потребовали материальных затрат в десятки миллионов рублей и напряженной работы тысяч людей в условиях повышенных радиационных полей в течение года. А, по оценкам, в машинном зале находилось почти в сто раз меньше топлива, чем в Саркофаге, причем там оно было в открытом, относительно удобном для удаления виде. Так что вариант «зеленой лужайки» в ближайшие десятилетия представляется весьма проблематичным.
Думается, более приемлем другой вариант. В ближайшие годы внешнюю часть Саркофага нужно будет перестроить. Созданный при этом объект «Укрытие-2» должен быть настолько прочным и герметичным, чтобы любые внутренние обрушения не отражались на его прочности и не ухудшали радиационную обстановку на площадке. При этом отпадут надобность в сложных операциях по поддержанию безопасного состояния конструкций Саркофага и все трудности, связанные с его разборкой. Дистанционные методы строительства позволят минимизировать дозы облучения людей.
Объект «Укрытие-2», созданный на сотни лет, резко упростит долговременное хранение топлива в разрушенном блоке и высвободит значительные средства для других работ по ликвидации последствий аварии. В то же время он позволит потомкам при желании и умении осуществить проект «зеленой лужайки».
Конечно, эти предложения не исключают подробную проработку других вариантов долговременного захоронения топлива, которая должна быть закончена в ближайшем будущем.
До конца ноября четвертый энергоблок ЧАЭС, разрушенный во время Чернобыльской аварии 30 лет назад, накроют новым безопасным конфайнментом (НБК). Об этом сообщает руководство Чернобыльской АЭС и представители французского концерна Novarka, который строил это защитное сооружение. Арка конфайнмента, высотой 109 и шириной более 257 метров, строилась на средства 28 государств-доноров и обошлась примерно в 1,5 миллиарда евро. Она считается крупнейшим наземным подвижным сооружением в мире: на постоянное место над старым "саркофагом" конфайнмент будут надвигать с помощью системы мощных домкратов.
Накануне надвижения конфайнмента Радио Свобода смогло побывать в части помещений четвертого энергоблока, которые остались доступными после аварии. В некоторых из помещений мы были первыми журналистами с момента обретения Украиной независимости.
Конфайнмент готов к надвижению. Остается перерезать ленту
Строительство нового безопасного конфайнмента (НБК) завершилось в начале ноября. Он должен накрыть старый саркофаг над 4-м энергоблоком (известный как объект "Укрытие"). Сейчас идут последние работы по проверке всех систем конфайнмента, а само надвижение начнется в середине ноября и продлится несколько дней, – сообщил Радио Свобода заместитель генерального директора госпредприятия "Чернобыльская АЭС" по кадрам и режиму Евгений Катунин .
До того, как арка нового укрытия окажется над саркофагом, представителей медиа под нее не пустят, чтобы посетители не мешали проверке всех систем и передвижению нового безопасного конфайнмента. На Чернобыльской АЭС для Радио Свобода сделали исключение.
Четвертый энергоблок ЧАЭС. Снимок сделан с точки, откуда на него будет надвигаться конфайнмент
Мы будем перемещать опоры арки по системе специальных подложек, которые имеют смазанное графитовой смазкой тефлоновое покрытие
Евгений Катунин
Евгений Катунин показывает съемочной группе Радио Свобода механизмы, передвигающие арку НБК на ее постоянное место.
"Перед нами система из 56 домкратов, которая будет выполнять такую функцию: передняя часть домкрата будет тянуть конфайнмент на себя, а задняя толкать его. Таким способом мы будем перемещать опоры арки по системе специальных подложек, которые имеют тефлоновое покрытие, смазанное графитовой смазкой. За несколько дней мы должны переместить НБК на четвертый энергоблок. Планируется 3-4 суток для того, чтобы НБК переместился на свое штатное место. Но нужен определенный запас времени, чтобы все операции прошли в штатном режиме. Мы не будем форсировать события, ‒ уверяет заместитель директора Чернобыльской АЭС. – В первую очередь важны безопасность персонала и сооружения".
