Преподобный Сергий Радонежский: иконы
Русские художники - о преподобном Сергии Радонежском
8 октября Русская Православная Церковь вспоминает святого Сергия, Игумена земли Русской
Известный философ-священник Павел Флоренский писал: «Чтобы понять Россию, надо понять Лавру, а чтобы вникнуть в Лавру, должно внимательным взором всмотреться в основателя ее, признанного святым при жизни, “чу дного старца, святого Сергия”». Похожую мысль высказывал писатель Евгений Поселянин: «Если есть у России народный богатырь, который всего лучше выражает дух России, то, конечно, это преподобный Сергий». Действительно, наверное, нет другого святого, чье житие и подвиг были настолько тесно связаны с историей не только Русской Церкви, но всей России.
Игумен земли Русской — так называют преподобного Сергия. И это не просто эпитет. В этих словах выражено чувство любви православных русских людей к Радонежскому игумену и его монастырю. Каждый человек может видеть в преподобном Сергии наставника и руководителя. Священник увидит пример истового служителя и вдохновенного молитвенника, удостоившегося сослужения Ангельских сил во время Литургии. Монах — образ для подражания в уединенной жизни, молитве и послушании. Даже будучи игуменом, авва Сергий продолжал служить своей братии, почитая себя последним в монастыре. Любая православная семья найдет в жизни святого пример взаимной любви, воспитания детей. Преподобные Кирилл и Мария Радонежские — родители Преподобного — привили сыну веру и любовь к Богу. От них ему передалось желание истинной христианской жизни и простоты. Даже ребенок увидит в отроке Варфоломее — таково имя Преподобного в миру — обычного мальчика, которому далеко не все давалось с легкостью. Лишь вера и упование на помощь Божию помогли ему не отстать от своих сверстников.
О жизни и подвиге святого Сергия Радонежского и истории основанного им монастыря написано очень много книг. Но сегодня хотелось бы обратиться к житию Преподобного, рассказанному художниками.
Все мы привыкли к иконописным изображениям Радонежского игумена, но образ его подвижнической жизни дошел до нас не только в виде иконы. Житием Преподобного вдохновлялись и художники, через свои произведения желавшие выразить внутренний духовный мир великого святого. Одним из самых плодовитых авторов на этом поприще является Михаил Николаевич Нестеров (1862-1942). Среди его картин немало работ на церковную тематику. Но совершенно особое место в его творчестве занимает Радонежский игумен. Это признавал и сам Михаил Николаевич. Его величайший шедевр — «Видение отроку Варфоломею».
Эта картина — не просто веха в творчестве великого русского художника, это веха его жизненного пути. Михаил Николаевич однажды сказал: «Жить буду не я. Жить будет “Отрок Варфоломей”. Вот если через тридцать, через пятьдесят лет после моей смерти он еще будет что-то говорить людям — значит, он живой, значит, жив и я».
Картина рассказывает о чуде, когда по молитве старца отроку Варфоломею открылась книжная мудрость, и он стал читать. Тяжело было юному сердцу переносить строгие укоры учителя и насмешки сверстников, видевших, что Варфоломею не дается книжная премудрость. Но гораздо сильнее отрока печалило то, что он не может сам читать Слово Господне. И вот, после встречи со святым старцем, он получил исполнение того, о чем горячо молился.
Вглядимся еще раз в фигуру смиренного отрока — молитвенная поза, благоговение перед старцем-схимником, кротость и упование на Бога. Таким Преподобный оставался всю свою жизнь. Тот же исполненный смирения отрок предстает перед нами и на других работах М.Н. Нестерова: «Юность преподобного Сергия», «Святой Сергий Радонежский» и «Труды преподобного Сергия».
Здесь к нам обращен уже повзрослевший Сергий, вкусивший первые трудности отшельнической жизни. Но не горе и усталость выражает его взгляд, а радость от пребывания с Богом. Непроходимые леса стали для него родным домом, дикие животные — ближайшими друзьями. Однажды к келье святого пришел ослабевший от голода медведь, которому преподобный Сергий отдал свою краюшку хлеба.
Следующая картина Нестерова показывает нам преподобного Сергия в монашеском одеянии. Кроткий и спокойный взгляд святого, обращенный к зрителю и одновременно устремленный ввысь, к небу, словно призывает за собой. Посох в руке и виднеющиеся вдали постройки говорят нам, что святой Сергий уже руководит собравшейся вокруг него братией. Его подвиг стал известен, и многие люди обращаются к нему за духовным советом.
А вот Преподобный за работой вместе с братией монастыря. Он не хотел выделяться среди других и всегда сам подавал пример послушания и строгости монашеской жизни. Когда братия просили его стать игуменом, он ответил: «Желаю лучше учиться, нежели учить; лучше повиноваться, нежели начальствовать; но боюсь суда Божия; не знаю, что угодно Богу; святая воля Господа да будет!».
