История ледокола «Анастас Микоян. Злобный ледокол «А.Микоян
17 сентября корабли ЭОН-18 соединились в бухте Тикси. Здесь экспедиции было приказано задержаться. В Карское море, обогнув с севера Новую Землю, проникли немецкие корабли - тяжелый крейсер «Адмирал Шеер» и подводные лодки. Узнав от японцев об экспедиции, немцы решили провести операцию «Вундерланд» («Страна чудес») с целью перехватить и уничтожить у пролива Вилькицкого транспорты, боевые корабли и все советские ледоколы.
Тяжелый крейсерТ«Адмирал Шеер».
У восточного входа в пролив должны были встреться ЭОН-18 и караван судов из Архангельска, шедший под проводкой ледокола «Красин». Но «Шеер» встретился с ледокольным пароходом «Сибиряков» и тот, расстреливаемый артиллерией рейдера, успел сообщить о появлении вражеского корабля в советской Арктике. Немцы попытались пройти пролив Вилькицкого, настигнуть караван «Красина», и во время его встречи с ЭОН-18, разом уничтожить транспорты и все ледоколы. Но из-за тяжёлой ледовой обстановки от этого отказались и направились к порту Диксон. Получив там отпор, рейдер поспешил убраться в свою базу в Норвегии.
19 сентября, приняв все меры боевой готовности, экспедиция, под проводкой ледокола «Красин» вышла из Тикси. Пройдя пролив Вилькицкого, вышла в Карское море. 24 сентября экспедиция прибыла в Диксон, где подготовилась к дальнейшему плаванию. 10 октября, пройдя пролив Югорский Шар, ЭОН-18 была доведена до чистой воды и 14 октября 1942 года благополучно прибыла в Кольский залив.
Проведя во льдах ЭОН-18, «А.Микоян» совместно с ледоколами «И.Сталин», «Л.Каганович» и «Ленин», подошедшим с запада, повернул на восток и направился за транспортами, шедшими из США с грузами по ленд-лизу. Ледоколы совершили еще несколько рейсов из бухты Провидения в Карское море, ведя за собой транспорты с военными грузами. До окончания навигации по Северному морскому пути они провели в Архангельск и Молотовск 4 конвоя из 36 судов.
Тем временем немцы начали расширять свои минные заграждения на основных узлах движения советских арктических коммуникаций. В минных постановках участвовали тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер», эсминцы, минный заградитель, подводные лодки и авиация. Между островом Колгуев и полуостровом Канин четыре германских эсминца выставили 180 мин.
20 ноября 1942г. по окончании навигации на трассе Северного морского пути,«Микоян», проведя караван судов из Карского моря в Баренцево, направился в Молотовск (ныне Северодвинск). У острова Вайгач к нему присоединился ледокол «Ленин», зимой этим судам предстояло проводить отечественные и союзные транспорты через льды Белого моря. 24 ноября подошли к острову Колгуев, где к ним присоединились два английские конвойные корабли «ТJ-71» и «ТJ-83», которые должны были конвоировать в Молотовск. Конвой направился в Белое море, «Микоян» подошел к 42-му меридиану. В этой полярной географической точке по сути дела завершалось его кругосветное плавание. На этой долготе, далеко на юге находился Батуми, из которого он вышел год назад.
Конвой шел в противолодочном охранении и направился в Белое море. Головным шел «Микоян», в кильватер за ним «Ленин», английские корабли шли по бортам. Море штормило, порой шла пурга. 26 ноября в 21 час 55 минут под кормой «Микояна» произошёл сильный взрыв. Потеряв управление, он покатился вправо. Взрывной волной смыло за борт двух вахтенных комендоров у кормового орудия. На «Ленине» слышали человеческие крики с правого борта. Остановиться и маневрировать для поиска людей корабли не могли, так как не было ясно, находятся они на минном поле или «Микоян» торпедирован подводной лодкой.
Мощный корпус ледокола выдержал взрыв вражеской мины, и он остался на плаву, но получил серьёзные повреждения. Взрывом искорежило кормовую часть, верхняя палуба вспучилась бугром, начало затапливать кормовую машину, артиллерийский погреб №-7, помещение для зимовщиков. Вышли из строя рулевая машина, гирокомпас, радиостанция, сорвало антенну радиопеленгатора. Но валопроводы и винты уцелели. Перешли на ручной привод рулевого управления, из машинного отделения начали откачивать воду. Выяснили, что пробоин в корпусе нет, но имеются трещины. Несмотря на полученные повреждения, плохо управляемый, идя в кильватер за «TJ-71», «А.Микоян» продолжил путь. Ледокол «Ленин» шёл за ним и был готов взять его на буксир. С моря корабли прикрывал «TJ-83», который вскоре скрылся из виду. Утром 28 ноября подошел буксирный пароход «Шквал», которому дали указание идти в кильватер за «А.Микояном». В середине дня подошел эсминец «Урицкий» и включился в состав охранения. Позже подошел сторожевой корабль. Утром 29 ноября конвой прибыл в бухту Иоканьга. После водолазного осмотра «Микояна» снялись с якоря, и пошли в Белое море. Доведя ледоколы до молодого льда, корабли охранения повернули обратно. 30 ноября 1942 года «Микоян» прибыл в Молотовск и стал на ремонт к стенке завода №-402. Было пройдено 28560 миль, из них свыше 2000 миль во льдах.
Так закончился этот беспримерный, уникальный по дерзости поход. Нет в истории мореплавания подобного случая, когда безоружный ледокол, не приспособленный для океанских, а тем более кругосветных плаваний, без всякого охранения, прошел все зоны боевых действий, четыре океана и двенадцать морей, практически совершив поход вокруг Земного шара.
Этот единственный в истории советского флота кругосветный поход (не считая атомных подводных лодок), удивительный даже по меркам нашего времени, оказался забытым и до конца пятидесятых годов был засекреченным. Многие годы об этом походе мало кто знал, кроме его участников. А вот заслуженных большинство отважных моряков НЕ ПОЛУЧИЛИ. Среди немногих награждённых были старшина 2 статьи Емельян Гаврилович Полищук и старший краснофлотец Семён Петрович Рузаков.
На заводе ледокол, как смогли, отремонтировали. Но требовался серьёзный ремонт. Дока, способного вместить судно таких размеров, не было. С открытием навигации 1943 года «А.Микоян», по договоренности с союзниками, отправился на ремонт в США, в порт Сиэтл. Ледокол своим ходом прошёл Северный морской путь, да еще повёл за собой караван судов. Затем, теперь уже с севера на юг прошёл значительную часть Тихого океана. По возвращении из ремонта «А.Микоян» был передан Владивостокскому Арктическому Морскому пароходству, и включён в состав военизированных судов Северного бассейна. Обеспечивал ледовые проводки союзных и отечественных конвоев в Баренцевом, Белом, Карском морях, по Северному морскому пути, во льдах восточной части Арктики и Дальнего Востока. После войны «А.Микоян» был разоружён. Ещё долгие годы водил суда во льдах Арктики и Дальнего Востока. В 1966 году был выведен из эксплуатации и был превращён в бункеровочную базу Дальневосточного морского пароходства. В 1968 году он разобран на металл.
Ледокол «А. Микоян». Фото 1956 года.
Осенью 1941 года Государственный комитет обороны СССР принял весьма своеобразное решение - перегнать с Черного моря на Север и на Дальний Восток три больших танкера («Сахалин», «Варлаам Аванесов», «Туапсе») и линейный ледокол «А. Микоян». Это объяснялось острой нехваткой тоннажа для перевозки грузов (внутренних и по ленд-лизу).
На Черном море этим судам делать было нечего, а на Севере и Дальнем Востоке они были нужны до зарезу. То есть решение само по себе было бы вполне правильным, если бы не одно географическое обстоятельство.Судна были слишком велики для того, чтобы перевести их по внутренним водным путям (Волго-Дону и Волго-Балту), кроме того, Волго-Балт немцы уже вывели из строя. Следовательно, идти нужно было через Мраморное море в Средиземное, затем отнюдь не вокруг Европы (это была гарантированная гибель либо от немецких подлодок, либо от их же бомбардировщиков), а через Суэцкий канал в Индийский океан, потом через Атлантику и Тихий океан на советский Дальний Восток (оттуда «Микоян» должен был продолжить плавание по Севморпути к Мурманску). Таким образом, предстояла почти кругосветка, причем провести ее надо было в условиях войны. Самое интересное ожидало советские суда в начале пути.
Во время войны практически все торговые суда всех воюющих стран получали хоть какое-нибудь вооружение (1-2 пушки, несколько пулеметов). Конечно, оно было чисто символическим, но в каких-то ситуациях (против одиночных самолетов, катеров, вспомогательных крейсеров) помочь могло. Кроме того, по возможности, торговые суда сопровождались боевыми кораблями. Увы, для советской четверки все эти варианты были исключены. Дело в том, что из Черного моря в Средиземное путь лежал через Босфор, Мраморное море и Дарданеллы, принадлежащие Турции. А она, соблюдая нейтралитет, не пропускала через проливы боевые корабли воюющих стран. Более того, она и вооруженные транспорты тоже не пропускала. Соответственно, даже символической пары пушек наши суда иметь не могли.
Но это было еще полбеды. Беда была в том, что лежащее за Дарданеллами. Эгейское море полностью контролировалось немцами и итальянцами, захватившими как континентальную Грецию, так и все острова Греческого архипелага, через который и предстояло советским судам идти на юг. Таким образом, мероприятие было аналогично тому, как если бы четверых солдат тыловых служб, одетых в форму, но безоружных, направили через территорию, занятую противником. Хотя даже такая аналогия хромает, солдату укрыться все-таки проще, чем кораблю, тихоходному и огромному.
Ситуация усугублялась еще и тем, что Турция оставалась нейтральной только потому, что боялась вторжения советских и английских войск с Кавказа и Ближнего Востока. Ее руководство почти открыто симпатизировало Германии. Соответственно, немецкая разведка действовала в Турции совершенно свободно. И сообщала в Берлин, кто и когда проследовал через Босфор.
В общем, поход советских судов был, по сути, равносилен их уничтожению. Казалось, что гуманнее просто их затопить на рейде Батуми, откуда экспедиция стартовала в ночь с 25 на 26 ноября под охраной лидера «Ташкент» и эсминцев «Способный» и «Сообразительный».
Утром 29 ноября, пройдя через сильнейший шторм, суда вошли в Босфор, распрощавшись с «Ташкентом» и эсминцами (из этой тройки до победы дожил только «Сообразительный»). Вскоре они встали на рейде Стамбула. Здесь было относительно безопасно. Хотя все моряки прекрасно понимали, сколько внимательных глаз наблюдает за ними с берега. Поход через враждебные воды без оружия и без сопровождения был возможен (теоретически) лишь поодиночке.
Именно такой вариант и посоветовали советский и английский военные атташе в Стамбуле. Больше они ничем помочь не могли. Целью первого этапа перехода был Кипр, принадлежавший в то время англичанам. Никакого эскорта англичане дать, разумеется, не могли, их Средиземноморский флот и так нес тяжелейшие потери, а попытка охранять советские суда заведомо означала бы гибель еще нескольких кораблей.
Первым в ночь на 30 ноября стартовал «Микоян», которым командовал капитан Сергей Сергеев. Поход через Эгейское море проходил исключительно по ночам. Днем ледокол забивался в какую-нибудь расщелину на одном из бесчисленных каменных островков Греческого архипелага и стоял там, пока вновь не стемнеет.Нашим морякам повезло в том плане, что контроль за акваторией Эгейского моря осуществляли в основном не немцы, а итальянцы, у которых бардак был вполне наш, если не хуже.
Кроме того, у итальянцев в ту пору не было радиолокаторов, ни наземных, ни корабельных. Поэтому в течение нескольких дней «Микоян» короткими перебежками шел на юг, оставаясь, как это ни удивительно, необнаруженным. В конце концов, он подошел к острову Родос, где находилась главная база итальянских ВМС и ВВС. Как назло, ночь, когда надо было проходить мимо Родоса, выдалась лунной. И непосредственно у своей базы итальянцы все-таки ледокол заметили. Вскоре к нему подошли три итальянских торпедных катера, с одного из которых «Микояну» приказали идти на Родос. Теперь у наших моряков оставались две возможности: сдаться или затопиться. Потому что огромный тихоходный безоружный ледокол не имел ни малейших шансов уйти от трех маленьких быстроходных катеров, каждый из которых нес по две торпеды. Одной торпеды было вполне достаточно, чтобы, как минимум, лишить «Микоян» хода, что в данном случае было равносильно гибели или захвату. Тем не менее, «Микоян» игнорировал приказ идти на Родос, топиться не стал и продолжал следовать своим путем. Катера стали заходить в атаку.
Поскольку ледокол вооружен не был, опасаться итальянцам было нечего, они могли атаковать с минимальной дистанции. Так они и поступили. Но «Микоян» сумел непостижимым образом увернуться от всех торпед. Катера открыли огонь по ледоколу из автоматических пушек, но их калибр был слишком мал, чтобы нанести ледоколу серьезные повреждения. В бессильной злобе катера ушли на Родос. Им на смену появились самолеты-торпедоносцы. «Микоян» увернулся и от них. Итальянские самолеты открыли по ледоколу пулеметный огонь, на судне появились раненые, загорелся спасательный катер, баки которого были заправлены бензином. Однако моряки сбросили катер за борт до того, как он взорвался.
Получив в ходе продолжавшихся целые сутки атак более 500 пробоин, «Микоян», однако, выжил и продолжил путь. Когда он появился перед кипрским портом Фамагуста, навстречу ему рванулись английские эсминцы. Англичане решили, что это итальянский корабль. В том, что советская авантюра кончится немедленной гибелью всех четырех судов, они не сомневались ни секунды, поэтому никак не ожидали увидеть ледокол. Но это был именно он. Союзники отправили ледокол ремонтироваться и вооружаться (теперь противопоказаний к этому не было) в относительно безопасную Хайфу, в очередной раз подивившись способностям русских.
16 декабря, после того как стало известно об успехе «Микояна», из Стамбула вышел танкер «Варлаам Аванесов». Но тут уж турки не подвели своих потенциальных союзников, а немцы решили, как это часто бывало во время войны, что итальянцам серьезное дело поручать нельзя. При выходе из Дарданелл танкер был освещен турецким береговым прожектором, после чего в его борт попали торпеды немецкой подлодки. «Аванесов» быстро ушел на дно.Продолжение операции представлялось теперь откровенным сумасшествием, но ГКО приказа отменять не собирался.
4 января 1942 года из Стамбула ушел «Туапсе». Он, как и «Микоян», двигался короткими перебежками, шел только ночью, а днем прятался среди островов. И через неделю дошел до Фамагусты, ни немцы, ни итальянцы его не обнаружили вообще!
7 января в поход вышел «Сахалин». И, как это ни поразительно, повторил успех «Туапсе». Его вообще никто не обнаружил.
21 января он также дошел до Кипра, затратив две недели на переход, в нормальных условиях занимающий не более двух дней.Подобный результат, безусловно, можно было считать чудом. Все советские суда были заведомо обречены. Они проходили через принадлежащие противнику воды, не имея ни вооружения, ни охраны, при этом противник был осведомлен о времени выхода и знал цель, к которой суда следуют. Однако из четырех судов три дошли до Кипра, при этом два вообще не были обнаружены и, соответственно, даже не имели потерь в людях и повреждений. Впрочем, настоящим чудом представляется судьба «Микояна», который выдержал суточные атаки, но уцелел (и даже никто из моряков не погиб).