Домкраты, которые будут передвигать НБК, уже прошли проверку при монтаже арки: с их помощью ее первую половину двигали по строительной площадке, чтобы освободить место для монтажа второй половины, а затем возвращали на прежнее место.
Новый безопасный конфайнмент считается самой крупной подвижной наземной постройкой на планете.
По словам Евгения Катунина, первая задача, которая будет стоять перед Чернобыльской АЭС после надвижения нового безопасного конфайнмента, ‒ это демонтаж неустойчивых конструкций объекта "Укрытие", в частности его временной кровли. Представитель ЧАЭС уточнил, что НБК полностью защитит окружающую среду от возможных выбросов радиоактивной пыли в атмосферу во время демонтажа "Укрытия" или в случае, если часть конструкций обвалится. Кроме того, конфайнмент сделает невозможным попадание в разрушенный реактор атмосферных осадков.
По плану арку должны надвинуть на саркофаг четвертого энергоблока ЧАЭС до 29 ноября этого года.
Ваш браузер не поддерживает тег видео
Вместе с разрушенным реакторным залом под конфайнментом окажутся и другие помещения четвертого энергоблока. Среди них ‒ блочный щит управления четвертого энергоблока (БЩУ-4), из которого сотрудники станции управляли реактором в ночь аварии. А также поврежденная взрывом и радиоактивными обломками, но не разрушенная полностью часть машинного зала, граничащая с помещениями реактора. Журналистов и большинство официальных делегаций сюда не пускают из-за высоких уровней радиации. Съемочная группа Радио Свобода смогла побывать в некоторых помещениях четвертого энергоблока до того, как на них надвинут новый конфайнмент.
Подготовка: дьявол кроется в деталях
0,5-5 мкЗв/час
Мы с Евгением Катуниным и работниками, сопровождающими съемочную группу, движемся по коридору, идущему через всю станцию до четвертого энергоблока. После аварии его обшили желтыми алюминиевыми панелями, отсюда и название, которое употребляют сотрудники станции, – "золотой коридор". Он ведет к большинству объектов, которые нас интересуют.
Группа в специальной комнате раздевается до белья и получает спецодежду. Кроме белья и робы обязательны шапка, каска, перчатки, бахилы, респиратор и обувь
Перед входом в уцелевшие помещения четвертого энергоблока группа раздевается до белья и получает спецодежду. Кроме белья и робы обязательны шапка, каска, перчатки, бахилы, респиратор и обувь. Все белого цвета, чтобы были видны загрязнения: пыль может содержать радиоактивные частицы. Маски подгоняют, чтобы не оставалось и щелочки. Наибольший вред наносят радиоактивные частицы, попадающие в легкие или желудок и остающиеся в организме, объясняют работники станции.
Так выглядит защитное снаряжение, необходимое для входа в объект "Укрытие"
Каждый имеет дозиметр-накопитель. Перед входом в опасные зоны к нему добавляют еще один, с монитором и звуковым сигналом: он сработает, если доза будет приближаться к опасной.
32-55 мкЗв/час
Перед входом в саркофаг и машинный зал ‒ повторное переодевание и усиленные средства защиты от радиации. До и после каждого опасного помещения ‒ комплексный дозиметрический контроль, так называемый "счетчик излучения человека": проверка на нем длиннее, чем на обычном дозиметре, которых много на станции.
"Вы чистый", ‒ улыбается специалистка дозиметрического контроля после финальной проверки. Мы увидели все, что планировали. За окном уже темно.