Наравне с другими авва Сергий выполнял монастырские работы, сам строил деревянные келии, таскал и пилил бревна, носил воду, пек хлеб и готовил пищу, шил одежду. Всегда он ходил в одной и той же одежде, в любую погоду — в зной и в холод. Он смирял свое тело, но дух его возрастал все больше и больше.
Таким представлял Сергиеву обитель Аполлинарий Михайлович Васнецов (1856-1933): деревянный храм, кельи, монастырские послушания. Может быть, один из трудящихся монахов — сам Радонежский игумен?
М.Н. Нестеров и А.М. Васнецов — имена этих русских художников известны всем. Но дело, начатое ими, продолжается и сейчас. Житие преподобного Сергия вдохновляет наших современников. Замечательная картина, рассказывающая о чуде воскрешения умершего мальчика, принадлежит кисти Натальи Климовой.
Крестьянин везет тяжело больного сына в лес к живущему там игумену Сергию, совершающему чудеса по своим молитвам к Богу. Но мальчик умирает… Картина передает сам момент чуда — воздетые в молитве руки старца, крестьянин, входящий в его келью с гробом в руках. Омраченный горем отец еще не увидел сына, его мысли о другом, но через мгновение безутешное горе сменится радостью.
Это работа художника Сергея Ефошкина «Чудо о птицах». «Сергий, ты молишься о своих учениках, и молитва твоя услышана. Посмотри, видишь, сколько монахов собирается под твое руководство!» — однажды услышал во время молитвы Преподобный. После этого он увидел необыкновенный свет с неба и множество прекрасных птиц на крышах и на дворе монастыря. Эта картина передает чудесное откровение Божие святому Сергию о судьбе Троицкой обители. Птицы — это все те, кто продолжает собираться под сводами кельи Преподобного, чтобы последовать его примеру монашеского подвига.
Но вновь вернемся в прошлое. Автор знаменитого «Военного совета в Филях» Алексей Данилович Кившенко (1851-1895) написал картину другого военного совета. Это совет великого князя Дмитрия с преподобным Сергием перед Куликовской битвой с полчищами хана Мамая. Мы видим смиренно склонившуюся голову великого князя и благословляющую руку Игумена земли Русской…
«Иди, не бойся. Бог тебе поможет», — слышит князь из уст Преподобного. Два воинства соединились друг с другом — воинство земное просит помощи у воинства, посвятившего себя служению Богу. Меч в руках князя Дмитрия, меч духовный — Крест Христов — в руках преподобного Сергия. Не в силе Бог, а в правде… Тот же сюжет у современного нам автора — священника Сергия Симакова.
Картина «Святые Сергий Радонежский и Дмитрий Донской» — Преподобный благословляет князя, посылая в его войско двух монахов-богатырей Александра-Пересвета и Андрея-Ослябю. Не кольчуги и щиты украшают иноков — монашеские ризы и твердая вера в Бога.
Преподобный Сергий преставился 25 сентября (8 октября по новому стилю) 1392 года. Его жизненный путь — от смиренного отрока до старца, перед которым склоняли головы князья. Авва Сергий обращается к нам через свое житие, через иконы и, как мы увидели, через картины. Если он — Игумен земли Русской, то все мы — его верные чада, внимающие его словам. Жизнь преподобного Сергия — это жизнь человека в Боге. И как это ни странно, ушедший в глухие леса подвижник оказался настолько близок и к тем, кто жил в одно с ним время, и к нам, живущим через семь веков после него. Почему? Ответ очень прост: чем ближе человек к Богу, тем ближе он и к другим — к тем, кто нуждается в его помощи и живом примере.
Художник Нестеров Михаил Васильевич всегда относился с особенной любовью к святому Сергию Радонежскому. Картина «Видение отроку Варфоломею» является первой из целого цикла его работ, посвященных преподобному игумену. Это объясняется тем, что Нестеров - художник, творчество которого сформировалось на почве высокой духовно-христианской традиции. Он нежно любил свою Родину, ее природу и людей, живших рядом с ним.
О художнике
Родился Нестеров Михаил Васильевич 31 мая, а по старому стилю 19 мая, 1862 года в Уфе. Согласно семейным преданиям, род будущего художника происходил из новгородских крестьян, которые когда-то переселились на Урал. Его дед Иван Андреевич был крепостным, а позже стал, как тогда называли, вольноотпущенным. Он сумел на "отлично" закончить семинарию и, приложив немало усилий, выбился в купеческое сословие.