Наверное, если бы Эгейское море контролировали не итальянцы, а немцы, результат для нас оказался бы более плачевным. Тем не менее, как бы плохо ни воевали итальянцы, прорыв трех советских судов из Черного моря на Кипр чудом быть не перестал.
Потом чудеса закончились, начался обычный героизм: путь на Дальний Восток через охваченные войной океаны. Причем, когда суда выходили из Батуми, войны на Тихом океане еще не было, а когда пришли на Кипр - она уже вовсю шла. Формально мы в ней не участвовали, но это отнюдь не означало, что суда под красным флагом не могли быть потоплены. Японцы с удовольствием топили советские суда, а иногда и бравые американские подводники, руководствуясь лозунгом своего командующего адмирала Локвуда «Топи их всех!», торпедировали союзников, принимая их за японцев. Англичане поставили на «Микоян», «Туапсе» и «Сахалин» символические пушки и пулеметы, и суда двинулись дальше на юг. Через Суэцкий канал, подвергавшийся постоянным атакам немецких и итальянских бомбардировщиков. Через Красное море и Индийский океан.
Здесь два советских танкера внесли неожиданный вклад в общую победу антигитлеровской коалиции. Они доставили в Южную Африку 15 тысяч тонн нефтепродуктов, коими заправились английские корабли, участвовавшие в захвате Мадагаскара. Этот остров имел исключительно высокое стратегическое значение. И после вступления Японии в войну на стороне Германии возникла угроза его захвата.
Гибель линкора «Принц Уэльский» и линейного крейсера «Рипалс» в декабре 1941 года у Сингапура, бой в Яванском море в феврале и рейд авианосцев адмирала Нагумо в Бенгальский залив в апреле 1942-го показали, что английский Восточный флот был в тот момент не в состоянии бороться с японскими ВМС. Занимавшие Мадагаскар французские вишисты испытывали очевидные симпатии к странам «Оси» и приняли бы японцев с распростертыми объятиями. Потеря Мадагаскара означала бы полное прерывание коммуникаций между Великобританией и ее войсками на Ближнем Востоке. В этом случае Роммель почти наверняка прорвался бы в Азию через Суэцкий канал, захватил бы английскую нефть и пробился бы с юга к нашей (бакинской) нефти, к которой немцы так яростно стремились с севера, получив в итоге Сталинград. В этом случае положение СССР и Великобритании стало бы исключительно тяжелым.
Однако, англичане в мае 1942-года успели высадиться на Мадагаскаре, предотвратив подобное развитие событий. И «Сахалин», и «Туапсе» стали участниками этой важнейшей, хотя сегодня даже на Западе почти забытой победы.
После мыса Доброй Надежды пути судов разошлись окончательно. «Туапсе» двинулся кратчайшим путем, рассчитывая пройти на Дальний Восток через Атлантику, Карибское море и Панамский канал. Увы, как это часто бывает, самый короткий путь оказался не самым оптимальным. Как раз в этот момент немецкие подлодки были оттеснены от английских берегов (англичане уже набрались некоторого опыта противолодочной борьбы) и переместились к американским берегам (только что вступившие в войну янки пока еще никакого опыта не имели), где делали что хотели.
4 июля 1942 года у берегов Кубы «Туапсе» получил с одной из немецких лодок 4 торпеды и быстро затонул, погибло 10 членов экипажа.«Сахалин» и «Микоян» выбрали путь более длинный и более тяжелый в природно-климатическом плане - по югу Атлантики, вокруг мыса Горн и далее - через весь Тихий океан на север. Этот гигантский по протяженности маршрут оказался самым надежным. «Сахалин» прибыл во Владивосток 9 декабря 1942 года. Таким образом, его эпопея заняла более года.
После войны танкер вернулся на Черное море.
«Микоян» же пересек по Тихому океану вдоль берегов обеих Америк почти всю планету с юга на север и 9 августа 1942-го вошел в Анадырский залив на Чукотке. И сразу после этого фантастического похода получил боевое задание. Ледоколу предстояло теперь обеспечить переход по Северному морскому пути 19 транспортов с грузами и трех тихоокеанских боевых кораблей (лидера «Баку», эсминцев «Разумный» и «Разъяренный»). Соответственно, и сам «Микоян» должен был войти в состав Северного флота. Таким образом, ему предстояло полностью завершить кругосветку и оказаться снова на фронте. Уже 14 августа экспедиция («Микояну» помогали еще два ледокола: «Каганович» и «Красин») двинулась в путь. Немцы знали о ней от японцев. И направили в Карское море карманный линкор «Адмирал Шеер» с целью ее разгрома.
История эта довольно хорошо известна, на пути «Шеера» встал пароход «Сибиряков», ценой своей гибели сообщивший о появлении немецкого корабля в советской Арктике. Поэтому экспедиция отстоялась в Тикси. После ухода «Шеера» «Микоян» довел своих подопечных до чистой воды, провел несколько караванов в Карском море на восток и на запад и лишь в декабре двинулся в Северодвинск.21 декабря 1942 года, уже находясь в Баренцевом море, «Микоян» подорвался на мине, выставленной в сентябре немецкими кораблями. Как раз в этот момент он находился практически точно на меридиане Батуми. К счастью, кругосветка не закончилась трагически. Тяжело поврежденный ледокол сумел дойти до Северодвинска. Здесь его подлатали, а для полноценного ремонта отправили в Америку, в Сиэтл. «Микоян» вновь прошел Севморпуть (теперь уже на восток) и значительную часть Тихого океана (теперь уже на юг).
А потом еще четверть века водил «Микоян» суда в Арктике и на Дальнем Востоке...
Текущая страница: 26 (всего у книги 35 страниц)
А ещё в ноте упоминалось и распространение консульством коммунистической пропаганды, и подстрекательство
Африканского и Индийского Конгрессов к сопротивлению правительству166.
В качестве же отдельного греха и в ноте, и на дебатах в парламенте называлось ещё и то обстоятельство, что в советском консульстве на приёмах угощали спиртным небелых! По законам апартеида, это категорически запрещалось.
Впрочем, это было уже после войны. А во время Второй мировой впервые СССР и ЮАС сошлись ещё до того, как были установлены какие-либо консульские отношения. Первыми друг друга в деле тогда увидели советские и южноафриканские военные моряки. И было это в водах у острова Мадагаскар!
К Мадагаскару
Предполагаю, что многие из тех, чьи детство и отрочество пришлись, как и у меня, на 1970-1980-е годы, когда увидели этот чертёж, сразу подумали, что где-то его уже видели. Конечно, видели! Именно такой план прилагался к набору пластмассовых деталек для советского конструктора, аккуратно соединив и склеив которые, можно было стать счастливым обладателем модели того самого вспомогательного крейсера и ледокола «Анастас Микоян», о котором я уже мельком упоминал в главах про Уругвай и ЮАР.
К этому конструктору прилагалась короткая военно-историческая справка, из которой следовало, что в самый тяжёлый период Великой Отечественной войны (в 1941–1942 годы) «Анастас Микоян» совершил такое плавание, какое превосходит даже описанный в главе «Перешеек» поход подводников-тихоокеанцев.
Во-первых, как мы уже выяснили в главе «Заговоры и уговоры», по водам, которые буквально кишели вражескими подлодками, «Микоян» шёл безоружным.
Во-вторых, поход «Микояна» был даже не через два, а через три океана. В Монтевидео на берегу Атлантики он пришёл из южной части Индийского океана. Туда попал через Средиземное море, Суэцкий канал и Красное море, изначально выйдя из черноморского порта Батуми. А из Монтевидео ему предстояло выйти в сторону мыса Горн и, обогнув Южную Америку, добираться до Анадыря на Чукотке через Тихий океан.
В-третьих, по пути он действительно участвовал ещё и в удивительной операции по освобождению острова Мадагаскар. Правда, в советские годы об этом говорили лишь мельком.
Почему?! Ответ на этот вопрос невозможен без того, чтобы рассказать, как эта одиссея начиналась.
Особенности конструкции
Появление в предвоенном СССР целой флотилии кораблей такого типа – прямое следствие того, что в 1932 году в системе советской власти появился такой по-настоящему полезный орган, как Главное управление Северного морского пути, Главсевморпуть. Большевикам никак не откажешь в умении проводить мобилизацию сил: именно при них освоение Северов приобрело, конечно, совершенно иную скорость и иной размах, чем то было при царях.
В то же время, справедливости ради надо сказать, что, в целом, конструкция новых кораблей, названных в честь членов Политбюро ЦК ВКП(б), основывалась на идеях, опробованных на дореволюционном ещё ледоколе «Ермак». В частности, корпусам придали форму яйца: чтобы льды их не сжимали, а выталкивали.
Но были и существенные дополнения, так сказать, дополнительная страховка. Так, вдвое больше, чем обычно, поставили шпангоутов («рёбер», на которых и держится корпус кораблей). А наличие десяти водонепроницаемых переборок означало, что такой ледокол оставался на плаву, даже если затопленными оказывались два отсека. Дополнительной страховкой было и то, что на борту располагались мастерские с фрезерными, токарными, сверлильными и другими станками. Это позволяло выточить сложные детали и вообще проводить ремонтные работы и вдали от берегов.
Первым в серии новых ледоколов был, естественно, «И. Сталин». Он был спущен на воду со стапеля ленинградского завода имени Серго Орджоникидзе 29 апреля 1937 года. Там же, в Ленинграде, был заложен «В. Молотов», а на верфях в Николаеве на Украине – «Каганович» и «А. Микоян», о котором, собственно, и идёт речь в этой главе .
Он, «Микоян» отошёл от стенки судостроительного завода имени А. Марти в Николаеве уже в дни Великой Отечественной: 26 августа 1941-го. Немцы с румынами были уже очень близко: первая бомбёжка николаевских верфей пришлась на 5 августа.
Мобилизованный
Считается, что сохранило «Микоян» то, что, не дожидаясь приёмочных испытаний, его вывел в море назначенный его командиром Сергей Михайлович Сергеев. У него уже тогда был богатый боевой опыт. Начинавший службу матросом ещё на царском крейсере «Россия», он, как я уже говорил, к началу Великой Отечественной войны отвоевал в Испании. Там он был начальником штаба дивизиона миноносцев республиканского флота и награждён двумя орденами Красного Знамени – что по тем временам было большой редкостью.
Под его командой «Микоян» и ушёл из Николаева в Севастополь. Там на ледокол установили орудия, зенитки и пулемёты и зачислили в состав ВМФ в ранге уже не гражданского ледокола, а вспомогательного крейсера и полноценного участника морских сражений у берегов Одессы и Крыма. По этой причине на корабле теперь появились военные: старший политрук Новиков, капитан-лейтенанты Холин и Марлян, старший лейтенант Сидоров, старший инженер-лейтенант Злотник.
Как показали дальнейшие события, очень удачным оказалось то, что в Николаеве в экипаж «Микояна» влились рабочие сдаточных команд судостроительного завода. Например, именно рабочая смекалка этих специалистов позволила «Микояну» первому на флоте начать отражать налёты вражеской авиации огнём своего главного калибра. Именно бывший судостроитель Николай Назаратий осуществил идею офицера Юзефа Злотника о том, чтобы увеличить амбразуры в щитах орудий – с тем чтобы больше стал угол возвышения стволов. Так как автоген бронь не брал, Назаратий прорезал амбразуры с помощью электросварочного агрегата.
Однако в ноябре 1941 года «Микоян» оказался предметом совершенно иных фантазий. После того, как Одесса была оставлена нашими войсками, пришёл неожиданный приказ разоружить крейсер. Для чего это делается, тогда знал один командир. Команда недоумевала…
Прецедент с армянским акцентом
Здесь я вновь не удержусь и перенесу рассказ уже не в другую часть света, но в другую эпоху. Но и это, поверьте, будет в тему.
Осенью 2009 года я отправился в Ереван: в сени священной горы Арарат у меня была запланирована запись интервью с президентом Армении Сержем Саргсяном, который тогда затеял «футбольную дипломатию» с Турцией. Напомню, что в тот момент, волей жребия, сборные Армении и Турции оказались в одной группе в футбольном турнире. Для руководства двух стран, лишённых дипломатических отношений, это был прекрасный повод провести неформальные встречи в ложах для почётных гостей футбольных стадионов в Ереване и Анкаре. В случае успеха этих неформальных переговоров можно было надеяться на то, что будет разблокирована армяно-турецкая граница .
Ещё в Москве, через пресс-службу ФСБ РФ (в которую теперь вновь входят погранвойска) я договорился о том, что нам дадут поснимать и на самой армяно-турецкой границе. Ведь она, получается – последний отрезок внешнего рубежа СНГ, который всё ещё стерегут именно российские пограничники.
На заставе нас ждал командир российских пограничников полковник Александр Тирон. Замечательный мужик, он был готов показать всё. В какой-то момент я, уже не раз бывавший у наших пограничников, даже, как говорится, немного напрягся. То есть сначала-то всё было мило: Александр довёл нас до так и недостроенного КПП, который начали строить при Горбачёве (тогда была надежда на то, что это станет обычным погранпереходом). Там он дал нам на камеру замечательный комментарий относительно того, что если армяно-турецкие переговоры принесут успех, то он с радостью обучит своих бойцов не только ловить нарушителей, но и штамповать паспорта легальным путешественникам.
Но потом Александр так же бодро повёл нас на берег реки Араке, за которой – вон она, Турция.
– И здесь снимать можно? – недоверчиво спросил я, памятуя о том, как, например, на российско-норвежской границе меня пугали протестами погранкомиссаров.
– А почему нет?
– Так вон, на турецкой стороне, кажется, уже тревогу объявили, – указал я на турецких солдат, которые с оружием наперевес стали строиться под красным флагом со звездой и полумесяцем. И как непохожи были эти бравые армейцы на обычно улыбчивых турецких пограничников, которые встречают нас, российских туристов, в аэропортах Стамбула и Антальи, Даламана и Измира! Здесь граница совсем другая!
– Да и пусть себе объявляют тревогу. Снимайте!
– А сама граница где?
– А вон – линия посредине моста.
Здесь надо объяснить, что в этом месте через реку Араке действительно перекинут мост. Вот уже многие десятилетия речку по нему пересекают разве что пограничные комиссары и начальники застав.
Впрочем, нет! Был случай, когда эту границу пересекли сразу довольно много людей.
Было это в 1941 году. Именно через Турцию тогда на Родину вернулись сотрудники Посольства СССР в Германии во главе с послом Деканозовым: вернуться из Берлина в Москву через линию фронта они, по понятным причинам, не могли, и пришлось добираться таким кружным путём. Конкретно через Турцию они возвращались, потому что она тогда была формально нейтральной. Но именно – формально.
Был это нейтралитет, подобный нынешнему режиму на армяно-турецкой границе: никто друг в друга не стреляет, но все друг за другом пристально следят.
И именно через эту Турцию предстояло в декабре 1941 года идти «Микояну». Зачем?