БЩУ-4: Пульт управления четвертым энергоблоком через 30 лет после аварии
25 апреля 1986 года на блочном щите управления четвертым энергоблоком (БЩУ-4) заступила на дежурство смена, которая должна была выполнить плановую остановку реактора, а во время нее провести ряд испытаний. Во время этих испытаний, в ночь на 26 апреля, началось неконтролируемое увеличение мощности реактора и произошло два взрыва ‒ как предполагают исследователи катастрофы, из-за недостатков конструкции стержней его аварийной защиты и отсутствия в советской ядерной отрасли достаточных знаний о таких рисках.
"Золотой коридор" соединяет важнейшие помещения ЧАЭС
Панель приборов четвертого блока
Пульт старшего инженера управления блоком, который отвечал за подачу воды в реактор
На этом табло инженер видел состояние всего реактора
8,5-14 мкЗв/час
Смена 25-26 апреля, которая работала в БЩУ-4, пыталась остановить неконтролируемый разгон реактора, а затем вместе с пожарными погасила пожар и минимизировала последствия катастрофы. БЩУ отделяли от реактора бетонные стены высокой прочности, поэтому он не пострадал от взрыва. После аварии уровень радиации здесь многократно превысил норму, но работники щита управления реактором остались на рабочем месте, заплатив за это своим здоровьем, а то и жизнью. Заместитель генерального директора Чернобыльской АЭС по кадрам и режиму Евгений Катунин провел Радио Свобода на БЩУ-4, куда представителей СМИ пускают крайне редко.
Ваш браузер не поддерживает тег видео
На табло оператор мог увидеть какие-то отклонения: или поле энерговыделения, или расход воды
"На табло оператор мог увидеть какие-то отклонения: или поле энерговыделения, или расход воды. Мог проводить определенные манипуляции, после чего по датчикам посмотреть, пришли ли параметры в соответствие с требованиями или нет", ‒ объясняет представитель ЧАЭС.
По словам Евгения Катунина, на многочисленных табло и световых панелях работники видели состояние реактора, а кнопками могли включать насосы, передвигать управляющие стержни, которые меняли мощность реактора. Отдельно ‒ кнопка аварийной остановки 5-го уровня, так называемая АЗ-5. Когда во время эксперимента старший инженер управления реактором нажал ее, вместо остановки мощность реактора возросла, и раздался взрыв, его разрушивший.
Машинный зал: пожар, остановленный ценой жизни
Часть машинного зала ЧАЭС, которая обслуживала четвертый энергоблок. Здесь содержатся седьмая и восьмая паровые турбины, которые вырабатывали электричество. В момент взрыва 26 апреля 1986 года это помещение получило частичные разрушения от падения радиоактивных обломков, которые пробили крышу зала. Взрывная волна повредила и опоры стен. На крыше машинного зала начался пожар. Руководитель смены турбинного зала Александр Лелеченко лично пошел в машинный зал: его действия не дали радиоактивному пожару распространиться дальше. Александр получил очень высокие дозы радиации, от которых скончался 7 мая 1986 года, рассказывает тогдашний старший инженер управления четвертым энергоблоком Алексей Бреус. Бреус был свидетелем событий: его смена началась 26 апреля вскоре после аварии.
В турбинах четвертого энергоблока в первые часы после аварии оставалось около ста тонн масла, которое могло загореться. А рядом в генераторах – водород, который мог взорваться
"В турбинах четвертого энергоблока в первые часы после аварии оставалось около ста тонн масла, которое могло загореться. А рядом в генераторах ‒ водород, который мог взорваться. Удалить водород и слить масло можно было только вручную. Александр Лелеченко, хотя и мог послать туда своих подчиненных, пошел сам. Сделал эти очень длительные операции, получил большое облучение, из-за которого вскоре умер", ‒ вспоминает Бреус.
В первые недели после аварии погибли 20 работников ЧАЭС, которые ликвидировали последствия взрыва в ту ночь.