В семье Нестеровых очень любили литературу и даже ставили небольшие спектакли. А однажды сыграли даже комедию Гоголя «Ревизор», чем наделали переполоху в провинциальной маленькой Уфе. Надо сказать, что в те времена книги были еще редкостью, но в этом доме они водились. По рекомендации своего отца Михаил еще в детстве с удовольствием прочитал «Войну и мир» Льва Толстого. И был очень поражен этим произведением.
Отец Михаила Васильевича был незаурядной личностью. Обнаружив талант сына к рисованию, он не стал препятствовать его развитию, а, наоборот, всячески поддерживал его. И это несмотря на то, что в купеческих семьях дело передавалось от отца к сыну.
Церковная живопись
Религиозная тематика вошла в Нестерова прочно и надолго. Но мастер писал не только полотна. Одно время он занимался росписями церквей. Например, в 1893-1894 годах во Владимирском соборе города Киева он написал запрестольный образ под названием «Рождество Христово», а через 2 года в одном из храмов Петербурга была закончена работа над мозаикой. В 1899 году Нестеров приступил к росписи кавказской церкви Александра Невского. Через 5 лет она была завершена. Также кисти мастера принадлежат фрески, находящиеся в московской Марфо-Мариинской обители. Работа над ними велась с 1907 по 1911 год. К этому времени как раз и относятся лучшие картины Нестерова Михаила Васильевича, написанные им на религиозные темы.
Семейная легенда
Чем же можно объяснить такую большую тягу художника к святым образам? Существовала некая семейная легенда, согласно которой маленький Михаил чуть не умер, но, благодаря вмешательству святого, который чудесным образом исцелил его, мальчик все-таки выжил.
Надо сказать, что лечили тогда детей достаточно суровыми народными методами. Например, держали их прямо на снегу или на морозе или, наоборот, укладывали в горячую печь. По словам самого художника, его матери показалось, что он умер. Тогда ребенка, как полагается, обрядили и положили под иконами, на грудь поместили образок святого Тихона Задонского, а сами уехали на кладбище - заказывать похороны. Через какое-то время мать заметила, что ее ребенок очнулся. Она была уверена, что это чудо случилось благодаря заступничеству святого. С тех пор особенно почитаемым и любимым в их роду стал, помимо Сергия Радонежского, и Тихон Задонский.
Работа над картиной
Нестеров «Видение отроку Варфоломею» писал, будучи в Комякине. Недалеко от этого места находилась Троице-Сергиева лавра. Также рядом расположена и усадьба Абрамцево, владельцем которой являлся знаменитый в то время меценат Савва Мамонтов. Как известно, он очень любил приглашать к себе в гости уже состоявшихся, знаменитых художников: Серова, Васнецова, Билибина, Врубеля. Бывал там и Нестеров. «Видение отроку Варфоломею» - картина, в которой использованы именно абрамцевские пейзажи. Сам художник писал о том, что этюд для этой работы он набросал, будучи прямо там. Тогда его до глубины души поразила незамысловатая подлинность российской природы. Сохранилось несколько подготовительных рисунков и этюдов к этому самому знаменитому его полотну.
Тематика холста
Михаил Нестеров «Видение отроку Варфоломею» посвятил Сергию Радонежскому, жившему в XIV веке. Он был основателем и игуменом Троице-Сергиева монастыря. В миру носил имя Варфоломей. Он до сих пор является одним из самых почитаемых святых в России.
Именно с благословения Сергия, Дмитрий Донской отправился на битву, произошедшую на в 1380 году. Бой против полчищ монголо-татар под руководством хана Мамая закончился победой русского войска. С нее началось освобождение земель от монгольского ига.
Для художника образ юного Сергия стал своего рода символом, который давал надежду на то, что русская духовность все же возродится.
Картина Нестерова «Видение отроку Варфоломею» изображает один из эпизодов жития Сергия Радонежского. В отличие от своих братьев, в детстве мальчику очень трудно было изучать грамоту. Однажды, ища пропавшую лошадь, он забрел в лес, где ему встретился монах, молящийся у дуба. Варфоломей пожаловался иноку, что грамота дается ему с большим трудом. Старец с помощью таинства причастия помог отроку обрести знания.
Цвета на полотне
Делая описание картины «Видение отроку Варфоломею», нельзя не заметить тепла, исходящего от нее. Почти все цвета, используемые художником для ее написания, - солнечные и радостные: желтый, оранжевый, зеленый, коричневый, охра.
На переднем плане картины видим две центральные фигуры - инока и отрока, окруженных осенним, чисто русским пейзажем. На втором - холм, заросший высокой травой. Она уже почти вся пожелтела и местами высохла, но все же на ее фоне хорошо видны небольшие нежно-голубые цветы. Глубину картине придают холмы, расположенные по бокам: слева - желто-зеленый, поросший высокими елями, а справа - красно-желтый.