Странный приказ
Поздней осенью 1941 года «Микоян» получает приказ уйти в Батуми и там готовиться к переводу – в Арктику! Там он, ледокол, конечно, был нужнее. Но водоизмещение «Микояна» было таково, что по внутренним речным путям (каналы Волга-Дон, Беломорканал и т. п.) ему с Чёрного моря до Арктики было не протиснуться. То есть идти надо было морем. Взглянем на карту – сначала на тот участок пути, который ждал «Микоян» уже после прохода через турецкие проливы Босфор и Дарданеллы.
Итак, выйдя в открытое Средиземноморье, советские корабли оказывались, как в совсем нехорошей сказке, перед развилкой. Налево пойдёшь (то есть по Средиземному морю до Гибралтара) – точно погибнешь. Ведь неминуемую гибель означало плавание вдоль берегов Италии, вдоль оккупированной немцами Франции и вдоль франкистской Испании .
А направо пойдёшь – в теории, конечно, придёшь к союзникам: на британский Кипр, в подмандатную Британии
Палестину и к подконтрольному британцам Суэцкому каналу. Но туда ещё надо было дойти!
Во-первых, на выходе из Босфора и Дарданелл начинается ещё не открытое Средиземное море, а очень тесное море Эгейское. Практически все острова в этом море принадлежат не Турции, а Греции. А она была оккупирована итальянскими фашистами. В частности, на одном только греческом острове Лесбос дислоцировался целый дивизион вражеских эсминцев, отряд торпедных катеров и самолёты-торпедоносцы. Это не говоря о главной итальянской крепости в Эгейском море, в каковую превратился тогда остров Родос.
Во-вторых, и проход через «нейтральные» Босфор и Дарданеллы не был тогда экскурсией. Как мы уже помним по «Случаю в Монтевидео», уважить нейтралитет значило – снять всё оружие. Но ведь это, в свою очередь, означало, что, уважив пусть и деланный турецкий нейтралитет, «Микоян» оказывался безоружным в Эгейском море, где кишмя кишели уже открытые враги – немцы и итальянцы!
И, тем не менее, в Москве решили, что попробовать можно. Как гласит легенда, чуть ли не от самого Сталина в отношении «Микояна» пришла телеграмма: «Либо перегнать, либо утопить» .
В одной из наиболее подробных публикаций на эту тему её автор, О. Вербовой, пишет: «Мероприятие было аналогично тому, как если бы четверых солдат тыловых служб, одетых в форму, но безоружных, направили через территорию, занятую противником. Хотя даже такая аналогия хромает, солдату укрыться всё-таки проще, чем кораблю, тихоходному и огромному… В общем, поход советских судов был, по сути, равносилен их уничтожению. Казалось, что гуманнее просто их затопить на рейде Батуми».
Батуми-Стамбул. Кто ещё?
Уже и из Батуми до Стамбула «Микоян» шёл хитрым маршрутом: сначала сымитировал переход не к Босфору, а в Севастополь. Впрочем, в ту ночь, с 25 на 26 ноября 1941 года, это была, возможно, и излишняя предосторожность. По крайней мере, в открытом море за «Микояном» никто следить и не мог: дул такой свирепый зюйд-вест, что шторм достигал одиннадцати баллов. Уверенно себя чувствовали только гружённые до отказа сырой нефтью танкеры «Сахалин», «Варлаам Аванесов» и «Туапсе».
Шёл «Микоян» действительно не один, а с нефтяными танкерами. Турция пошла навстречу просьбе советского правительства относительно проводки судов через Босфор не просто так, а за плату. Ей нужна была нефть. Айв СССР, и в новой России это ведь – главная «валюта», за которую мы всё и покупаем.
Босфор показался к утру 29 ноября. Здесь флотилия из «Микояна» и танкеров рассталась с эскортировавшими их боевыми кораблями Черноморского флота. Им, военным, заход в «нейтральные» Босфор и Дарданеллы был заказан – пусть даже весь этот «турецкий нейтралитет» выглядел абсолютно абсурдным. В частности, по Стамбулу разгуливало множество немецких «туристов». И многие из них «почему-то» решили заняться «рыбной ловлей» у самых бортов советских судов.
И вот в такой-то «атмосферке» на борт «Микояна» прибыл советский военно-морской атташе в Турции капитан 1-го ранга К. К. Родионов. Он передал морякам ещё более немыслимый приказ ГКО: из Стамбула в порт Фамагуста на британском Кипре предстояло идти не только «Микояну», но и танкерам!
Тактика танкеров
Проще всего немцам следить было за танкером «Сахалин»: его турки поставили прямо напротив здания германского консульства.
Иллюстрация из посвящённого танкеру «Сахалин» очерка в журнале «Вокруг света» за 1979 год
В течение нескольких часов после получения приказа ГКО у капитанов безоружных советских судов была надежда на то, что на выходе из Дарданелл в Эгейское море советские суда будут встречены боевыми кораблями союзников-британцев, которые и доведут их до Кипра. Но в британском военном атташате в Стамбуле сказали, что помочь ничем не смогут .
Что же было придумать советским морякам? Что именно обсуждали участники совещания в каюте капитана Сергеева?
...«– Надо обмануть соглядатаев. Вы, боцман, сейчас же организуете стирку белья и уборку палубы.
– Бельё на леерах поднимайте повыше, чтобы всем видно было.
– Будет сделано!
– И всех предупредите – полное затемнение. На переходе на верхней палубе не курить и не разговаривать.
Вскоре на носу ледокола собрались любители музыки, и зазвучали под стенами древней Византии советские песни.
На корме тем временем развернулась стирка, и леера с развешанным бельём были подняты на мачты. А тут и приборка началась. Струи воды из гидромониторов, бьющие на 50–60 метров, живо отогнали от борта любопытных. Шлюпки и катера тоже стали уходить – все увидели, что корабль готовится здесь стоять долго»167.
Но, как мы знаем, на самом-то деле суда готовили сняться. Не менее интересно читать и о том, с какой фантазией моряки подошли к вопросу о камуфляже.
...«На танкере „В. Аванесов“ в рекордно короткий срок покрыли корпус чернью. На палубе соорудили одну над другой две деревянные рубки, окрасив их в шаровый цвет. Искусно выполнили имитацию двух пассажирских кают. Собрали из фанеры и поставили фальшивую трубу… На ней нанесли турецкую марку. Закамуфлировали трубу на корме… Подготовили палубные полотнища и забортные щиты с турецкими флагами…
На „Сахалине“ срезали на 4 метра трубу и установили фальшивую деревянную надстройку со служебными помещениями и большой трубой, в которой был пропущен газоотвод. Это придало судну в профиль вид крупного сухогрузного парохода…
Всё судно камуфлировалось под турецкий сухогруз „Бакыр“. На чёрном фоне его трубы была изображена эмблема государственной судоходной компании Турции. Эмблема и бортовые надписи фальшивого названия транспорта закрывались с борта, обращённого к турецкому берегу, зашторивающимися полотнищами с советскими эмблемами и названием»168.
Но первым из Стамбула к Кипру ушёл всё-таки «Микоян».
На прорыв
Капитан «Микояна» Сергей Сергеев пошёл на прорыв в ночь с 30 ноября на 1 декабря 1941 года. Вот как дальнейшие события описывает Г. Хорьков: «Вернувшись на судно, Сергеев вместе со своим первым помощником принял решение уходить с рейда как можно скорее и незаметнее, без разрешения властей. В 01.40 без объявления аврала матросы заняли места по съёмке с якоря. На баке темнела фигура боцмана Т. Мороза, приготовившегося начать по приказанию с мостика выборку якоря. Потихоньку заработал брашпиль, медленно пошла якорь-цепь. Ледокол понемногу начал двигаться вперёд. Как только якорь оторвался от грунта, Сергеев приказал дать самый малый ход. В сумраке ночи ледокол безмолвной тенью заскользил в сторону от берега. Только тихие всплески воды за бортом говорили о том, что он движется. Выйдя на фарватер, дали полный ход. В темноте валивший из труб чёрный дым был не особенно заметен, тем более что кочегары старались изо всех сил, чтобы ни одна искорка не вылетела из трубы» .
Расчёт был на то, что вражеские агенты не успеют передать информацию по всей цепочке. Конечно, зная немецкую-то любовь к «орднунгу», к порядку, на это сильно рассчитывать не приходилось. Но на оккупированных греческих островах, к счастью, сидели не немцы, а итальянцы: народ креативный, но всё-таки менее организованный и обязательный.
О том, как выглядят места, где прятался «Микоян» в начале своего пути по Эгейскому морю, миллионы россиян теперь знают не понаслышке. Это – как раз те заливчики, которыми изрезан берег нашей всероссийской здравницы, в каковую в последние годы превратилась та часть Турции.
В первый день, притушив огни в топках, «Микоян» прижался вплотную к скалам островка в Эдремитском заливе и там спрятался. Шёл же он по морю ночью. В первые две ночи повезло. Однако на третью ночь пасмурная погода сменилась на ясную. Тогда-то даже и безалаберные итальянцы всё-таки и обнаружили «Микоян». Его нагнали сразу три торпедных катера.
– Чей корабль? Куда следуете? – прокричали оттуда через мегафон по-английски.
– Судно принадлежит Турции, следует в Искендерон, – отвечали с «Микояна» .
Итальянцы то ли не поверили, то ли решили перепроверить. Головной катер поднял сигнал: «Следовать за нами! Курс – к Родосу!» К их полному удовлетворению, «Микоян» выполнил команду.
Почему же, спросите вы, капитан Сергеев так беспрекословно подчинился приказу фашистов, а не попытался оказать сопротивления? Во-первых, он уже имел дело с этими «героями», когда воевал в Испании. Во-вторых, курс на занятый итальянцами Родос частично совпадал с курсом на союзный британский Кипр. А по внутренней связи экипажу «Микояна» было передано два своих приказа. Первый: готовить судно к затоплению. Второй: если фашисты попробуют взять ледокол на абордаж, бить их чем попало: ломами, ножами, топорами.
Однако попытку подняться на борт безалаберные (или слишком самоуверенные) итальянцы так и не предприняли. А на подходе к Родосу капитан Сергеев резко изменил курс и приказал выжать из машин всё, что могли дать.
Фашисты сначала опешили, а затем бросились в погоню. Догнав «Микоян», стали опять кричать в мегафон. Тогда один из матросов этого, повторю, безоружного судна подполз к пожарному гидропульту и направил в рупор громкоговорителя сильную струю воды! Фашист с мегафоном упал, и по «Микояну» открыли огонь из пулемётов и автоматов. Одновременно катера стали обходить ледокол, чтобы лечь на курс теперь и для торпедной атаки.
Сергеев приступил к сложному маневрированию. В итоге итальянцы израсходовали весь запас торпед, но так и не попали! Катера повернули к Родосу.
Но на смену катерам пришли гидросамолёты, у которых тоже были торпеды.
И вновь – сложное маневрирование. Торпеда пронеслась мимо. Ушёл «Микоян» и от следующей торпедной атаки. Самолёты, не имея больше торпед, стали пикировать на ледокол. Один из снарядов попал в спасательный катер. Он вспыхнул, поскольку был загружен бочками с горючим.
– Катер за борт! – Под пулями к нему бросились боцман Александр Гройсман и матрос Павел Сизов. Они обрубили крепления и сбросили катер за борт.
Похоже, это и спасло «Микоян». Получив более 500 пулевых и осколочных пробоин, он оставил за собой след из деревяшек и даже спасательного круга с названием судна (то был круг со сброшенного в море спасательного катера). А тут погода новь испортилась. Потеряв из виду сам «Микоян», но обнаружив его спасательный круг, итальянцы посчитали, что дело сделано, и даже раструбили об уничтожении советского судна.
Дошла эта весть и до британцев на Кипре. И когда «Микоян» на следующий день, проскочив теперь и Анталью (да-да, места все знакомые), всё-таки появился на горизонте, британцы даже думали его атаковать: приняли его поначалу за сторожевой корабль немцев или итальянцев. Но и здесь обошлось!
Иными словами, «Микоян» прорвался. И из его моряков вообще никто не погиб!
В публикациях советского времени после этого наступала скороговорка: они практически сразу перескакивали на то, как «Микоян» пришёл уже на Чукотку. Между тем, с политической точки зрения (а ей я в этой книге уделяю всё-таки первостепенное значение) самое интересное произошло как раз на отрезке пути после Кипра.
Для того чтобы понять, что же двигало советскими историками, обратимся вновь к истории… «Авроры».
Так что тебе снится, крейсер «Аврора»?
Санкт-Петербург, сегодняшний день. Я – на борту нашего легендарного крейсера «Аврора».
Не буду утомлять читателя рассказом о том, зачем мне потребовалось детально изучить устройство угольного хозяйства этого корабля – это сюжет самостоятельный и к содержанию этой главы имеющий лишь косвенное отношение. Но – имеющий. Именно когда меня водили по «Авроре», я услышал несколько важных уточнений к этой главе. На первый взгляд, это были детали сугубо технического свойства, но именно они позволили мне существенно уточнить для себя понимание и политического процесса, о котором и идёт речь в этой части книги, посвященной Африке.
Водил меня по крейсеру участник его капитального ремонта 1980-х Сергей Овсянников. Он «Аврору» знает досконально – до винтика. Во-первых, Сергей Иванович привёл удивительные цифры. Оказывается, две трети экипажа составляли кочегары: надо было топить-топить-топить. Смена длилась всего полчаса – или столько, сколько уходило времени на то, чтобы белоснежная рубаха, в которой кочегар спускался к топке, превращалась в чёрную. Во-вторых, когда мы поднялись из котельной, Сергей Иванович подсказал мне, где на палубе и даже на бортах искать глазами угольные горловины, которые ведут в угольные бункеры. До этого отвёл меня в сами эти бункеры (между броневым корпусом и внешней обшивкой) и объяснил, как в них была устроена система пожаротушения на случай попадания вражеского снаряда.
Но ещё Сергей Овсянников показал мне одну очень интересную фотографию. Из неё тем более выходит, что, как и все корабли той эпохи, спущенный на воду в 1900 году крейсер «Аврора» был не только пароходом (по способу работы силовой установки), но и углевозом. На фото видно, что во время дальнего похода углём были завалены не только бункеры, но и палуба.
Один из самых знаменитых (печально знаменитых) дальних походов «Авроры» – в составе Тихоокеанской эскадры адмирала Рождественского. На пике русско-японской войны она вышла из Балтийского моря в сторону Дальнего Востока и практически полностью погибла в битве при Цусиме.
Палуба крейсера «Аврора», заваленная углём. Поход – действительно дальний. Обратите внимание на колониальный шлем одного из тех, кто запечатлён на этом фото
Собственно, уникальность «Авроры» – не только в том, что в октябре 1917 года она дала знаменитый сигнальный выстрел (с которого и началась большевистская эпоха). Уникальность этого крейсера – ив том, что до этого «Аврора» стала одним из немногих кораблей, переживших Цусиму.
– Сергей Иванович, а каким углём топили «Аврору»? – спросил я у моего провожатого.
– В самом первом походе – углём из Кардиффа, из Уэльса, из Британии, – без запинки ответил Сергей Иванович. Он, повторю, знает об «Авроре» буквально всё.
– И при переходе в составе эскадры Рождественского?
– Нет, тогда никакого британского угля не могло быть по определению.
К сожалению, в данном вопросе ответ Сергея Ивановича абсолютно точен: и с технической, и с исторической точек зрения. В отличие от Второй мировой, по ходу русско-японской войны Британская империя была для России почти врагом. Формально говоря, она сохраняла нейтралитет. Но то был нейтралитет враждебный .