На помещение машинного зала взрывом бросило куски графитовой кладки и другие радиоактивные обломки из разрушенного реактора, пробило крышу и повредило стену. Сейчас эта часть входит в объект "Укрытие": поврежденную стену подпирают металлические конструкции, сверху над турбинами четвертого энергоблока ‒ временная крыша "саркофага". Съемочная группа Радио Свобода попала внутрь через 30 с половиной лет после аварии. По словам Евгения Катунина, мы первые журналисты, которые смогли увидеть и снять это место на фото и видео с момента обретения Украиной независимости. Вместе с нами в зал зашли специалисты ЧАЭС с дозиметром, рассчитанным на высокие поля радиации.
Вход в машинный зал
Седьмую и восьмую турбины от другой, чистой и целой, части машзала отделяет массивная защитная бетонная стена "саркофага". Подходим к стене, переступая через осколки. В ней ‒ дверной проем, в темноте видны очертания турбин.
"Можно идти сюда, но идти придется через очень высокий фон", ‒ говорит дозиметрист. Евгений Катунин просит провести нас через другой, радиационно безопасный вход. Идем в небольшое пространство между дверью и заклинившей ролетой.
Синий отблеск на полу: так фотоаппарат реагирует на поля высокой радиации
2840-6560 мкЗв/час
Турбины, трубопроводы, датчики давления, подъемный кран – практически целые, но покрыты ржавчиной. На видео можно увидеть белые вспышки и синеватое свечение пола ‒ так техника реагирует на высокие радиационные поля. Поток нейтронов создает эффект старого архивного видео. Радиационный фон на момент съемки составлял от 2840 до 6560 микрозивертов в час (до полрентгена в час), то есть примерно в 25–60 тысяч раз больше, чем средние уровни в Киеве. В той части помещения, где находится седьмая турбина, фон еще выше, но это место журналисты снимали на расстоянии. После надвижения НБК на объект "Укрытие" поврежденная часть машинного зала окажется под аркой конфайнмента: она скроется от людских глаз и не будет представлять угрозы для окружающей среды.
Ваш браузер не поддерживает тег видео
"Мы уже набрали половину допустимой суточной дозы для работника ЧАЭС, выходим!" ‒ обрывает нашу съемку дозиметрист. Мы по очереди ныряем в отверстие на улицу.
Внутренности разрушенного реактора: смерть затаилась
Бывшие работники ЧАЭС Александр Купный и Сергей Кошелев несколько раз обходили помещение саркофага вдоль и поперек в 90-х и смогли зафиксировать свои экспедиции на видео и фото. Александр Купный, бывший дозиметрист ЧАЭС, рассказал, что видел внутри разрушенного реакторного зала, и позволил использовать свой фото- и видеоматериал в этом сюжете.
Высокие уровни радиации сопровождались запахом озона. Если "запахло весной", как после грозы, – нужно бежать!
Александр Купный
"Мы заходили в реакторный зал четвертого энергоблока семь или восемь раз. Находились там каждый раз от 10 до 15 минут, больше ‒ риск слишком велик. Накопительные дозиметры ставили на два режима, чтобы они срабатывали на уровнях 10 и 50 рентген. А еще высокие уровни радиации сопровождались запахом озона. Если "запахло весной", как после грозы, ‒ надо бежать! Важно знать порядок доз, которые мы получали. Ни разу мы не ходили по поручению начальства. Тогдашнее руководство электростанции смотрело на наши походы сквозь пальцы, поскольку пользовалось отснятыми фото для буклетов, пользовалось даже видеоматериалами. Мы были мысленно благодарны за то, что благодаря этому нас не наказывают за самодеятельность", ‒ объясняет Купный.
Он рассказал и о том, как меняется ситуация внутри реакторного зала.
Раньше много где вода стояла. А сейчас сухие ржавые металлоконструкции крошатся под рукой
Александр Купный
"За прошедшие несколько лет ситуация внутри саркофага меняется незначительно. Становится суше. И больше пыли. Раньше много где вода стояла. А сейчас сухие ржавые металлоконструкции крошатся под рукой. Меняются топливосодержащие массы. Сначала "слоновая нога" (застывший поток смеси расплавленного металла, камня, графита и ядерного топлива. ‒ Ред.) была настолько твердой, что от нее откалывали образцы для анализов, стреляя в них из огнестрельного оружия: об этом мне рассказывали старшие работники станции. А сейчас топливосодержащие материалы стали хрупкими", ‒ рассказывает очевидец.