На заднем плане виднеется засеянное золотой пшеницей поле, а на его краю - две ветхие, чуть покосившиеся, темные избушки. За ними изображена деревянная, уже не новая церковь с ярко-голубыми куполами в окружении стройных берез и елей. Напротив нее, через дорогу, вьется, поблескивая, небольшая речушка. Вода в ней чистая и прозрачная.
Центральная фигура
Надо сказать, что описание картины «Видение отроку Варфоломею» будет неполным, если отдельно не упомянуть о том, как был найден образ для одного из главных героев. Говорят, что Нестеров долго искал натуру, чтобы написать с нее мальчика. Но однажды ему случайно встретилась девочка, которая страдала чахоткой. Он был поражен ее видом: на болезненном детском личике, казалось, жили лишь яркие глаза, смотревшие на него каким-то неземным взором. Именно тогда художник и понял, что наконец-то нашел образ отрока.
На картине маленький Варфоломей изображен в простой белой крестьянской рубахе, на поясе у него виден кнут, а с руки свисает уздечка. Как было сказано выше, согласно Житию, отец мальчика послал его разыскивать потерявшуюся лошадь. Глядя в глаза отроку, можно увидеть всю чистоту его души. Они смотрят на старца очень серьезно, по-взрослому, как будто видят свое будущее предназначение.
Образ инока
Некоторую таинственность картине придает то, что лицо святого скрыто надвинутым куколем. Видно, что старец бережно держит в своих руках ларец. В этом усматривается любовь и нежность, которые направлены в сторону отрока. Варфоломей же, стоя перед иноком, сложил молитвенно руки, а его ноги, чуть согнутые в коленях, красноречиво свидетельствуют о явном преклонении перед святостью старца.
Делая описание картины «Видение отроку Варфоломею», следует отдельно упомянуть и о золотом нимбе, окружающем голову инока. После того как в 1890 году полотно было впервые продемонстрировано на выставке передвижников, именно эта небольшая деталь вызвала нешуточные споры среди художников. Они сразу же заметили одно характерное несоответствие: лицо старца написано в профиль, а сам нимб почему-то в фас. Следуя художественной правдоподобности, святость должна была быть изображена лишь тонкой золотой линией, а не кругом, как на картине. Но, скорее всего, нарисовав эту деталь таким образом, художник Михаил Нестеров хотел привлечь внимание зрителей не к лику святого, т. е. к его внешним чертам, а именно к его праведности.
Противопоставление
Интересная деталь, которую необходимо включить в описание картины «Видение отроку Варфоломею»: у ног мальчика растет очень слабенькая и тоненькая елочка, похожая на него, а сзади старца - дуб, старый и морщинистый, как и сам инок. Это дерево всегда олицетворяло мудрость и величие.
Продолжая сравнивать образ старца и отрока, невозможно не отметить, что простая белая рубашка на мальчике - это самая яркая деталь, находящаяся в центре картины. Она символизирует чистоту и юность, тогда как темные, почти черные одежды инока - мудрость, приходящую с годами, и старость.
Картина Нестерова «Видение отроку Варфоломею» написана очень гармонично. Соломенные волосы мальчика напоминают осенние поля и пожелтевшие листья на березах, а его сапожки и штанишки выполнены теми же красками, что и куколь старца.
Цикл картин о преподобном Сергие Радонежском
Нестеров - художник, которого не покидал образ этого святого на протяжении почти всей жизни. После первой картины, посвященной Сергию Радонежскому («Видение отроку Варфоломею»), он приступает к следующей большому полотну - «Юность преподобного Сергия». Работая над ним, он как бы создавал легенду о Святой Руси. В этой мифической стране природа и человек сливались воедино, объединенные возвышенной одухотворенностью и молитвенным созерцанием.
Картины художника Нестерова отличаются своими необычными пейзажами. Чаще всего на них присутствует неброская природа либо средней полосы России, либо северных ее районов. Такой тип пейзажа так и называется - нестеровским. Для него присущи тонкие березы, пушистые сосны, рябины с ягодами и резными листьями, а также раскидистые вербы. Каждое дерево на картинах как бы наделено своей собственной душой.
Послереволюционная деятельность
После 1917 года Нестеров занимался в основном написанием портретов, так как церкви были у большевиков не в чести. В своих картинах художник всегда тяготел к лирической линии своего искусства. Именно поэтому он продолжил ее в женских портретах. Это особенно заметно, когда он писал свою дочь Веру в 1928 году. Она изображена в белом бальном платье с нежно-розовыми цветами на груди, сидящей на старинном диване.
Свою другую дочь, Наташу, Нестеров изобразил в образе девушки, жившей во времена французской революции. Эта картина получила название «Девушка у пруда», а написана она в 1923 году.