Как следствие, эскадра Рождественского не могла пополнять запасы угля в портах и самой Англии, и всей Британской империи. А за отсутствием собственных угольных станций, в том походе углём русские корабли были вынуждены полагаться на добрую волю немцев и особенно – французов .
Ах, да: забыл сказать. Крейсер «Аврора» – это ведь филиал Центрального военно-морского музея России. А есть – и «центральный офис».
До Биржи
Всё тот же Санкт-Петербург, стрелка Васильевского острова, лето 2011 года. Тогда я стал, наверное, одним из последних, кого завели в хранилища «центрального офиса» Центрального военно-морского музея. Было это ещё в старом здании – в Бирже.
Вдоль коридоров – могучие громады тиковых шкафов, сработанных ещё до революции и хранящих подлинные сокровища. Моё сознание особенно поразила подлинная подзорная труба-телескоп, в которую Беллинсгаузен рассматривал Антарктиду. Особая гордость музея – удивительная коллекция макетов кораблей: из черепахового панциря и из слоновой кости, из жестяных банок и из вроде как обычного дуба – но зато из той самой рощи, которая пошла на смоделированный из дуба 88-пушечный «хит» своего времени, каковым был корабль «Святой Андрей».
Эти чудеса мне показывали моложавый директор музея Андрей Лялин и музейщик-ветеран, хранитель Корабельного сектора, обаятельнейший Георгий Рогачёв .
Летом 2011 года оба они готовились к переезду из здания Биржи в новый комплекс музея на берегу Крюкова канала. Там, конечно же, много просторнее и удобнее: и для музейщиков, и для экскурсантов. Но всё-таки я рад, что наш разговор состоялся ещё в старом здании, с его удивительным духом и удивительным наборов звуков. То были шелест старинных карт, трели древних дисковых телефонов и перешёптывание дряхлых вентиляторов. Да и люди свои разговоры здесь вели почтительным шёпотом.
– А вот, взгляните, вот этот макет американского корабля «Конститьюшн», – по-заговорщицки увлёк меня Георгий Михайлович во время нашего марш-броска по его закромам. – Этот макет американцы смастерили к венской встрече Кеннеди и Хрущёва, в качестве подарка.
– Так ведь тот саммит успешным не назовёшь?!
– Правильно! Но подарок-то был приготовлен и передан! И вот он-то хранится у нас! Но это – из, скажем так, недавних поступлений. Давайте я вам ещё кое-что покажу из того, что здесь у нас уже веками?
– Георгий Михайлович, а нет ли в ваших анналах материалов об одиссее ледокола «Микоян»?
– Вы имеете в виду вспомогательный крейсер «Микоян»?
– Ну, вспомогательным крейсером он стал, когда в августе 1941 года на него установили пушки и он вошёл в состав Черноморского флота.
– А вас какой период интересует?
– Меня интересует отрезок, когда в ноябре 1941 года «Микоян» опять разоружили, и он опять стал «просто» ледоколом и пошёл в сторону Африки.
– Вы, я вижу, пришли подготовленным. Да, есть у меня материалы по этому плаванию! Собственно, это как раз – одно из наших последних поступлений. Идёмте!
На своём рабочем столе Георгий Михайлович сдвинул в сторону один из «фирменных» дисковых телефонов и, сняв резинки со свернутой в трубочку карты, стал мне объяснять, откуда она у него взялась. Получил он её от потомков моториста «Анастаса Микояна», старшины 2-й статьи Николая Ивановича Кузова.
С одной стороны, это была всего-то обычная политическая карта мира – подобная той, что в детстве купила мне бабушка. С другой стороны, именно на этой карте я, наконец, обнаружил и весь маршрут, и, что особенно важно, все его ответвления.
Так вот, оказывается, каким был изначальный план! И вот, оказывается, когда точно «Микоян», идя вдоль Африки, заходил в йеменский Аден, кенийскую Момбасу и южноафриканский Кейптаун! Точнее – в британскую колонию Аден, британскую колонию Кению и в британский доминион в Южной Африке. Ещё точнее – на расположенные там угольные станции, которых у самой России по контуру Индийского океана не было.
Вывод для «Микояна»
В советских публикациях говорилось, что с Кипра британцы отправили «Микоян» на ремонт и наконец-то вооружили (пусть и старой пушечкой образца начала века) то ли в Порт-Суэц, то ли в Хайфу в нынешнем Израиле. Изучив карту моториста Кузова, я могу уверенно утверждать, что к переходу к Суэцкому каналу и в Красное море «Микоян» готовился всё-таки в Хайфе .
Однако ещё важнее – то, когда он там оказался. Согласно карте Кузова, было это 5 декабря 1941 года. А дата висит не в каком-то безвоздушном пространстве! Это – за считанные часы до нападения Японии на США. Собственно, на том отрезке пути «микояновцы» и узнали об этом, как сейчас говорят, радикальном «мультипликативном эффекте».
Впрочем, ну и что с того? Япония ведь объявила войну США и Британии, но не СССР! И, по идее, «Микояну»-то бояться было нечего.
И вот теперь я подхожу к моему главному открытию, сделанному в хранилище Центрального военно-морского музея. Из карты моториста Кузова следовало, что капитан Сергеев всё-таки среагировал на эту новость. На карте было нанесено два маршрута! Жирной чертой был выделен тот, по которому «Микоян», в итоге, и пошёл: то есть вокруг Африки. Но ещё, пунктиром, на карте был маршрут, запланированный изначально. А он, оказывается, предполагал, что, пройдя Суэцкий канал, на выходе из Красного моря «Микоян» повернёт на Восток и пойдёт в сторону Чукотки вокруг Азии, то есть в том числе вдоль Японии.
Так почему «Микоян» не пошёл туда – хотя, повторяю, у СССР с Японией войны не было?
Для начала напомню, что «Микоян» был ледоколом угольным.
Конечно, в эту войну порты Британской империи были для наших моряков открыты. Но теперь и сами британцы оказались на прицеле у японцев. Как показала практика, помимо этой косвенной опасности, была и прямая. Напомню, как, несмотря на отсутствие формального состояния войны между Японией и Советским Союзом, на прицел самураев, тем не менее, попала наша подлодка Л-16 – стоило ей покинуть в Тихом океане советские территориальные воды и войти в воды США, с которыми Япония уже воевала .
April 28th, 2015
Боевая история этого ледокола до сих пор овеяна тайнами и загадками, историки обошли стороной подвиг, совершённый членами экипажа этого ледокола. Существует несколько версий, которые разнятся в деталях, но эти различия никак не сказываются на главном: «Микоян» совершил невозможное и вышел из всех передряг истинным героем!
Ледокол «А. Микоян» был четвёртым в серии линейных ледоколов типа «И. Сталин» и строился дольше своих собратьев. В июне 1941 года шли испытания ледокола, проводимые сдаточной командой завода. После чего должны были быть Государственные испытания и приёмка Госкомиссией. Вступление «А. Микояна» в строй планировалось в четвёртом квартале 1941 года, после чего он должен был перейти на Дальний Восток.
Начавшаяся 22 июня война перепутала все мирные планы. На заводе началось переоборудование корабля во вспомогательный крейсер. Планировалось использовать его для действий на коммуникациях и обороне побережья от вражеских десантов. Одновременно продолжались наладочные работы и испытания. О довоенных планах пришлось забыть. Командиром корабля был назначен капитан 2 ранга Сергей Михайлович Сергеев. В состав экипажа, сформированного из краснофлотцев и старшин, добровольно вошли рабочие заводской сдаточной команды, пожелавшие бить врага «на своём корабле».
Давайте вспомним боевой путь этого корабля...
На нем установили семь 130-мм, четыре 76-мм и шесть 45-мм орудий, а также четыре 12,7-мм зенитных пулемета ДШК.
По мощности артиллерийского вооружения ледокол не уступал отечественным эскадренным миноносцам. Его 130-мм орудия могли стрелять своими почти 34-килограммовыми снарядами на дальность 25,5 км. Скорострельность при этом составляла 7 - 10 выстрелов в минуту.
В начале сентября 1941 года переоборудование ледокола было закончено, и “А. Микоян” приказом командующего Черноморским флотом был включен в отряд кораблей северо-западного района Черного моря, который в составе крейсера “Коминтерн”, эсминцев “Незаможник” и “Шаумян”, дивизиона канлодок и других кораблей предназначался для оказания огневой поддержки защитникам Одессы.
13 сентября в 11.40 «Микоян» снялся с якоря и в охранении двух малых охотников и двух самолётов МБР-2 и взял курс на Одессу, куда благополучно прибыл рано утром 14 сентября. Подготовившись к бою, «Микоян» снялся с якоря. В 12 часов 40 минут корабль лёг на боевой курс. Артиллеристы на снарядах написали: «Гитлеру - лично». В 12 часов 45 минут дали первый, пристрелочный выстрел. Получив данные корректировщиков, перешли на поражение. Враг заметил появление в море «Микояна», и его последовательно атаковали три самолёта-торпедоносца. Но их вовремя заметили наблюдатели. Умелым маневром командир уклонился от торпед. Артиллеристы продолжили огонь по врагу. Действуя под Одессой, артиллеристы подавляли огневые точки, помогали защитникам отражать атаки вражеских танков и пехоты. В день проводили по нескольку стрельб, выпуская по врагу до 100 снарядов. Только за первые пять стрельб по врагу было выпущено 466 снарядов главного калибра. Зенитчики отражали многочисленные атаки вражеской авиации.
Когда положение под Одессой сложилось особенно тяжёлым, крейсеры «Красный Кавказ», «Красный Крым». «Червона Украина» и вспомогательный крейсер «Микоян» провели 66 стрельб и обрушили на врага 8500 снарядов. Корабли вели огонь в основном по невидимым целям на дистанции от 10 до 14 кабельтовых.
Командир «Микояна» и команда сумели полностью освоить новые для них, необычайные маневренные возможности корабля. Все дни действия под Одессой корабль постоянно подвергался атакам авиации противника. Особая маневренность помогала быстро выходить из-под обстрела, уклонятся от бомб вражеских самолётов, атакующих грузный, широкий, хорошо видимый лётчикам корабль, казавшийся им лёгкой добычей. В одном из налётов «Микоян» атаковали сразу три «Юнкерса». Зенитным огнём один из них был подбит, загорелся и начал падать на корабль. «Микоян» сманеврировал, самолёт врага рухнул в воду.
Действуя под Одессой, «Микоян», с его небольшой скоростью в 12 узлов (в отличие от крейсеров, лидеров и эсминцев) не получил прямых попаданий бомб и снарядов и не потерял ни одного человека. Но от частого форсирования и перемены ходов, сотрясения близких разрывов шесть из девяти котлов получили повреждения водогрейных трубок. Вот тут и пригодилось высокое мастерство моряков - бывших заводских специалистов. Они и предложили, не покидая боевой позиции, поочередно выводя повреждённые котлы из действия, устранить неисправности. Первым, в асбестовом костюме, в топку первого котла при температуре 270 градусов вошёл инженер-капитан Ф.Х. Хамидулин. В короткий срок, работая по ночам, в асбестовых костюмах и капковых жилетах, смоченных водой, котельные машинисты (кочегары) устранили неисправность - прочеканили все трубки.
Поддерживая огнём Приморскую армию, вспомогательный крейсер «Микоян» получил благодарность от командования Одесского оборонительного района. И только израсходовав весь боезапас, ночью 19 сентября ушёл в Севастополь.
22 сентября «Микоян» принял участие в высадке десанта у Григорьевки. "Микоян" имел большую осадку и меньшую, чем у боевых кораблей скорость полного хода. Поэтому он был включён в состав отряда артиллерийской поддержки. Совместно с канонерскими лодками «Днестр» и «Красная Грузия» поддерживал десантников 3-го полка морской пехоты. Позже экипаж узнал: своим огнём они подавили 2 вражеские батареи. В районе деревни Дофиновка зенитчики сбили два вражеских самолёта «Ю-88». До наступления рассвета "Микоян", имевший небольшую скорость хода, направился в Севастополь. Кстати, комендоры “А. Микояна” впервые на флоте огнем своего главного калибра начали отражать налеты вражеской авиации. По предложению командира БЧ-5 старшего инженера-Лейтенанта Юзефа Злотника амбразуры в щитах орудий были увеличены, угол возвышения орудий стал больше. Автоген, правда, не брал броневую сталь. Тогда бывший судостроитель Николай Назаратий прорезал амбразуры с помощью электросварочного агрегата.
До получения приказа об эвакуации Одесского оборонительного района, «Микоян», непрерывно находясь под атаками авиации и огнём береговых батарей, совместно с кораблями флота продолжал обстреливать позиции врага. Затем перешёл в Севастополь, где на заводе №-201 были качественно отремонтированы повреждённые котлы и механизмы.
В октябре «Микоян» получил приказ перейти в Новороссийск. В Севастополе на него погрузили воинскую часть, 36 стволов дальнобойных морских орудий и боеприпасы. Орудия имели очень большой вес, и перевезти их мог только «Микоян». Отразив на переходе атаку самолётов противника, 15 октября корабль прибыл в Новороссийск.
Принял участие вспомогательный крейсер и в обороне Севастополя, систематически совершая рейсы из Новороссийска. Доставляя в осаждённый город пополнение, военные грузы, вывозил раненых и гражданское население. На нём эвакуировали личный состав и оружие 2-й бригады торпедных катеров, начали вывозить демонтированную художественную и историческую ценность - «Панораму обороны Севастополя. В октябре на нём было эвакуировано более 1000 раненых. В начале ноября на «Микояне» в Новороссийск перешёл штаб флота. Корабль вёл огонь и по позициям врага под Севастополем.
Затем «Микоян» перебазировался в Поти. 5 ноября получили неожиданное приказание - полностью снять вооружение. Краснофлотцы, старшины, офицеры, помогая рабочим местного завода разоружить корабль, были недовольны этим и открыто высказывались против того, чтобы отсиживаться в тылу, когда в это тяжкое время их товарищи насмерть бьются с врагом. Они не знали, и не должны были знать, что началась подготовка к секретной операции. За пять дней все орудия были демонтированы. Вспомогательный крейсер “А. Микоян” снова стал линейным ледоколом. Личный состав артиллерийской боевой части был списан на берег. Была списана на берег и часть командного состава. Вскоре потребовали сдать пулемёты, винтовки и пистолеты. Капитану 2 ранга С. М. Сергееву с большим трудом удалось оставить 9 пистолетов для офицеров. Из оружия на борту было ещё охотничье ружьё.
На корабле начал работать особый отдел контрразведки флота. Каждый моряк проверялся самым тщательным образом. После такой проверки кое-кого в кубриках недосчитались. На замену прибыли новые, проверенные. У всех были отобраны документы, письма и фотографии родных и близких.
Экипажу приказали уничтожить, сжечь военную форму. Взамен выдали со складов разнообразную гражданскую одежду. Всех сфотографировали и вскоре выдали мореходные книжки (паспорта) гражданских моряков. Военно-морской флаг спустили и подняли государственный. Команда терялась в догадках по поводу всех этих действий. Но объяснений никто не давал.