Фильм бывшего сотрудника ЧАЭС Александра Купного, снятый в изуродованном взрывом реакторном блоке
Ваш браузер не поддерживает тег видео
Радиационный фон у реактора превышает 4 зиверта (400 рентген в час), то есть остается опасным для жизни человека
В реакторный зал четвертого энергоблока, заваленный ржавым металлом, обломками бетона и ядерного топлива (ТВЭЛов), персонал станции сейчас не ходит. Но это уже и не нужно: на ЧАЭС видят положение дел внутри разрушенного взрывом энергоблока 24 часа в сутки. Датчики, установленные в разных точках четвертого энергоблока, передают информацию в интегрированную автоматизированную систему контроля за ситуацией в объекте "Укрытие" (ИАСК). Игорь, инженер системы контроля, рассказал, что датчики спустили на тросах сверху или продвинули к реакторному залу снизу через специальные скважины: работникам для этого подходить к реактору не пришлось. Сейчас на мониторе можно увидеть уровень излучения в остатках ядерного реактора, в подреакторных помещениях, куда стекали расплавленные топливосодержащие массы, и в других точках "саркофага".
"Радиационный фон у реактора превышает 4 зиверта (400 рентген в час), то есть остается опасным для жизни человека. В местах, куда стекал смешанный с радиоактивным топливом расплавленный металл, в том числе на так называемой "слоновой ноге", излучение по данным ИАСК превышает 1500–1800 рентген в час", ‒ показывает Игорь текущие показатели изнутри саркофага
Лаборатория интегрированной системы контроля за состоянием саркофага
В целом, по словам Игоря, уровни радиации в реакторе с годами уменьшаются. Однако после сильных дождей, когда через щели в крыше в помещение попадала вода, поток нейтронов несколько возрастал: вода ускоряет реакции в ядерном топливе и топливосодержащих массах, объясняют специалисты ЧАЭС.
Чтобы мы имели лучшее представление о том, каким был реакторный зал четвертого энергоблока внутри, Евгений Катунин повел нас к первому энергоблоку, очень похожему на разрушенный четвертый.
Первый энергоблок ЧАЭС похож на четвертый до аварии
Насос в реакторном зале первого энергоблока ЧАЭС
Технологические каналы и биологическая защита реактора
Под прямоугольными блоками биологической защиты, по которым можно ходить, ‒ технологические каналы реактора, в которые вставлялись топливные сборки, и каналы системы защиты ‒ для управляющих стержней. Сейчас ядерного топлива в реакторном зале не осталось. Массивная загрузочная машина висит над головой. В четвертом энергоблоке все это оборудование было разрушено, многотонные детали взлетали вверх на несколько метров. Первый и второй энергоблоки ЧАЭС после аварии были полностью исправными и несколько лет после этого работали. Однако их остановили под давлением международного сообщества.
Сейчас главной целью работы ЧАЭС станет обслуживание нового безопасного конфайнмента: сюда планируют перевести значительную часть персонала.
Уже скоро в Чернобыле произойдет знаковое событие - старый саркофаг, который был построен ликваидаторами в 1986 году, накроет новое хранилище, которое официально называется "НБК" - Новый безопасный конфайнмент, а в просторечии - "арка". Необходимость такого сооружения обсуждалась еще в девяностые годы - старый саркофаг строился ударными темпами и с не всегда соблюдавшимися технологиями - скажем, часть опорных балок просто лежат на развалах Четвертого энергоблока, а часть крыши выполнена методом "трубного наката" - т.е. крышу саркофага накрывают трубы большого диаметра, которые вообще никак не закреплены.