Интересен тот факт, что чем больше лет становилось Нестерову, тем энергичнее и мастеровитее казалось его искусство. Как ни странно, лучшие из портретов были написаны им уже после 70-летнего возраста. Художник рисовал не только других людей, но и себя. Есть несколько его автопортретов. На одном из них фоном он сделал высокий обрыв над рекой Белой. Последней его работой стал пейзаж под названием «Осень в деревне». Художник очень любил свою родную землю и немного суровую, но такую милую сердцу
Какую же картину считал лучшей и наиболее удавшейся М. Нестеров? «Видение отроку Варфоломею», конечно же. По словам художника, он очень хотел, чтобы не только современники, но и потомки оценили по достоинству это произведение искусства. Его мечта сбылась. Сейчас эта картина выставлена в Государственной Третьяковской галерее, в зале № 39.
С циклом картин из жизни Сергия Радонежского сам Нестеров по преимуществу связывал то заветное слово, которое хотел сказать родному народу о нем самом. С молодых лет и до последних дней своих Нестеров убежден был в том, что «Явление отроку Варфоломею» - его лучшее произведение, наиболее полно и совершенно выразившее его художественный идеал. И если в присутствии Нестерова заходила речь об его искусстве и об его значении для русского народа, он всегда утверждал:
- Жить буду не я. Жить будет «Отрок Варфоломей». Вот если через тридцать, через пятьдесят лет после моей смерти он еще будет что-то говорить людям - значит, он живой, значит, жив и я.
Образ Сергия Радонежского - как народного святого - был близок Нестерову с детства. Он запомнил его лик и с семейной иконы, и с лубочной картинки, где Сергий-пустынножитель делился с медведем хлебом.
Нестеров пошел за Островским в творческом внимании к рассказу Симона Азарьина. Рисунок Нестерова «Видение Кузьмы Минина» - это графическое повторение «рассказа Минина» у Островского: та же «образница, вся облитая светом», тот же «муж в одежде схимника». Но Нестеров вносит изменение в сценарий Островского: Сергий застает Минина не на ложе сна, а бодрствующим, на полночной молитве за родину; как бы в ответ на эту молитву нисходит к Минину небесный гость, призывающий его к патриотическому подвигу. Но лицо Сергия явно не удалось художнику: это «схимник вообще», а не Сергий из Радонежа.
Не удовлетворенный рисунком и увлеченный темой, Нестеров тогда же написал эскиз в красках. Сергию приданы черты, исторически ему свойственные; он не бестелесный схимник, он деятельный «игумен земли русской», властно опирающийся на высокий посох. Но при явном, даже любовном сохранении его старческого земного облика чувствуется в нем некто небесноявившийся. Эскиз овеян прекрасным влиянием Александра Иванова, его библейских рисунков: не то чтобы Нестеров повторил хоть что-либо из композиции и красок Иванова, но у одного Иванова мог он в те годы поучиться той искренней смелости, той творческой свободе художественного «касания к мирам иным», по выражению Достоевского, без которого невозможны произведения на подобные сюжеты из библии и из «житий».
«Я принялся за этюды к «Варфоломею», - рассказывает Нестеров . - Окрестности Комякина очень живописны: кругом леса, ель, береза, всюду в прекрасном сочетании. Бродил целыми днями. В трех верстах было и Абрамцево, куда я теперь чаще и чаще заглядывал. Ряд пейзажей и пейзажных деталей было сделано около Комякина. Нашел подходящий дуб для первого плана, написал самый первый план, и однажды с террасы абрамцевского дома совершенно неожиданно моим глазам представилась такая русская, такая осенняя красота. Слева холмы, под ними вьется речка (аксаковская Воря). Там где-то розоватые осенние дали, поднимаемся дымок, ближе капустные малахитовые огороды, справа золотистая роща. Кое-что изменить, что-то добавить, и фон для моего Варфоломея такой, что лучше не выдумать. И я принялся за этюд. Он удался, а главное, я, смотря на тот пейзаж, им любуясь и работая свой этюд, проникся каким-то особым чувством «подлинности», историчности его: именно такой, а не иной, стало мне казаться, должен был быть ландшафт ».
Нестеров сознательно выбрал осень для «Варфоломея»: в русской осени, по давнему и дружному свидетельству поэтов, есть та «сладкая тишина», та углубленная, спокойная «светлость», та хрустальная «лучезарность», которые так родственны высоким и тихим состояниям души, просветленной глубоким самопознанием и движимой порывами к высшей правде и красоте.
Нестеровский Варфоломей - русский мальчик с глубокой душой и светлым сердцем - мог грустить и радоваться только вместе с этою природою, только в этот «день хрустальный», когда так прекрасна и светла «тихая лазурь над грустно сиротеющей землей».