Связаны эти странности были с тем, что осенью 1941 года Государственный комитет обороны СССР принял весьма своеобразное решение - перегнать с Черного моря на Север и на Дальний Восток три больших танкера («Сахалин», «Варлаам Аванесов», «Туапсе») и линейный ледокол «А. Микоян». Это объяснялось острой нехваткой тоннажа для перевозки грузов (внутренних и по ленд-лизу). На Черном море этим судам делать было нечего, а на Севере и Дальнем Востоке они были нужны до зарезу. То есть решение само по себе было бы вполне правильным, если бы не одно географическое обстоятельство. Идти нужно было через Мраморное море в Средиземное, затем отнюдь не вокруг Европы (это была гарантированная гибель либо от немецких подлодок, либо от их же бомбардировщиков), а через Суэцкий канал в Индийский океан, потом через Атлантику и Тихий океан на советский Дальний Восток (оттуда «Микоян» должен был продолжить плавание по Севморпути к Мурманску). Таким образом, предстояла почти кругосветка, причем провести ее надо было в условиях войны. Самое интересное ожидало советские суда в начале пути. Во время войны практически все торговые суда всех воюющих стран получали хоть какое-нибудь вооружение (1-2 пушки, несколько пулеметов). Конечно, оно было чисто символическим, но в каких-то ситуациях (против одиночных самолетов, катеров, вспомогательных крейсеров) помочь могло. Кроме того, по возможности, торговые суда сопровождались боевыми кораблями. Увы, для советской четверки все эти варианты были исключены.
Дело в том, что из Черного моря в Средиземное путь лежал через Босфор, Мраморное море и Дарданеллы, принадлежащие Турции. А она, соблюдая нейтралитет, не пропускала через проливы боевые корабли воюющих стран. Более того, она и вооруженные транспорты тоже не пропускала. Соответственно, даже символической пары пушек наши суда иметь не могли. Но это было еще полбеды. Беда была в том, что лежащее за Дарданеллами Эгейское море полностью контролировалось немцами и итальянцами, захватившими как континентальную Грецию, так и все острова Греческого архипелага, через который и предстояло советским судам идти на юг.
Ледокол прибыл в Батуми. Вслед за ним сюда же пришли три танкера: “Сахалин”, “Туапсе” и “Варлаам Аванесов”. Все три одинаковые по водоизмещению, грузоподъемности и с примерно равной скоростью полного хода.
25 ноября 1941 года в 3 часа 45 минут конвой в составе ледокола, трёх танкеров и кораблей охранения под покровом ночи вышел в море. Некоторое время шли в сторону Севастополя, а затем взяли курс на Босфор. Головным шёл лидер «Ташкент» под флагом контр-адмирала Владимирского За ним, в кильватере - «Микоян» и танкеры. Справа от ледокола шёл эсминец «Способный», слева - эсминец «Сообразительный». Но боевые корабли могли сопровождать караван только до турецких территориальных вод.
Переход до Босфора протяженностью 575 миль, планировали пройти за трое суток. Утром 29 ноября показались турецкие берега. В 10 милях от Босфора корабли охранения подняли флажный сигнал «Желаем счастливого плавания» и повернули на обратный курс. В турецких территориальных водах встретили сторожевые корабли, которые некоторое время шли рядом, высматривая, нет ли на палубах судов вооружения.
Вскоре караван стал на якоря на рейде Стамбула. Прибывшие на «Микоян» представители турецких портовых властей не слишком интересовались грузом и в трюма не заглянули. Прошлись по верхней палубе, в каюте капитана 2 ранга Сергеева оформили необходимые в таких случаях документы, выпили по чарке русской водки и покинули судно.
На «Микоян» поднялся советский военно-морской атташе в Турции капитан 2 ранга Родионов, а с ним и помощник английского военно-морского атташе капитан-лейтенант Роджерс. В каюте Сергеева состоялось совещание капитанов судов. Родионов сообщил о решении Государственного Комитета Обороны, в котором капитанам ставилась задача: прорваться в порт Фамагуста на острове Кипр, к союзникам. Танкерам предписывалось временно поступить в распоряжение союзного командования, а ледоколу следовать на Дальний Восток.
По договорённости между Советским правительством и правительством Великобритании, от пролива Дарданеллы и до Кипра суда должны были сопровождать английские боевые корабли. Но никакого охранения, хотя и обещали, они дать не могли. Английский Средиземноморский флот в боях понёс большие потери. Рисковать своими кораблями ради охраны советского ледокола и танкеров, англичане не посчитали возможным. О чем и сообщил капитану «Микояна» британский представитель. После недолгого обмена мнениями решили, что пора выполнять намеченный план: каждое судно должно следовать на Дальний Восток раздельно, с неопределенными интервалами, с различными координатами маршрутов, проложенных на штурманских картах...
В особой инструкции, вручённой Родионовым капитану 2 ранга Сергееву, категорически приказывалось: «Корабль ни в коем случае не сдавать, взрывом топить, экипажу в плен не сдаваться».
С.М. Сергеев, командир ледокола "А. Микоян"
Наступила темная ночь на 30 ноября. Тихо заработал брашпиль, и в клюз медленно поползла якорь-цепь, ледокол начал медленно двигаться вперёд. Как только якорь оторвался от грунта, Сергеев дал «малый ход». В ночи «Микоян» безмолвной тенью заскользил в сторону от берега. Выйдя на фарватер, командир дал «полный ход». Чтобы в темноте не наскочить на плавающие без всяких огней лодки или какой-либо плавающий предмет, Сергеев приказал выставить на носу и по бортам дополнительных наблюдателей. В темноте валивший из труб дым был не особо заметен. Тем более и кочегары старались изо всех сил - ни одна искра не вылетела из труб. На счастье, вскоре пошел моросящий дождь. Через полчаса Стамбул остался позади.
В кромешной темноте, без огней, миновали Мраморное море, и подошли к теснине пролива Дарданеллы. Пролив извилист и узок, плавание в навигационном отношении довольно сложное. Опытные лоцманы даже днём вели здесь суда с большой осторожностью. А ледокол шёл вообще без лоцмана. В середине пролива, у Чанаккале, условия плавания исключительно трудные, особенно ночью - здесь пролив резко сужается до 7 кабельтовых и делает два крутых поворота. В самом опасном месте к штурвалу стал капитан-наставник И.А.Боев и успешно провёл ледокол. Дальше шли, придерживаясь европейского берега.
Вышли в Эгейское море. «Микоян» самым полным ходом устремился на юг. Под утро почти вплотную, насколько позволяла глубина, приткнулись к скалам маленького, безлюдного островка в Эдремитском заливе. Котлы притушили, чтобы дымом из труб не выдать себя. С ледокола просматривался остров Лесбос с расположенной на нём итальянской военно-морской базой Митилини. День прошел в тревожном ожидании, но рядом никто не появился, только далеко на горизонте несколько раз заметили промелькнувшие силуэты кораблей. Всё обошлось благополучно.
Как только стемнело, «Микоян» двинулся в путь. Впереди лежали острова Греческого Архипелага. Вблизи острова Самос «Микоян» прошёл буквально под носом у итальянских дозорных кораблей, прожекторами освещавших море. Только свежая погода, косой дождь и плохая видимость помогли нашим морякам. Благополучно прошли всего в двух милях от вражеской военно-морской базы. На день остановились, втиснувшись в щель между скал двух безлюдных островков. В том, что враг ищет пропавший ледокол, никаких сомнений не было, моряки готовились к худшему.
В предыдущие ночи нашим морякам везло, погода была ненастная, да и контролировали Эгейское море итальянцы, а не немцы, не было и локаторов. Поэтому ледокол, как не удивительно, оставался необнаруженным. Но на третью ночь с вечера установилась на удивление ясная погода, полная луна светила в ночном небе. А впереди был остров Родос, на котором находилась главная военно-морская база итальянцев в этом районе Средиземного моря. Базировалась здесь и немецкая авиация, бомбившая Суэцкий канал и английские базы и порты. Это было самое опасное место.
3 декабря ледокол осторожно вышел из своего укрытия и полным ходом устремился на прорыв. Приближался враждебный Родос. «А.Микоян» вошёл в пролив между турецким берегом и островом Родос и направился к небольшому островку Кастеллоризо, за которым открывались просторы Средиземного моря.
Сначала появилась небольшая шхуна, и некоторое время шла невдалеке, а затем отвернула в сторону и скрылась. Вскоре появился самолёт-разведчик, несколько раз облетел ледокол и пролетел над ним, летчик видимо высматривал и определял, есть ли вооружение, и улетел в сторону острова.
Стало ясно, что «Микоян» обнаружен и опознан. С мостика на все посты поступил приказ командира: - если фашисты попробуют захватить ледокол и попытаются подняться на верхнюю палубу, бить их ломами, пиками, топорам, баграми, бить до тех пор, пока хоть кто-нибудь из команды будет жив. Кингстоны открыть в самый последний момент, когда обороняться будет нечем и некому. На «Микояне» установилось тревожное ожидание. Время как будто замедлило свой ход. Моряки до боли в глазах всматривались в просторы моря и небесную высь. Напряженную тишину нарушил громкий крик сигнальщика из «вороньего гнезда».
Вижу две точки!
На мостике и на палубе все начали смотреть в указанном направлении.
Два торпедных катера идут на нас! - снова крикнул сигнальщик.
Итальянские, - определил старший помощник Холин.
Прозвучал сигнал боевой тревога и все разбежались по своим местам. Огромный, тихоходный и безоружный ледокол не имел ни малейших шансов уйти от двух быстроходных катеров, каждый из которых имел по две торпеды.
Катера приближались. Главный боцман мичман Гройсман на всякий случай вывесил турецкий флаг. Но обхитрить не удалось. Таких судов, а тем более ледокола, в Турции не было. Катера подошли на расстояние менее кабельтова и легли на параллельный курс. С одного из них через мегафон на ломаном русском языке спросили.
Чей корабль?
По приказанию Сергеева котельный механик, крымский татарин Хамидулин, знавший турецкий язык, прокричал в рупор ответ в сторону катера.
Судно турецкое, следуем в Смирну! Что вам надо?
В ответ для острастки прогремела пулемётная очередь, но Хамидулин успел спрятаться. С катера прозвучала команда.
Немедленно следовать на Родос под нашим конвоем!
На «Микояне» никто и не думал выполнять приказы врага, и он продолжал идти своим курсом. Тогда катера начали готовиться к торпедным атакам. То, что ледокол абсолютно безоружный, итальянцы знали и действовали безбоязненно. В атаку, как на учебном полигоне, устремился первый катер, явно рассчитывавший на успех. И вот тут-то командиру и пригодились необычайные маневренные возможности ледокола и приобретенный в боях опыт уклонения от вражеских атак. Как только катер вышел в расчетную точку стрельбы, за секунду до залпа раздалась команда командира: «Руль на борт!» Когда катер выпустил две торпеды, ледокол почти на месте уже разворачивался навстречу смертоносным сигарам, и они прошли вдоль бортов. Выходя из атаки, катер обстрелял ледокол из пулемёта. Затем в атаку пошёл второй катер. Но действовал он уже иначе - выпустил сначала одну торпеду. В момент залпа все три машины отрабатывали «Полный назад». Ледокол почти остановился, и торпеда прошла недалеко от носа. А на мостике уже отзвенел машинный телеграф: «Самый полный вперёд». Выпущенная с интервалом вторая торпеда прошла мимо, едва не зацепив корму.
Катера не отставали, открыли огонь из всех пулемётов и малокалиберных пушек. Катера подходили всё ближе к обоим бортам. Командир по внутрисудовой трансляции приказал: «Корабль к затоплению приготовить!» Но катера вскоре прекратили стрельбу и отошли в сторону. Моряки было обрадовались этому, но, как оказалось, преждевременно. Появились три торпедоносца, вызванные по радио потерпевшими неудачу катерами. Первый сразу лёг на боевой курс, под его фюзеляжем виднелась торпеда. Положение казалось безвыходным. И тут произошло неожиданное. К гидромонитору бросился старший трюмный Мефодиев и включил его. Навстречу самолету неожиданно выплеснулась мощная, блестящая в лунном свете как серебро, похожая на взрыв стена воды. Лётчик резко отвернул и набирая высоту сбросил торпеду, которая упала далеко от ледокола. Точно так же был сбит с курса и второй торпедоносец. Третий сбросил на парашюте циркулирующую торпеду, начавшую описывать смертельную спираль. Но быстрым манёвром Сергеев сумел уклониться и от неё. Развернул корабль в обратном направлении, а затем резко отвернул в сторону. Торпеда прошла мимо.
Неудачные торпедные атаки привели противника в ярость. Теперь потопить ледокол они не могли, а пойти на абордаж не решились. Ведя огонь из всех пулемётов и малокалиберных пушек, катера и самолёты набросились на ледокол. Но его корпус был неуязвим для пуль и малокалиберных снарядов. На катерах и самолётах это поняли и сосредоточили огонь по мостику и ходовой рубке, пытаясь нарушить управление. Получившего ранение рулевого старшего краснофлотца Рузакова отвели в лазарет, на его место стал рулевой Молочинский. Охнул и свалился на палубу раненый сигнальщик старшина 2 статьи Полещук. Был ранен старший политрук М.Новиков…
Израсходовав боезапас, самолёты улетели, но катера продолжали вести ожесточенный обстрел. На «Микояне» в разных местах начали возникать пожары. Моряки противопожарных групп под руководством старшего помощника командира капитан-лейтенанта Холина, не обращая внимания на обстрел, тушили очаги огня. Но это было полбеды. Из-за многочисленных пробоин в трубах упала тяга в топках котлов. Несмотря на все усилия кочегаров, давление пара в котлах стало падать, постепенно начал снижаться ход. Над ледоколом нависла серьезная опасность.
Несколько часов, уклоняясь от непрерывных атак, «Микоян» упорно шёл к своей цели. На счастье начала портиться погода, над морем повисли тучи, поднялся ветер, появились волны (очевидно, погода не дала вновь поднять в воздух самолеты). Но враг не унимался, от очередной его очереди загорелся спасательный катер, в баках которого было почти две тонны бензина, взрыв которого мог иметь тяжёлые последствия. Заметив высокое пламя и густой дым, заволакивающий ледокол, итальянцы решили, что с ним все кончено. Но они ошиблись. Моряки бросились к горящему катеру, обрубили крепления. Катер успели сбросить за борт до того, как он взорвался, подняв столб огня и обломков. И в этот момент начался ливень немыслимой силы. Под его завесой и удалось оторваться от врага. Приняв взрыв катера за гибель ледокола, итальянцы подняли несколько обломков, спасательный круг с надписью «Микоян» и ушли на Родос.
Когда опасность миновала, начали приводить ледокол в порядок, исправлять полученные повреждения. В первую очередь принялись заделывать пробоины в трубах, чтобы создать тягу в топках котлов и увеличить ход. В пробоины стали забивать наскоро сделанные деревянные пробки, всё, что попадалось под руки. Но всё это быстро сгорало в жаре раскалённых газов. Приходилось всё начинать сначала. А у котлов, выбиваясь из сил, работали кочегары, бросая уголь в ненасытные топки. «Микоян» уцелел, получив около 150 различных пробоин, продолжал идти к своей цели.