В общем, украинцы в конце концов построили-таки новый саркофаг. "Арка" - это колоссальное сооружение высотой в 109 и шириной 257 метров, которая обошлась в 1,5 миллиарда евро и которая считается наибольшим передвижным сооружением на планете, и уже совсем скоро она скроет старый саркофаг Четвертого блока.
Журналистам украинской службы "Радiо Свобода" удалось попасть на стройплощадку на территории ЧАЭС и заснять всё, что там сейчас происходит.
Фото 2.
Стройплощадка нового саркофага. Конструкция собирается немного в стороне от Четвертого энергоблока, а затем будет надвинута по специальным рельсам прямо на старый саркофаг - такую технологию выбрали потому, что она позволила в разы уменьшить облучение рабочих. Арка возводилась "ступенями" - каждая последующая собиралась на земле, а затем "подталкивала" предыдущую ступень вверх (с помощью домкратов), наращивая высоту сооружения.
Фото 3.
Вот что пишут журналисты: Общий вид Четвертого энергоблока сейчас. Именно с этой стороны будет задвинут новый саркофаг-"арка". Видите серую стену из продольных блоков? Её возвели а самую первую очередь для того, чтобы защитить строителей "арки" – ЧАЭС до сих пор весьма прилично "светит". Она находится примерно в сотне метров от точки съемки - и даже там фонило примерно 600-700 мкр/час, что более чем в 40 раз превышает норму. А в той точке, откуда сделана эта фотография, уровни еще выше - без защитной стены проводить строительные работы было бы невозможно.
Фото 4.
Журналисты в защитных противопыльных костюмах - здесь это не простая формальность, радиационные уровни в десятки и сотни раз превышают естественный фон. Самая главная опасность - в частичках радиоактивного топлива из Четвертого блока, которые были засыпаны землей, а сейчас в связи со строительными работами снова оказались на поверхности.
Строительные работы повлияли на радиационную обстановку даже в находящейся в 2 километрах от ЧАЭС Припяти - после начала строительства арки и вскрытия грунта участились случаи "срабатывания" дозиметрических рамок на выезде из ЧАЭС - у некоторых туристов на одежде и обуви находят радиоактивные частички. Правда, такие случаи всё равно весьма редки, не более 1 на 10 больших групп.
Фото 5.
Вот так защитное снаряжение выглядит вблизи. Непосредственно от радиации защититься невозможно, но зато можно создать максимальную противопыльную защиту - именно радиоактивная пыль представляет наибольшую опасность на таких объектах. А еще важны герметичные бахилы, чтобы ноги напрямую не контактировали с жидкостями.
Фото 6.
Журналисты идут внутри ЧАЭС - это знаменитый "Золотой коридор" протяженностью более 1 километра, который объединяет различные помещения Четвертого энергоблока; такое название коридор получил из-за характерной обшивки стен, создающей золотое свечение. В первые дни после аварии здесь были запредельные уровни радиации, и дозиметристы в наиболее опасных местах писали на стенах мелом пояснения - "быстро проходить", "бежать".
Фото 7.
Фото 10.
Комната БЩУ - блочного щита управления. Именно отсюда осуществлялось управления реактором Четвертого энергоблка в ночь аварии. Практически всё оборудование сейчас снято, но кое-что осталось.
Фото 11.
Например, пульт управления - он остался практически таким же, как и был в апрельскую ночь 1986 года - разве что покрылся слоем тридцатилетней пыли, в комнате БЩУ никто не убирает и в целом здесь бывают достаточно редко - правила радиацонной безопасности не позволяют находиться здесь более 15 минут.
Фото 12.
"Сигналы первопричины". Каждый раз, когда я смотрю на старые пульты управления АЭС, я думаю, насколько они неинтуитивные и сложные. Конечно, для профессионала все эти кнопки достаточно привычные и понятные, но по-моему, будь на АЭС современный компьютерный интерфейс (более наглядный и быстрее реагирующий на изменения), трагедии удалось бы избежать...