Двадцать восемь лет спустя после того, как писался «Варфоломей», художник говорил:
- Хотелось так написать осень, чтобы слышно было, как журавли кличут высоко в небе… Да разве можно так написать?.. Я не мог сделать всего, что хотел, в «Варфоломее» .
Но именно так написал он русскую осень на «Варфоломее»: кажется, что журавли только что пронеслись клинышком над этими отдыхающими нивами, примолкшими лесами, и под их прощальный клич отрок Варфоломей увидел старца.
Небольшой этюд маслом, хранившийся у художника, дает возможность проследить путь претворения у Нестерова определенного куска ландшафта в пейзажную основу целой картины. Нестеровский этюд абрамцевской луговины - это первый его крепкий по мастерству пейзаж. В нем чувствуется, больше чем в любой пейзажной работе Нестерова, его близость к Левитану и Саврасову, с их лирическим вслушиванием в краски и голоса природы.
В этом пейзаже еще слишком много лирической тревоги, внутреннего томления, сладкой тоски, свойственных человеку конца XIX века, - их не мог знать безмятежный отрок XIV века. Когда этот абрамцевский пейзаж перешел на картину, из него исчезла и эта слишком субъективная, сладкая тоска, и это чрезмерно элегическое томление, и эта внутренняя тревога человека XIX века. В нем явилась прекрасная успокоенность, золотая ясность, лучезарная светлость - все то, что восхищало в русской осени такого русского из русских, как Пушкин, что умиляло Тютчева, - в нем явилось все, что могло умилять и радовать будущего Сергия, который «был плоть от плоти и кость от костей» русского народа.
И лицо своего Варфоломея Нестеров взял не из иконописного подлинника, а из русской деревни.
Нестеров вспоминает :
«Оставалось найти голову для отрока, такую же убедительную, как пейзаж. Я всюду приглядывался к детям и пока что писал фигуру мальчика, писал фигуру старца…
Время шло, было начало сентября. Я начал тревожиться, ведь надо было еще написать эскиз. В те дни у меня были лишь альбомные наброски композиции картины и она готовой жила в моей голове, но этого для меня было мало. А вот головы, такой головы, какая мне мерещилась для будущего преподобного Сергия, у меня еще не было под рукой.
И вот однажды, идя по деревне, я заметил девочку лет десяти, стриженую, с большими, широко открытыми удивленными и голубыми глазами, болезненную. Рот у нее был какой-то скорбный, горячечно дышащий… Я замер, как перед видением. Я действительно нашел то, что грезилось мне: это и был «документ», «подлинник» моих грез. Ни минуты не думая, я остановил девочку, спросил, где она живет, и узнал, что она комякинская, что она дочь Марьи, что изба их вторая с краю, что ее, девочку, зовут так-то и что она долго болела грудью, что вот недавно встала и идет куда-то.
На мое счастье, на другой день день был такой, как мне надобно: серенький, ясный, теплый, и я, взяв краски, римскую лимонную дощечку, зашел за моей больнушкой и, устроившись попокойнее, начал работать. Дело пошло ладно. Мне был необходим не столько красочный этюд, как тонкий, точный рисунок с хрупкой, нервной девочки. Работал я напряженно, стараясь увидеть больше того, что, может быть, давала мне моя модель. Ее бледное, осунувшееся, с голубыми жилками личико было моментами прекрасно. Я совершенно отождествлял это личико с моим будущим отроком Варфоломеем. У моей девочки не только было хорошо ее личико, но и ручки, такие худенькие, с нервно сжатыми пальчиками. Таким образом, я нашел не одно лишь лицо Варфоломея, но и руки его. В 2-3 сеанса был сделан этот этюд… Весь материал был налицо. Надо приниматься за последний эскиз красками. Я сделал его быстро и тут же нанял себе пустую дачу в соседней деревне Митине. В половине сентября переехал туда, развернул холст и, несмотря на темные осенние дни, начал рисовать свою картину. Жилось мне в те дни хорошо. Я полон был своей картиной ».
На карандашных набросках поначалу зрителю было видно лицо старца - то в профиль, то в три четверти. На картине лицо его вовсе не видно для нас по реальной причине: оно скрыто краем схимы .
Нестеров так поставил фигуру старца по отношению к отроку, что то, что происходит на картине, воспринимается нами не как «Встреча отрока Варфоломея со старцем», а как «Видение отроку Варфоломею». Старец, мнится, не пришел к дубу, как вот пришел отрок по лугу, а «вдруг отделился от темного ствола большого дерева» - и предстал пред отроком, пошедшим за конями. Мы не видим лица старца, но это потому, что видение не нам, а ему, отроку Варфоломею. Этим устранением зрителя от видения и соотнесением видения исключительно к отроку художник установил тонкую внутреннюю связь между явившимся и пришедшим, между старцем и отроком, соединив их - и только их одних - в некоем чудесном событии.