Как только утром 4 декабря показались берега Кипра, навстречу устремились английские эсминцы с наведёнными орудиями. Старший лейтенант Хансон связался по радио со своими кораблями и вскоре всё разъяснилось. Оказалось, что радиостанции Берлина и Рима уже успели сообщить на весь мир об уничтожении крупного советского ледокола. Поверившие этому сообщению, англичане приняли ледокол за корабль противника. В том, что советская авантюра с прорывом кончиться неминуемой гибелью всех четырёх судов, англичане не сомневались ни минуты. Поэтому никак не ожидали увидеть ледокол. В сопровождении эсминцев «Микоян», пройдя более 800 миль, прибыл в Фамагусту. На ледокол было страшно смотреть. Высокие трубы обгорели, из многочисленных, наспех заделанных пробоин струился дым. Ходовой мостик и надстройки изрешечены пробоинами. Борта испятнаны оспинами попаданий. Верхняя палуба, покрытая тиковым деревом, засыпанная гарью и сажей, была почти черной. Задание ГКО по прорыву на Кипр было выполнено. О чём через Лондон было сообщено в Москву.
Англичане встретили «Микоян» неприветливо, заходить в порт не разрешили, приказали встать на якорь за бонами. Капитан Сергеев потребовал немедленного разъяснения. В любой момент корабль мог быть атакован вражеской подводной лодкой или авиацией. На борт прибыл представитель английского военно-морского командования. Посмотрел полученные пробоины и сообщил командиру, что «Микояну» надлежит немедленно сняться с якоря, и под конвоем корвета перейти в Бейрут. Кораблю, выдержавшему неравную тяжёлую схватку с врагом, не дали возможности залатать дыры и исправить повреждения. До Бейрута дошли спокойно. Но и здесь получили приказ: не задерживаясь продолжить движение в Хайфу. Это вызвало удивление командира «Микояна», он знал, что Хайфа подвергается частым налётам немецкой авиации. В Хайфе простились с капитаном-наставником И.А.Боевым. Выполнив своё задание, он возвращался на родину.
Здесь «Микоян» стал к причалу на ремонт. Но не прошло и двух дней, как портовые власти потребовали переменить место стоянки. Через неделю пришлось перейти на другое место. За 17 дней корабль переставляли 7 раз. Всем стало понятно: англичане используют советский корабль для проверки наличия магнитных мин в порту.
Ремонт был в самом разгаре, когда в порту произошла катастрофа. В Хайфе скопилось множество военных кораблей, транспортов и танкеров. 20 декабря в порту неожиданно прогремел мощный взрыв и мощный удар потряс «Микоян». Почти одновременно зазвенели корабельные колокола громкого боя, объявляя «аварийную тревогу». Выбежавшие на палубу ледокола моряки увидели жуткую картину - танкер «Феникс», как установили позже, подорвался на донной мине. Над ним взвился огонь и клубы густого дыма. Раздался второй взрыв, надломивший корпус танкера на две части, и он уходил в воду, медленно дрейфуя в сторону «Микояна». Из проломленного корпуса на поверхность воды хлынули тысячи тонн горевшей нефти, которая начала огненным кольцом охватывать ледокол. Кормовая часть «Феникса» горела, а на носовой части столпились и кричали уцелевшие моряки, некоторые прыгали в воду, плыли, пытаясь спастись к берегу или к «Микояну".
Ледокол двигаться не мог - из трёх машин, две бортовые находились в ремонте и были разобраны, а кормовая машина находилась в «холодном» состоянии. В действии был всего один котёл. Малейшее промедление грозило неминуемой гибелью. Моряки бросились к гидромониторам и мощными струями воды начали отгонять горевшую нефть, сбивать пламя. Отдали швартовы. Кочегары бросились в котельные отделения - экстренно разводить пары в котлах; машинисты - в машинное отделение готовить машину дать ход.
Трое суток огромнейший пожар бушевал в Хайфе. Наших моряков удивило то, что ни английское командование, ни местные власти, даже не пытались бороться с огнём. Как только пожар погас сам по себе, старший военно-морской начальник в Хайфе прислал командиру «Микояна» капитану 2 ранга Сергееву «Благодарственную Грамоту», в которой выражал восхищение отвагой и лихостью. Проявленные экипажем в особо опасной ситуации. В газетах, вышедших в Хайфе и Порт-Саиде, правительство Великобритании выразило глубокую признательность советским морякам за спасение английских солдат. Когда последствия небывалого пожарища были более или менее ликвидированы, на ледоколе продолжился ремонт.
6 января «Микоян» вышел из Хайфы и направился в Порт-Саид, где формировался караван судов для перехода по Суэцкому каналу. 7 января ледокол, взяв на борт лоцмана, двинулся дальше на юг. Вышли в Красное море и встали на якорь на рейде порта. Здесь, по договоренности с англичанами на «Микоян» должны были быть установлены орудия и пулеметы. Но англичане не выполнили этого важного условия договора, лишь установили старую 45-мм пушку, годную разве что для салюта, из которой провели учебные стрельбы. Тогда, чтобы придать ледоколу вид хорошо вооруженного судна, наши моряки пошли на хитрость. У местных арабов добыли брёвна. А боцманская команда из этих брёвен и брезента изготовила на палубе подобие мощных артиллерийских установок. Конечно, эти бутафорские пушки пользы не принесут, но при встрече с вражеским кораблём страху на него могут и нагнать.
После стоянки в Суэце ледокол отправился дальше, миновал Красное море и прибыл в Аден. Но к этому времени положение в мире изменилось к худшему. Когда выходили из Батуми, на Дальнем Востоке был мир. 7 декабря 1941 года Япония внезапно напала на военно-морские базы Великобритании и США, война охватила и эти районы. Морякам стало известно о том, что 8 декабря японское правительство объявила проливы Лаперуза, Корейский и Сангарский, своими «морскими оборонительными зонами», поставило под свой контроль Японское море и все выходы из него. Японские корабли топили и захватывали советские торговые суда. Таким образом, кратчайший путь на Дальний Восток для «А.Микояна» стал практически невозможным. В этих условиях было принято решение идти на юг, в Кейптаун, и далее на запад, к родным берегам. А тут ещё союзники в очередной раз оказали «услугу» - отказались включить «Микоян» в состав своего конвоя, сославшись на то, что ледокол тихоходен и слишком сильно дымит.
1 февраля 1942 года, несмотря ни на что, «Микоян» вышел из Адена и в одиночестве пошел на юг, держа курс на кенийский порт Момбаса.
Потом дальше Индийским океаном вдоль восточного побережья Африки. Тропическая жара изматывала экипаж. Особенно тяжело было стоять вахту в котельных и машинных отделениях, где жара поднималась до 65 градусов. Кочегары и машинисты обливались водой, но это мало помогало. 19 марта пришли в Кейптаун. Пополнили запасы, сверх всяких норм загрузили более 3000 тонн угля. «Микоян» был готов идти дальше. Английское командование сообщило С.М.Сергееву обстановку в Атлантическом океане. На линии Кейптаун - Нью-Йорк действуют немецкие подводные лодки. С начала года они перенесли свои действия от берегов Европы сначала к восточному побережью США, а затем в Карибское море, Мексиканский залив, район Антильских и Бермудских островов. В южной Атлантике предположительно действуют немецкие рейдеры «Мишель» и «Штире». Путь к Панамскому каналу оказался крайне опасным.
И тогда Сергеев решил обмануть немецкую разведку, которая, как он считал, действовала здесь. С этой целью он сообщил местным репортерам о том, что «Микоян» идёт в Нью-Йорк. Это сообщение было опубликовано во всех местных газетах и передано по радио.
Ночью, 26 марта, бесшумно снявшись с якоря, ледокол покинул Кейптаун. На всякий случай действительно некоторое время шли как бы в Нью-Йорк. Но в пустынном районе Атлантики изменили курс. Сергеев выбрал другой, более длинный путь - обогнуть Южную Америку, и восточной частью Тихого океана идти на Дальний Восток. Ледокол пошел к берегам Южной Америки. Попали в полосу жестоких штормов. Качка достигала 56 градусов, корабль бросало словно щепку. Иногда океан затихал, чтобы обрушиться с новой силой. Пострадала носовая надстройка, тяжелые стальные двери сорвало и унесло в океан. Это были печально известные морякам «ревущие сороковые». Так продолжалось семнадцать суток. В постоянных яростных штормах пересекли Атлантический океан и вошли в залив Ла-Плата. Моряки облегчённо вздохнули.
Прошли мимо заржавевших надстроек немецкого тяжелого крейсера «Адмирал граф Шпее», погибшего здесь еще в декабре 1939 года. Подошли к уругвайскому порту Монтевидео. Сергеев запросил разрешение на вход в порт. Но в ответ ему сообщили, что власти не разрешают посещение порта военными кораблями и вооруженными судами, настолько внушительно выглядел бутафорские «пушки» ледокола. Пришлось вызывать специального представителя, чтобы убедить портовые власти в том, что «вооружение» не настоящее. Только после этого получили разрешение войти в порт.
В Монтевидео пополнили запасы, провели необходимый ремонт, и после отдыха вышли в путь. А чтобы обмануть немецкую разведку, демонстративно взяли курс на север. С наступлением темноты развернулись и полным ходом устремились на юг. У мыса Горн была велика опасность быть атакованными немецкими рейдерами или подводными лодками. Поэтому пошли Магеллановым проливом, довольно сложным и опасным для плавания. В частых туманах, мимо Огненной Земли, с заходом в порт Пуанта-Аренас миновали пролив, вышли в Тихий океан и взяли курс на север. Перебежками, с короткими заходами в порты Коронель и Лота, прибыли в чилийский порт Вальпараисо, пополнили запасы, провели ревизию котлов, машин и механизмов. После непродолжительного отдыха продолжили путь на север, держа курс на перуанский порт Кальяо. Пополнили запасы, и вышли в панамский порт Бильбао. Вновь пополнили запасы, и пошли в Сан-Франциско.
Ледокол прибыл в Сан-Франциско, а затем перешёл в Сиэтл на ремонт и вооружение. Американцы быстро и качественно отремонтировали корабль. Демонтировали английскую пушку и основательно вооружили: установили четыре 76,2-мм орудия, десять 20-мм зенитных автоматов, четыре 12,7-мм и четыре 7,62-мм пулемётов.
Из Сиэтла «Микоян» направился в порт Кодьяк на Аляске. Из Кодьяка пошел в порт Датч-Харбор на Алеутских островах. Выйдя из Датч-Харбора, «Микоян» обогнул Алеутские острова севернее и направился к родным берегам. Наконец в дымке показались очертания далёких берегов. Показался пустынный берег - Чукотский мыс. 9 августа 1942 года «Микоян» вошёл в Анадырский залив.
Коротким был отдых экипажа. Почти сразу получил новое боевой задание. В бухте Провидения его прибытия ожидали 19 (девятнадцать)! транспортов с вооружением, боеприпасами и другими военными грузами, и боевые корабли Тихоокеанского флота: лидер «Баку», эскадренные миноносцы «Разумный» и «Разъяренный». «А.Микоян» был назначен штатным ледоколом ЭОН-18. В сущности это и было задание, к выполнению которого корабль и прошёл этот путь из Батуми.
Боевая история этого ледокола до сих пор овеяна тайнами и загадками, историки обошли стороной подвиг, совершённый членами экипажа этого ледокола. Существует несколько версий, которые разнятся в деталях, но эти различия никак не сказываются на главном: «Микоян» совершил невозможное и вышел из всех передряг истинным героем!
Ледокол «А. Микоян» был четвёртым в серии линейных ледоколов типа «И. Сталин» и строился дольше своих собратьев. В июне 1941 года шли испытания ледокола, проводимые сдаточной командой завода. После чего должны были быть Государственные испытания и приёмка Госкомиссией. Вступление «А. Микояна» в строй планировалось в четвёртом квартале 1941 года, после чего он должен был перейти на Дальний Восток.
Начавшаяся 22 июня война перепутала все мирные планы. На заводе началось переоборудование корабля во вспомогательный крейсер. Планировалось использовать его для действий на коммуникациях и обороне побережья от вражеских десантов. Одновременно продолжались наладочные работы и испытания. О довоенных планах пришлось забыть. Командиром корабля был назначен капитан 2 ранга Сергей Михайлович Сергеев. В состав экипажа, сформированного из краснофлотцев и старшин, добровольно вошли рабочие заводской сдаточной команды, пожелавшие бить врага «на своём корабле».
На нем установили семь 130-мм, четыре 76-мм и шесть 45-мм орудий, а также четыре 12,7-мм зенитных пулемета ДШК.
По мощности артиллерийского вооружения ледокол не уступал отечественным эскадренным миноносцам. Его 130-мм орудия могли стрелять своими почти 34-килограммовыми снарядами на дальность 25,5 км. Скорострельность при этом составляла 7 — 10 выстрелов в минуту.
В начале сентября 1941 года переоборудование ледокола было закончено, и “А. Микоян” приказом командующего Черноморским флотом был включен в отряд кораблей северо-западного района Черного моря, который в составе крейсера “Коминтерн”, эсминцев “Незаможник” и “Шаумян”, дивизиона канлодок и других кораблей предназначался для оказания огневой поддержки защитникам Одессы.
13 сентября в 11.40 «Микоян» снялся с якоря и в охранении двух малых охотников и двух самолётов МБР-2 и взял курс на Одессу, куда благополучно прибыл рано утром 14 сентября. Подготовившись к бою, «Микоян» снялся с якоря. В 12 часов 40 минут корабль лёг на боевой курс. Артиллеристы на снарядах написали: «Гитлеру — лично». В 12 часов 45 минут дали первый, пристрелочный выстрел. Получив данные корректировщиков, перешли на поражение. Враг заметил появление в море «Микояна», и его последовательно атаковали три самолёта-торпедоносца. Но их вовремя заметили наблюдатели. Умелым маневром командир уклонился от торпед. Артиллеристы продолжили огонь по врагу. Действуя под Одессой, артиллеристы подавляли огневые точки, помогали защитникам отражать атаки вражеских танков и пехоты. В день проводили по нескольку стрельб, выпуская по врагу до 100 снарядов. Только за первые пять стрельб по врагу было выпущено 466 снарядов главного калибра. Зенитчики отражали многочисленные атаки вражеской авиации.
Когда положение под Одессой сложилось особенно тяжёлым, крейсеры «Красный Кавказ», «Красный Крым». «Червона Украина» и вспомогательный крейсер «Микоян» провели 66 стрельб и обрушили на врага 8500 снарядов. Корабли вели огонь в основном по невидимым целям на дистанции от 10 до 14 кабельтовых.
Командир «Микояна» и команда сумели полностью освоить новые для них, необычайные маневренные возможности корабля. Все дни действия под Одессой корабль постоянно подвергался атакам авиации противника. Особая маневренность помогала быстро выходить из-под обстрела, уклонятся от бомб вражеских самолётов, атакующих грузный, широкий, хорошо видимый лётчикам корабль, казавшийся им лёгкой добычей. В одном из налётов «Микоян» атаковали сразу три «Юнкерса». Зенитным огнём один из них был подбит, загорелся и начал падать на корабль. «Микоян» сманеврировал, самолёт врага рухнул в воду.
Действуя под Одессой, «Микоян», с его небольшой скоростью в 12 узлов (в отличие от крейсеров, лидеров и эсминцев) не получил прямых попаданий бомб и снарядов и не потерял ни одного человека. Но от частого форсирования и перемены ходов, сотрясения близких разрывов шесть из девяти котлов получили повреждения водогрейных трубок. Вот тут и пригодилось высокое мастерство моряков — бывших заводских специалистов. Они и предложили, не покидая боевой позиции, поочередно выводя повреждённые котлы из действия, устранить неисправности. Первым, в асбестовом костюме, в топку первого котла при температуре 270 градусов вошёл инженер-капитан Ф.Х. Хамидулин. В короткий срок, работая по ночам, в асбестовых костюмах и капковых жилетах, смоченных водой, котельные машинисты (кочегары) устранили неисправность — прочеканили все трубки.