Фото 13.
Реакторный зал Первого энергоблока, аналогичный тому, что взорвался на Четвертом блоке. Журналисты стоят прямо сверху реактора, на так называемой "биолгической защите каналов". Диаметр активной зоны реактора - 12 метров, под каждым квадрадтиком под ногами журналистов находятся каналы реактора, в которых размещаются (вернее, размещались раньше) тепловыделяющие сборки с ядерным топливом либо графитовые стержни-замедлители.
Выста потолка в реакторном зале - метров 30, под самым потолком находится массивная погрузочно-разгрузочная машина, которая когда-то перегружала каналы.
Фото 14.
Фото 15.
Фото 16.
Фото 17.
Фото 18.
Фото 19.
Фото 20.
Фото 21.
Фото 22.
Всем привет!
Нужно больше статей о Чернобыле)))
Статей о нем действительно великое множество, однако, есть поднимающие такие темы, о которых действительно мало кто может рассказать. Например, что находится внутри чернобыльского саркофага. Рискнуть и залезть в самый эпицентр катастрофы сподобилось немногим.
Давайте взглянем, что скрывает печально знаменитый саркофаг четвертого энергоблока Чернобыльской АЭС.
Подсаживайтесь ближе - тысячи миллиренгтген сегодня не принесут вам вреда!
Саркофаг - это весьма сложная инженерная система, состоящая их многих помещений, стен и перекрытий. Что интересно - частично саркофаг и является тем самым Четвертым энергоблоком, который вовсе не "взорвался", а просто получил значительные повреждения стен и кровли; опорные балки саркофага частично лежат на стенах бывшего энергоблока АЭС.
Под саркофагом есть множество помещений и комнат. Часть из них была создана уже после аварии для обслуживания саркофага и проведения всевозможных замеров и исследований - как правило, они отделены от разрушенного реакторного зала толстыми бетонными стенами, через которые не проникает радиация. Другая часть комнат - это бывшие помещения Четвертого энергоблока. В некоторые из них удалось проникнуть только в начале девяностых годов, мне встречались описания этих помещений - "покосившиеся перекрытия, следы копоти на стенах, передвинутая от взрыва мебель, толстый слой пыли на всех предметах, радиационный фон около 2 рентген в час". А в третьи комнаты (особенно в те помещения, что находятся под реакторным залом) не удалось попасть до сих пор, что там происходит сейчас - не знает никто.
На фото показано расположение саркофага относительно самой АЭС. Вот эта постройка в центре снимка - и есть сама атомная станция. Длинное помещение с белой стеной - это турбинный зал; в нем горячий пар, поступающий из реакторных залов, вращает турбины и вырабатывает электричество. Левее турбинного зала находятся реакторные залы.
Как можно увидеть, саркофаг накрывает целиком реакторный зал Четвертого энергоблока и часть кровли машинного зала. На заглавном фото в посте показаны помещения турбинного зала Четвертого энергоблока, фото сделано в 1989 году. В то время эти помещения были уже заброшены и находились под саркофагом.
На этих снимках хорошо видны разрушения АЭС от взрыва и последующего пожара - крыша реакторного зала полностью уничтожена, а крыша машинного зала пробита обломками. Чуть ближе от жерла реактора к точке съемки можно увидеть, что в Четвертом энергоблоке осталось множество помещений, лишь слегка затронутых взрывом.
Возведение саркофага. Здесь тоже можно увидеть окна каких-то комнат либо коридоров, часть их которых выбита взрывом, а часть - вообще нетронута. Сейчас все это скрыто стенами саркофага. Интересно, бывают ли служащие АЭС в этих помещениях? Снимков оттуда я не встречал нигде.