Итак, на картине одно только видимое нами лицо и один центральный образ, в котором и композиционно, и красочно-живописно, и идейно-сюжетно заключен весь смысл картины - то, во имя чего ей быть: это сам отрок Варфоломей.
Работая над картиной в темноватой избе, в осенние укоротившиеся дни, Нестеров жил впроголодь, худел, лишился сна, но не мог оторваться от своего «Варфоломея» даже настолько, чтобы переселиться в Абрамцево .
Но приехал он больной и слег в злой инфлюэнце. Еще не оправившись от болезни, он уже бросился к картине. «Полетели дни за днями, вставали все рано, и тотчас, как рассветет, принимался за картину. Я не был доволен холстом, слишком мелким и гладким, и вот когда была уже написана верхняя часть пейзажа, я, стоя на подставке, покачнулся и упал, упал прямо на картину. На шум прибежала сестра, а за нею мать, я поднялся, и мы увидели, что картина прорвана: большая дыра зияла на небе. Мать и сестра не знали, как меня утешить, как подступиться ко мне. «Ахать» было бесполезно, надо было действовать. Я в тот же день послал письмо в Москву в магазин Дациаро, прося спешно выслать мне лучшего заграничного холста известной ширины столько-то. И стал нетерпеливо ждать присылки».
Время тянулось, казалось мне, очень медленно. Я хандрил. Близкие мои не знали, что со мной делать. Однако недели через полторы холст пришел, гораздо лучший, чем первый. Я ожил, ожили все вокруг меня. Скоро перерисовал картину, начал писать ее красками. Как бы в воздаяние за пережитое волнение, на новом холсте писалось приятнее, и дело быстро двигалось вперед. В те дни я жил исключительно картиной, в ней были все мои помыслы: я как бы перевоплотился в ее действующих лиц. В те часы, когда я не рисовал, я не существовал; кончая писать в сумерках, я не знал, что с собой делать до сна и завтрашнего дня… Проходила длинная ночь, а утром снова за любимое дело, а оно двигалось да двигалось. Я пишу голову Варфоломея - самое ответственное и самое интересное для меня место в картине. Голова удалась, есть и картина, «Видение отроку Варфоломею» кончено ».
«…При разработке картины я держался все время этюдов, и, лишь удалив венчик с головы Варфоломея (Сергия), я оставил таковой над старцем-видением ».
Снимая «венчик» (нимб) с головы Варфоломея, Нестеров сознательно уничтожил последний атрибут иконной святости в его изображении; венчик же над старцем, написанным в той же мягкой, тонкой, но реалистической манере, что и отрок, был нужен художнику, по его словам, для того, чтоб «показать в нем проявление сверхъестественного».
Москва встретила «Варфоломея» чутким вниманием и дружным приветом. Первым из художников, как всегда, увидал его Левитан. «Смотрел долго, - вспоминает Нестеров , - отходил, подходил, вставал, садился, опять вставал. Объявил, что картина хороша, очень нравится ему и что она будет иметь успех. Тон похвалы был искренний, живой, ободряющий ». Отзыв Левитана был для Нестерова всегда основным.
А.М. Васнецов, И.С. Остроухов, А.Е. Архипов, А.С. Степанов - вот те, кто горячо присоединился тогда к Левитану и Сурикову в высокой оценке «Отрока Варфоломея».
Присоединился к ней и Павел Михайлович Третьяков: он приобрел картину еще в Москве, до отправления ее в Петербург на Передвижную выставку.
В числе восставших против «Варфоломея» были пейзажист Ефим Волков, сентиментальный жанрист К. Лемох; ревностно продолжал свою оппозицию Мясоедов, боровшийся и против «Пустынника». К оппозиции пристал Вл. Маковский. Яростно нападал на «Отрока Варфоломея» Ге.
Центральным пунктом обвинений было то, что молодой художник привез на выставку картин икону, которой место в церкви и которая может быть интересна лишь для верующих. Утверждали, что порочна самая тема картины - «Видение отроку Варфоломею». Видения - область психиатра, а не художника.
Несмотря на эти нападения, картина была принята на выставку, и в числе голосовавших за картину оказались такие столпы передвижников, как Шишкин, Прянишников, Ярошенко. Но и тогда противники картины не сложили оружия.
Мясоедов упорно настаивал на том, чтоб Нестеров стер венчик (нимб) с головы старца.