Поддерживая огнём Приморскую армию, вспомогательный крейсер «Микоян» получил благодарность от командования Одесского оборонительного района. И только израсходовав весь боезапас, ночью 19 сентября ушёл в Севастополь.
22 сентября «Микоян» принял участие в высадке десанта у Григорьевки. "Микоян" имел большую осадку и меньшую, чем у боевых кораблей скорость полного хода. Поэтому он был включён в состав отряда артиллерийской поддержки. Совместно с канонерскими лодками «Днестр» и «Красная Грузия» поддерживал десантников 3-го полка морской пехоты. Позже экипаж узнал: своим огнём они подавили 2 вражеские батареи. В районе деревни Дофиновка зенитчики сбили два вражеских самолёта «Ю-88». До наступления рассвета "Микоян", имевший небольшую скорость хода, направился в Севастополь. Кстати, комендоры “А. Микояна” впервые на флоте огнем своего главного калибра начали отражать налеты вражеской авиации. По предложению командира БЧ-5 старшего инженера-Лейтенанта Юзефа Злотника амбразуры в щитах орудий были увеличены, угол возвышения орудий стал больше. Автоген, правда, не брал броневую сталь. Тогда бывший судостроитель Николай Назаратий прорезал амбразуры с помощью электросварочного агрегата.
До получения приказа об эвакуации Одесского оборонительного района, «Микоян», непрерывно находясь под атаками авиации и огнём береговых батарей, совместно с кораблями флота продолжал обстреливать позиции врага. Затем перешёл в Севастополь, где на заводе №-201 были качественно отремонтированы повреждённые котлы и механизмы.
В октябре «Микоян» получил приказ перейти в Новороссийск. В Севастополе на него погрузили воинскую часть, 36 стволов дальнобойных морских орудий и боеприпасы. Орудия имели очень большой вес, и перевезти их мог только «Микоян». Отразив на переходе атаку самолётов противника, 15 октября корабль прибыл в Новороссийск.
Принял участие вспомогательный крейсер и в обороне Севастополя, систематически совершая рейсы из Новороссийска. Доставляя в осаждённый город пополнение, военные грузы, вывозил раненых и гражданское население. На нём эвакуировали личный состав и оружие 2-й бригады торпедных катеров, начали вывозить демонтированную художественную и историческую ценность — «Панораму обороны Севастополя. В октябре на нём было эвакуировано более 1000 раненых. В начале ноября на «Микояне» в Новороссийск перешёл штаб флота. Корабль вёл огонь и по позициям врага под Севастополем.
Затем «Микоян» перебазировался в Поти. 5 ноября получили неожиданное приказание — полностью снять вооружение. Краснофлотцы, старшины, офицеры, помогая рабочим местного завода разоружить корабль, были недовольны этим и открыто высказывались против того, чтобы отсиживаться в тылу, когда в это тяжкое время их товарищи насмерть бьются с врагом. Они не знали, и не должны были знать, что началась подготовка к секретной операции. За пять дней все орудия были демонтированы. Вспомогательный крейсер “А. Микоян” снова стал линейным ледоколом. Личный состав артиллерийской боевой части был списан на берег. Была списана на берег и часть командного состава. Вскоре потребовали сдать пулемёты, винтовки и пистолеты. Капитану 2 ранга С. М. Сергееву с большим трудом удалось оставить 9 пистолетов для офицеров. Из оружия на борту было ещё охотничье ружьё.
На корабле начал работать особый отдел контрразведки флота. Каждый моряк проверялся самым тщательным образом. После такой проверки кое-кого в кубриках недосчитались. На замену прибыли новые, проверенные. У всех были отобраны документы, письма и фотографии родных и близких.
Экипажу приказали уничтожить, сжечь военную форму. Взамен выдали со складов разнообразную гражданскую одежду. Всех сфотографировали и вскоре выдали мореходные книжки (паспорта) гражданских моряков. Военно-морской флаг спустили и подняли государственный. Команда терялась в догадках по поводу всех этих действий. Но объяснений никто не давал.
Связаны эти странности были с тем, что осенью 1941 года Государственный комитет обороны СССР принял весьма своеобразное решение — перегнать с Черного моря на Север и на Дальний Восток три больших танкера («Сахалин», «Варлаам Аванесов», «Туапсе») и линейный ледокол «А. Микоян». Это объяснялось острой нехваткой тоннажа для перевозки грузов (внутренних и по ленд-лизу). На Черном море этим судам делать было нечего, а на Севере и Дальнем Востоке они были нужны до зарезу. То есть решение само по себе было бы вполне правильным, если бы не одно географическое обстоятельство. Идти нужно было через Мраморное море в Средиземное, затем отнюдь не вокруг Европы (это была гарантированная гибель либо от немецких подлодок, либо от их же бомбардировщиков), а через Суэцкий канал в Индийский океан, потом через Атлантику и Тихий океан на советский Дальний Восток (оттуда «Микоян» должен был продолжить плавание по Севморпути к Мурманску). Таким образом, предстояла почти кругосветка, причем провести ее надо было в условиях войны. Самое интересное ожидало советские суда в начале пути. Во время войны практически все торговые суда всех воюющих стран получали хоть какое-нибудь вооружение (1-2 пушки, несколько пулеметов). Конечно, оно было чисто символическим, но в каких-то ситуациях (против одиночных самолетов, катеров, вспомогательных крейсеров) помочь могло. Кроме того, по возможности, торговые суда сопровождались боевыми кораблями. Увы, для советской четверки все эти варианты были исключены.
Дело в том, что из Черного моря в Средиземное путь лежал через Босфор, Мраморное море и Дарданеллы, принадлежащие Турции. А она, соблюдая нейтралитет, не пропускала через проливы боевые корабли воюющих стран. Более того, она и вооруженные транспорты тоже не пропускала. Соответственно, даже символической пары пушек наши суда иметь не могли. Но это было еще полбеды. Беда была в том, что лежащее за Дарданеллами Эгейское море полностью контролировалось немцами и итальянцами, захватившими как континентальную Грецию, так и все острова Греческого архипелага, через который и предстояло советским судам идти на юг.
Ледокол прибыл в Батуми. Вслед за ним сюда же пришли три танкера: “Сахалин”, “Туапсе” и “Варлаам Аванесов”. Все три одинаковые по водоизмещению, грузоподъемности и с примерно равной скоростью полного хода.
25 ноября 1941 года в 3 часа 45 минут конвой в составе ледокола, трёх танкеров и кораблей охранения под покровом ночи вышел в море. Некоторое время шли в сторону Севастополя, а затем взяли курс на Босфор. Головным шёл лидер «Ташкент» под флагом контр-адмирала Владимирского За ним, в кильватере — «Микоян» и танкеры. Справа от ледокола шёл эсминец «Способный», слева — эсминец «Сообразительный». Но боевые корабли могли сопровождать караван только до турецких территориальных вод.
Переход до Босфора протяженностью 575 миль, планировали пройти за трое суток. Утром 29 ноября показались турецкие берега. В 10 милях от Босфора корабли охранения подняли флажный сигнал «Желаем счастливого плавания» и повернули на обратный курс. В турецких территориальных водах встретили сторожевые корабли, которые некоторое время шли рядом, высматривая, нет ли на палубах судов вооружения.
Вскоре караван стал на якоря на рейде Стамбула. Прибывшие на «Микоян» представители турецких портовых властей не слишком интересовались грузом и в трюма не заглянули. Прошлись по верхней палубе, в каюте капитана 2 ранга Сергеева оформили необходимые в таких случаях документы, выпили по чарке русской водки и покинули судно.
На «Микоян» поднялся советский военно-морской атташе в Турции капитан 2 ранга Родионов, а с ним и помощник английского военно-морского атташе капитан-лейтенант Роджерс. В каюте Сергеева состоялось совещание капитанов судов. Родионов сообщил о решении Государственного Комитета Обороны, в котором капитанам ставилась задача: прорваться в порт Фамагуста на острове Кипр, к союзникам. Танкерам предписывалось временно поступить в распоряжение союзного командования, а ледоколу следовать на Дальний Восток.
По договорённости между Советским правительством и правительством Великобритании, от пролива Дарданеллы и до Кипра суда должны были сопровождать английские боевые корабли. Но никакого охранения, хотя и обещали, они дать не могли. Английский Средиземноморский флот в боях понёс большие потери. Рисковать своими кораблями ради охраны советского ледокола и танкеров, англичане не посчитали возможным. О чем и сообщил капитану «Микояна» британский представитель. После недолгого обмена мнениями решили, что пора выполнять намеченный план: каждое судно должно следовать на Дальний Восток раздельно, с неопределенными интервалами, с различными координатами маршрутов, проложенных на штурманских картах...
В особой инструкции, вручённой Родионовым капитану 2 ранга Сергееву, категорически приказывалось: «Корабль ни в коем случае не сдавать, взрывом топить, экипажу в плен не сдаваться».
С.М. Сергеев, командир ледокола "А. Микоян"
Наступила темная ночь на 30 ноября. Тихо заработал брашпиль, и в клюз медленно поползла якорь-цепь, ледокол начал медленно двигаться вперёд. Как только якорь оторвался от грунта, Сергеев дал «малый ход». В ночи «Микоян» безмолвной тенью заскользил в сторону от берега. Выйдя на фарватер, командир дал «полный ход». Чтобы в темноте не наскочить на плавающие без всяких огней лодки или какой-либо плавающий предмет, Сергеев приказал выставить на носу и по бортам дополнительных наблюдателей. В темноте валивший из труб дым был не особо заметен. Тем более и кочегары старались изо всех сил — ни одна искра не вылетела из труб. На счастье, вскоре пошел моросящий дождь. Через полчаса Стамбул остался позади.
В кромешной темноте, без огней, миновали Мраморное море, и подошли к теснине пролива Дарданеллы. Пролив извилист и узок, плавание в навигационном отношении довольно сложное. Опытные лоцманы даже днём вели здесь суда с большой осторожностью. А ледокол шёл вообще без лоцмана. В середине пролива, у Чанаккале, условия плавания исключительно трудные, особенно ночью — здесь пролив резко сужается до 7 кабельтовых и делает два крутых поворота. В самом опасном месте к штурвалу стал капитан-наставник И.А.Боев и успешно провёл ледокол. Дальше шли, придерживаясь европейского берега.
Вышли в Эгейское море. «Микоян» самым полным ходом устремился на юг. Под утро почти вплотную, насколько позволяла глубина, приткнулись к скалам маленького, безлюдного островка в Эдремитском заливе. Котлы притушили, чтобы дымом из труб не выдать себя. С ледокола просматривался остров Лесбос с расположенной на нём итальянской военно-морской базой Митилини. День прошел в тревожном ожидании, но рядом никто не появился, только далеко на горизонте несколько раз заметили промелькнувшие силуэты кораблей. Всё обошлось благополучно.
Как только стемнело, «Микоян» двинулся в путь. Впереди лежали острова Греческого Архипелага. Вблизи острова Самос «Микоян» прошёл буквально под носом у итальянских дозорных кораблей, прожекторами освещавших море. Только свежая погода, косой дождь и плохая видимость помогли нашим морякам. Благополучно прошли всего в двух милях от вражеской военно-морской базы. На день остановились, втиснувшись в щель между скал двух безлюдных островков. В том, что враг ищет пропавший ледокол, никаких сомнений не было, моряки готовились к худшему.
В предыдущие ночи нашим морякам везло, погода была ненастная, да и контролировали Эгейское море итальянцы, а не немцы, не было и локаторов. Поэтому ледокол, как не удивительно, оставался необнаруженным. Но на третью ночь с вечера установилась на удивление ясная погода, полная луна светила в ночном небе. А впереди был остров Родос, на котором находилась главная военно-морская база итальянцев в этом районе Средиземного моря. Базировалась здесь и немецкая авиация, бомбившая Суэцкий канал и английские базы и порты. Это было самое опасное место.
3 декабря ледокол осторожно вышел из своего укрытия и полным ходом устремился на прорыв. Приближался враждебный Родос. «А.Микоян» вошёл в пролив между турецким берегом и островом Родос и направился к небольшому островку Кастеллоризо, за которым открывались просторы Средиземного моря.
Сначала появилась небольшая шхуна, и некоторое время шла невдалеке, а затем отвернула в сторону и скрылась. Вскоре появился самолёт-разведчик, несколько раз облетел ледокол и пролетел над ним, летчик видимо высматривал и определял, есть ли вооружение, и улетел в сторону острова.
Стало ясно, что «Микоян» обнаружен и опознан. С мостика на все посты поступил приказ командира: — если фашисты попробуют захватить ледокол и попытаются подняться на верхнюю палубу, бить их ломами, пиками, топорам, баграми, бить до тех пор, пока хоть кто-нибудь из команды будет жив. Кингстоны открыть в самый последний момент, когда обороняться будет нечем и некому. На «Микояне» установилось тревожное ожидание. Время как будто замедлило свой ход. Моряки до боли в глазах всматривались в просторы моря и небесную высь. Напряженную тишину нарушил громкий крик сигнальщика из «вороньего гнезда».
— Вижу две точки!
На мостике и на палубе все начали смотреть в указанном направлении.
— Два торпедных катера идут на нас! — снова крикнул сигнальщик.
— Итальянские, — определил старший помощник Холин.
Прозвучал сигнал боевой тревога и все разбежались по своим местам. Огромный, тихоходный и безоружный ледокол не имел ни малейших шансов уйти от двух быстроходных катеров, каждый из которых имел по две торпеды.
Катера приближались. Главный боцман мичман Гройсман на всякий случай вывесил турецкий флаг. Но обхитрить не удалось. Таких судов, а тем более ледокола, в Турции не было. Катера подошли на расстояние менее кабельтова и легли на параллельный курс. С одного из них через мегафон на ломаном русском языке спросили.
— Чей корабль?
По приказанию Сергеева котельный механик, крымский татарин Хамидулин, знавший турецкий язык, прокричал в рупор ответ в сторону катера.
— Судно турецкое, следуем в Смирну! Что вам надо?
В ответ для острастки прогремела пулемётная очередь, но Хамидулин успел спрятаться. С катера прозвучала команда.
— Немедленно следовать на Родос под нашим конвоем!
На «Микояне» никто и не думал выполнять приказы врага, и он продолжал идти своим курсом. Тогда катера начали готовиться к торпедным атакам. То, что ледокол абсолютно безоружный, итальянцы знали и действовали безбоязненно. В атаку, как на учебном полигоне, устремился первый катер, явно рассчитывавший на успех. И вот тут-то командиру и пригодились необычайные маневренные возможности ледокола и приобретенный в боях опыт уклонения от вражеских атак. Как только катер вышел в расчетную точку стрельбы, за секунду до залпа раздалась команда командира: «Руль на борт!» Когда катер выпустил две торпеды, ледокол почти на месте уже разворачивался навстречу смертоносным сигарам, и они прошли вдоль бортов. Выходя из атаки, катер обстрелял ледокол из пулемёта. Затем в атаку пошёл второй катер. Но действовал он уже иначе — выпустил сначала одну торпеду. В момент залпа все три машины отрабатывали «Полный назад». Ледокол почти остановился, и торпеда прошла недалеко от носа. А на мостике уже отзвенел машинный телеграф: «Самый полный вперёд». Выпущенная с интервалом вторая торпеда прошла мимо, едва не зацепив корму.