Еще кадр со стройки. Рухнувшая стена справа обнажила этажи и перекрытия - эти помещения находились слишком близко к точке взрыва и пожара, и хорошо заметно, что внутри ничего целого не осталось. А вот помещения слева - находятся в достаточно неплохом состоянии, там даже ничего не горело.
А вот план саркофага в разрезе. Очень хорошо видно, сколько всяких комнат и коридоров находится внутри.
Насколько мне известно, под крышу самого саркофага сейчас можно пройти из помещений Третьего энергоблока, который работал в штатном режиме до 2000 года. Вот так выглядит помещение блочного щита управления Четвертым блоком - именно отсюда операторы управляли реактором, фото 1989 года.
Вот это все сейчас тоже скрыто за стенами саркофага.
Годами люди предпринимали отчаянные попытки закрепить крышу убежища, чтобы не обвалилась. В саркофаге тускло освещенные туннели ведут в жуткие помещения, где полно кабелей, металла и других материалов. Стены обрушились, а обломки покрылись радиационной пылью. Работу по стабилизации завершили, и сегодня внутри реактора пустынно и очень высокий уровень излучения. Он ждет разборки. Чернобыль, 2011 год.
Рухнувшие балки и разрушенные бетонные опоры внутри саркофага над четвертым реактором Чернобыльской атомной станции 10 ноября 2000 года.
Графитовые стержни разрушенного энергоблока.
А сам реакторный зал выглядит примерно вот так. На фото - бетонная крышка реактора, которую в 1986 году подбросило взрывом, и назад она упала уже вот в таком положении. Трубки, торчащие из крышки - это так называемые тепловыделяющие сборки, а конусовидные элементы сверху - датчики-мониторы для контроля за уровнями радиации.
Лавообразные материалы (коричневая керамика) в басейне-барботере. (материалы архива МНТЦ "Укрытие" .
Видео, для тех, кому интересно.
(1
оценок, среднее: 5,00
из 5)
Чернобыльская атомная станция, наши дни
Когда началось строительство Чернобыльской АЭС, идея создания мирного атома, который будет верно служить людям, манила огромным потенциалом. Разработчики атомной станции в то время наверняка гордились своим творением.
Прогулки по ЧАЭС
Нередкими были экскурсии для школьников города Припять. Уже с малых лет дети могли увидеть ЧАЭС внутри, а мысль о безопасности атомной энергии крепко насаждалась в сознание подростков. Когда прогулка по коридорам Чернобыльской АЭС была безопасной, школьники то и дело спешили на экскурсию вместо просиживания на скучных, как им казалось, школьных занятиях.
В те далекие времена работники, исполненные энтузиазма и гордости за свой труд, рассказывали детям о чрезвычайной мощности Чернобыльской АЭС. Надо отметить, что суммарная мощность станции составляла 12800 МВт в плане тепловой и 4000 МВт в плане электрической энергии.
Устройство ЧАЭС оказалось не менее интересным для советских школьников, которые как губка впитывали новые знания. Причем, обычно подобные мероприятия заканчивались концертами в актовом зале станции. Детям вручали флажки и благодарили за посещение.
Разрушения на ЧАЭС при взрыва
Подробнее об устройстве ЧАЭС
Что же находится в сердце Чернобыльской АЭС — той, которая уже много лет является источником радиоактивного излучения?
Станция ЧАЭС, строительство которой пришлось на 1970 год, состояла из четырех энергоблоков, — это всем известно. Однако для корректной работы в устройстве станции присутствовали и другие значимые составные части. Расскажем о них.
Многие спрашивают про вентиляционные трубы энергоблоков, для чего они нужны. Ответим, что необходимость в них, конечно, была.
Машинный блок
В процессе работы реакторов происходило выделение опасных газов с содержанием некоторых твердых частиц. Нельзя было допустить, чтобы все эти пары сосредотачивались в одном месте и накапливались. Требовалось найти выход этим ядовитым газам. Вентиляционные трубы и служили этим выходом.