Катера не отставали, открыли огонь из всех пулемётов и малокалиберных пушек. Катера подходили всё ближе к обоим бортам. Командир по внутрисудовой трансляции приказал: «Корабль к затоплению приготовить!» Но катера вскоре прекратили стрельбу и отошли в сторону. Моряки было обрадовались этому, но, как оказалось, преждевременно. Появились три торпедоносца, вызванные по радио потерпевшими неудачу катерами. Первый сразу лёг на боевой курс, под его фюзеляжем виднелась торпеда. Положение казалось безвыходным. И тут произошло неожиданное. К гидромонитору бросился старший трюмный Мефодиев и включил его. Навстречу самолету неожиданно выплеснулась мощная, блестящая в лунном свете как серебро, похожая на взрыв стена воды. Лётчик резко отвернул и набирая высоту сбросил торпеду, которая упала далеко от ледокола. Точно так же был сбит с курса и второй торпедоносец. Третий сбросил на парашюте циркулирующую торпеду, начавшую описывать смертельную спираль. Но быстрым манёвром Сергеев сумел уклониться и от неё. Развернул корабль в обратном направлении, а затем резко отвернул в сторону. Торпеда прошла мимо.
Неудачные торпедные атаки привели противника в ярость. Теперь потопить ледокол они не могли, а пойти на абордаж не решились. Ведя огонь из всех пулемётов и малокалиберных пушек, катера и самолёты набросились на ледокол. Но его корпус был неуязвим для пуль и малокалиберных снарядов. На катерах и самолётах это поняли и сосредоточили огонь по мостику и ходовой рубке, пытаясь нарушить управление. Получившего ранение рулевого старшего краснофлотца Рузакова отвели в лазарет, на его место стал рулевой Молочинский. Охнул и свалился на палубу раненый сигнальщик старшина 2 статьи Полещук. Был ранен старший политрук М.Новиков…
Израсходовав боезапас, самолёты улетели, но катера продолжали вести ожесточенный обстрел. На «Микояне» в разных местах начали возникать пожары. Моряки противопожарных групп под руководством старшего помощника командира капитан-лейтенанта Холина, не обращая внимания на обстрел, тушили очаги огня. Но это было полбеды. Из-за многочисленных пробоин в трубах упала тяга в топках котлов. Несмотря на все усилия кочегаров, давление пара в котлах стало падать, постепенно начал снижаться ход. Над ледоколом нависла серьезная опасность.
Несколько часов, уклоняясь от непрерывных атак, «Микоян» упорно шёл к своей цели. На счастье начала портиться погода, над морем повисли тучи, поднялся ветер, появились волны (очевидно, погода не дала вновь поднять в воздух самолеты). Но враг не унимался, от очередной его очереди загорелся спасательный катер, в баках которого было почти две тонны бензина, взрыв которого мог иметь тяжёлые последствия. Заметив высокое пламя и густой дым, заволакивающий ледокол, итальянцы решили, что с ним все кончено. Но они ошиблись. Моряки бросились к горящему катеру, обрубили крепления. Катер успели сбросить за борт до того, как он взорвался, подняв столб огня и обломков. И в этот момент начался ливень немыслимой силы. Под его завесой и удалось оторваться от врага. Приняв взрыв катера за гибель ледокола, итальянцы подняли несколько обломков, спасательный круг с надписью «Микоян» и ушли на Родос.
Когда опасность миновала, начали приводить ледокол в порядок, исправлять полученные повреждения. В первую очередь принялись заделывать пробоины в трубах, чтобы создать тягу в топках котлов и увеличить ход. В пробоины стали забивать наскоро сделанные деревянные пробки, всё, что попадалось под руки. Но всё это быстро сгорало в жаре раскалённых газов. Приходилось всё начинать сначала. А у котлов, выбиваясь из сил, работали кочегары, бросая уголь в ненасытные топки. «Микоян» уцелел, получив около 150 различных пробоин, продолжал идти к своей цели.
Как только утром 4 декабря показались берега Кипра, навстречу устремились английские эсминцы с наведёнными орудиями. Старший лейтенант Хансон связался по радио со своими кораблями и вскоре всё разъяснилось. Оказалось, что радиостанции Берлина и Рима уже успели сообщить на весь мир об уничтожении крупного советского ледокола. Поверившие этому сообщению, англичане приняли ледокол за корабль противника. В том, что советская авантюра с прорывом кончиться неминуемой гибелью всех четырёх судов, англичане не сомневались ни минуты. Поэтому никак не ожидали увидеть ледокол. В сопровождении эсминцев «Микоян», пройдя более 800 миль, прибыл в Фамагусту. На ледокол было страшно смотреть. Высокие трубы обгорели, из многочисленных, наспех заделанных пробоин струился дым. Ходовой мостик и надстройки изрешечены пробоинами. Борта испятнаны оспинами попаданий. Верхняя палуба, покрытая тиковым деревом, засыпанная гарью и сажей, была почти черной. Задание ГКО по прорыву на Кипр было выполнено. О чём через Лондон было сообщено в Москву.
Англичане встретили «Микоян» неприветливо, заходить в порт не разрешили, приказали встать на якорь за бонами. Капитан Сергеев потребовал немедленного разъяснения. В любой момент корабль мог быть атакован вражеской подводной лодкой или авиацией. На борт прибыл представитель английского военно-морского командования. Посмотрел полученные пробоины и сообщил командиру, что «Микояну» надлежит немедленно сняться с якоря, и под конвоем корвета перейти в Бейрут. Кораблю, выдержавшему неравную тяжёлую схватку с врагом, не дали возможности залатать дыры и исправить повреждения. До Бейрута дошли спокойно. Но и здесь получили приказ: не задерживаясь продолжить движение в Хайфу. Это вызвало удивление командира «Микояна», он знал, что Хайфа подвергается частым налётам немецкой авиации. В Хайфе простились с капитаном-наставником И.А.Боевым. Выполнив своё задание, он возвращался на родину.
Здесь «Микоян» стал к причалу на ремонт. Но не прошло и двух дней, как портовые власти потребовали переменить место стоянки. Через неделю пришлось перейти на другое место. За 17 дней корабль переставляли 7 раз. Всем стало понятно: англичане используют советский корабль для проверки наличия магнитных мин в порту.
Ремонт был в самом разгаре, когда в порту произошла катастрофа. В Хайфе скопилось множество военных кораблей, транспортов и танкеров. 20 декабря в порту неожиданно прогремел мощный взрыв и мощный удар потряс «Микоян». Почти одновременно зазвенели корабельные колокола громкого боя, объявляя «аварийную тревогу». Выбежавшие на палубу ледокола моряки увидели жуткую картину — танкер «Феникс», как установили позже, подорвался на донной мине. Над ним взвился огонь и клубы густого дыма. Раздался второй взрыв, надломивший корпус танкера на две части, и он уходил в воду, медленно дрейфуя в сторону «Микояна». Из проломленного корпуса на поверхность воды хлынули тысячи тонн горевшей нефти, которая начала огненным кольцом охватывать ледокол. Кормовая часть «Феникса» горела, а на носовой части столпились и кричали уцелевшие моряки, некоторые прыгали в воду, плыли, пытаясь спастись к берегу или к «Микояну".
Ледокол двигаться не мог — из трёх машин, две бортовые находились в ремонте и были разобраны, а кормовая машина находилась в «холодном» состоянии. В действии был всего один котёл. Малейшее промедление грозило неминуемой гибелью. Моряки бросились к гидромониторам и мощными струями воды начали отгонять горевшую нефть, сбивать пламя. Отдали швартовы. Кочегары бросились в котельные отделения — экстренно разводить пары в котлах; машинисты — в машинное отделение готовить машину дать ход.
Трое суток огромнейший пожар бушевал в Хайфе. Наших моряков удивило то, что ни английское командование, ни местные власти, даже не пытались бороться с огнём. Как только пожар погас сам по себе, старший военно-морской начальник в Хайфе прислал командиру «Микояна» капитану 2 ранга Сергееву «Благодарственную Грамоту», в которой выражал восхищение отвагой и лихостью. Проявленные экипажем в особо опасной ситуации. В газетах, вышедших в Хайфе и Порт-Саиде, правительство Великобритании выразило глубокую признательность советским морякам за спасение английских солдат. Когда последствия небывалого пожарища были более или менее ликвидированы, на ледоколе продолжился ремонт.
6 января «Микоян» вышел из Хайфы и направился в Порт-Саид, где формировался караван судов для перехода по Суэцкому каналу. 7 января ледокол, взяв на борт лоцмана, двинулся дальше на юг. Вышли в Красное море и встали на якорь на рейде порта. Здесь, по договоренности с англичанами на «Микоян» должны были быть установлены орудия и пулеметы. Но англичане не выполнили этого важного условия договора, лишь установили старую 45-мм пушку, годную разве что для салюта, из которой провели учебные стрельбы. Тогда, чтобы придать ледоколу вид хорошо вооруженного судна, наши моряки пошли на хитрость. У местных арабов добыли брёвна. А боцманская команда из этих брёвен и брезента изготовила на палубе подобие мощных артиллерийских установок. Конечно, эти бутафорские пушки пользы не принесут, но при встрече с вражеским кораблём страху на него могут и нагнать.
После стоянки в Суэце ледокол отправился дальше, миновал Красное море и прибыл в Аден. Но к этому времени положение в мире изменилось к худшему. Когда выходили из Батуми, на Дальнем Востоке был мир. 7 декабря 1941 года Япония внезапно напала на военно-морские базы Великобритании и США, война охватила и эти районы. Морякам стало известно о том, что 8 декабря японское правительство объявила проливы Лаперуза, Корейский и Сангарский, своими «морскими оборонительными зонами», поставило под свой контроль Японское море и все выходы из него. Японские корабли топили и захватывали советские торговые суда. Таким образом, кратчайший путь на Дальний Восток для «А.Микояна» стал практически невозможным. В этих условиях было принято решение идти на юг, в Кейптаун, и далее на запад, к родным берегам. А тут ещё союзники в очередной раз оказали «услугу» — отказались включить «Микоян» в состав своего конвоя, сославшись на то, что ледокол тихоходен и слишком сильно дымит.
1 февраля 1942 года, несмотря ни на что, «Микоян» вышел из Адена и в одиночестве пошел на юг, держа курс на кенийский порт Момбаса.
Потом дальше Индийским океаном вдоль восточного побережья Африки. Тропическая жара изматывала экипаж. Особенно тяжело было стоять вахту в котельных и машинных отделениях, где жара поднималась до 65 градусов. Кочегары и машинисты обливались водой, но это мало помогало. 19 марта пришли в Кейптаун. Пополнили запасы, сверх всяких норм загрузили более 3000 тонн угля. «Микоян» был готов идти дальше. Английское командование сообщило С.М.Сергееву обстановку в Атлантическом океане. На линии Кейптаун — Нью-Йорк действуют немецкие подводные лодки. С начала года они перенесли свои действия от берегов Европы сначала к восточному побережью США, а затем в Карибское море, Мексиканский залив, район Антильских и Бермудских островов. В южной Атлантике предположительно действуют немецкие рейдеры «Мишель» и «Штире». Путь к Панамскому каналу оказался крайне опасным.
И тогда Сергеев решил обмануть немецкую разведку, которая, как он считал, действовала здесь. С этой целью он сообщил местным репортерам о том, что «Микоян» идёт в Нью-Йорк. Это сообщение было опубликовано во всех местных газетах и передано по радио.
Ночью, 26 марта, бесшумно снявшись с якоря, ледокол покинул Кейптаун. На всякий случай действительно некоторое время шли как бы в Нью-Йорк. Но в пустынном районе Атлантики изменили курс. Сергеев выбрал другой, более длинный путь — обогнуть Южную Америку, и восточной частью Тихого океана идти на Дальний Восток. Ледокол пошел к берегам Южной Америки. Попали в полосу жестоких штормов. Качка достигала 56 градусов, корабль бросало словно щепку. Иногда океан затихал, чтобы обрушиться с новой силой. Пострадала носовая надстройка, тяжелые стальные двери сорвало и унесло в океан. Это были печально известные морякам «ревущие сороковые». Так продолжалось семнадцать суток. В постоянных яростных штормах пересекли Атлантический океан и вошли в залив Ла-Плата. Моряки облегчённо вздохнули.
Прошли мимо заржавевших надстроек немецкого тяжелого крейсера «Адмирал граф Шпее», погибшего здесь еще в декабре 1939 года. Подошли к уругвайскому порту Монтевидео. Сергеев запросил разрешение на вход в порт. Но в ответ ему сообщили, что власти не разрешают посещение порта военными кораблями и вооруженными судами, настолько внушительно выглядел бутафорские «пушки» ледокола. Пришлось вызывать специального представителя, чтобы убедить портовые власти в том, что «вооружение» не настоящее. Только после этого получили разрешение войти в порт.
В Монтевидео пополнили запасы, провели необходимый ремонт, и после отдыха вышли в путь. А чтобы обмануть немецкую разведку, демонстративно взяли курс на север. С наступлением темноты развернулись и полным ходом устремились на юг. У мыса Горн была велика опасность быть атакованными немецкими рейдерами или подводными лодками. Поэтому пошли Магеллановым проливом, довольно сложным и опасным для плавания. В частых туманах, мимо Огненной Земли, с заходом в порт Пуанта-Аренас миновали пролив, вышли в Тихий океан и взяли курс на север. Перебежками, с короткими заходами в порты Коронель и Лота, прибыли в чилийский порт Вальпараисо, пополнили запасы, провели ревизию котлов, машин и механизмов. После непродолжительного отдыха продолжили путь на север, держа курс на перуанский порт Кальяо. Пополнили запасы, и вышли в панамский порт Бильбао. Вновь пополнили запасы, и пошли в Сан-Франциско.
Ледокол прибыл в Сан-Франциско, а затем перешёл в Сиэтл на ремонт и вооружение. Американцы быстро и качественно отремонтировали корабль. Демонтировали английскую пушку и основательно вооружили: установили четыре 76,2-мм орудия, десять 20-мм зенитных автоматов, четыре 12,7-мм и четыре 7,62-мм пулемётов.
Из Сиэтла «Микоян» направился в порт Кодьяк на Аляске. Из Кодьяка пошел в порт Датч-Харбор на Алеутских островах. Выйдя из Датч-Харбора, «Микоян» обогнул Алеутские острова севернее и направился к родным берегам. Наконец в дымке показались очертания далёких берегов. Показался пустынный берег — Чукотский мыс. 9 августа 1942 года «Микоян» вошёл в Анадырский залив.
Коротким был отдых экипажа. Почти сразу получил новое боевой задание. В бухте Провидения его прибытия ожидали 19 (девятнадцать)! транспортов с вооружением, боеприпасами и другими военными грузами, и боевые корабли Тихоокеанского флота: лидер «Баку», эскадренные миноносцы «Разумный» и «Разъяренный». «А.Микоян» был назначен штатным ледоколом ЭОН-18. В сущности это и было задание, к выполнению которого корабль и прошёл этот путь из Батуми.