Но факт оставался фактом: «Отрок Варфоломей» был приобретен Третьяковым. Покупка картины Третьяковым для его галереи - в глазах русского общества - чуть ли не решала ее судьбу, во всяком случае, давала ей высокую оценку, утверждала за нею право на общественное внимание.
В 1926 году Нестеров вспоминал, как в Абрамцеве во время одной из встреч с Врубелем, уже автором нескольких «Демонов», он горячо хвалил картины Врубеля и советовал не обращать внимания на нападки, которым они подвергаются.
Все это хорошо, - задумчиво ответил Врубель . - А Варфоломея-то у меня все-таки нет, а у вас он есть!
Шли десятилетия, и с каждым годом больше и чаще приходилось Нестерову встречать благодарность за «Варфоломея». К Левитану, Сурикову, В. Васнецову, Куинджи, Врубелю, оценившим «Варфоломея» при его появлении, присоединились целые поколения русских художников.
Эту картину любили в более поздние годы такие великие реалисты, как Лев Толстой и И.П. Павлов.
Картина Нестерова осталась живой и для зрителя революционной эпохи от А.М. Горького до рядового посетителя Третьяковской галереи.
Для Нестерова же «Отрок Варфоломей» на всю жизнь остался любимейшим произведением. Он не раз говаривал: «Кому ничего не скажет эта картина, тому не нужен и весь Нестеров ».
В чем же тайна этой жизненности «Отрока Варфоломея»?
Что находили в этом «тихом пейзаже» и «тихом отроке» Нестерова такие не тихие люди, как Суриков, Лев Толстой, Горький или борец-ученый Павлов? Правду «чувства», услышанную в простом русском человеке XIV века, глубину сердца, остающуюся драгоценным достоянием русского народа во все времена его исторического существования.
Сразу после «Варфоломея» Нестеров принялся за следующую картину из «Жития» - «Сергий с медведем».
Во всех своих эскизах Нестеров устранил это трогательное кормление медведя пустынножителем - он усилил мотив светлой дружбы человека со зверем, дружбы, на которую радуется окружающая природа.
На эскизе, как характеризовал сам Михаил Васильевич, «была ранняя апрельская весна, без зелени, когда почки только набухают, вот-вот закукует кукушка, - природа, пробужденная от тяжкого сна, оживает».
Сергий представлен стоящим на пороге своей убогой кельи (слева у самого края картины). У ног его ласково изогнулся огромный медведь. Глаза Сергия устремлены к небу. Эскиз по размерам продолговат, и фигура Сергия поставлена так, что окружающая лесная тишь его не объемлет сверху, снизу, с боков, как на втором эскизе и на картине. Этот эскиз Нестеров показывал Третьякову, и он Павлу Михайловичу понравился, но сам Нестеров вскоре к нему охладел.
Картина была замыслена теперь по другому эскизу. Эскиз по размерам приблизился к квадрату. Лес и церковка остались почти те же, но боковой кельи нет и следа.
Сергий в белом подряснике и манатейке стоит уже посреди всего окружающего его лесного безмолвия. Он объемлем отовсюду природой и тварями. У ног его, по-прежнему справа, в несколько иной позе медведь. Тут же несколько птиц, справа, подальше, заяц-беляк присел около кустов. Сергий моложе изображенного на первом эскизе. Руки так же крестообразно сложены на груди. Глаза обращены к небу: видно, что он не вышел только из кельи, где течет час за часом его жизнь, а живет он тут, в чащобе, с тварью, и не знаешь даже, нуждается ли он в келье - до того он с природой, в природе и как-то включен и вобран в природу.
Днем Нестеров продолжал обязательную работу для собора, к вечеру шел в лес на этюды для Сергия.
Тот «стилизованный» и будто бы «вымышленный» пейзаж, якобы заимствованный, по уверению Стасова, у сухих византийцев, в действительности, как всегда, на всех без исключения картинах Нестерова рождался из любовного изучения русского леса.
Из действительности же рождался и сам юный Сергий. Художник нашел себе подходящего натурщика, деревенского паренька лет восемнадцати, ушел с ним в лесную чащобу, одел там его в белый холщовый подрясник, писал с увлечением.
В начале августа 1891 года Нестеров перебрался в Москву, чтобы опять с натуры писать ту «тварь», среди которой жил юный Сергий. Художник добросовестно писал в Зоологическом саду медведей, лисиц, зайцев, птиц.
Для лица юного Сергия у него был этюд с Аполлинария Михайловича Васнецова. «Он был тогда худой, щупленький, - пояснял Нестеров в ответ на недоумение, каким образом 32-летний художник мог послужить для юного Сергия. - Он мальчишкой тогда выглядел ».
С пейзажем, как всегда, в работе Нестерова была удача: художник, проведший целую весну и лето в изучении северного леса, чувствовал, что он верно решает задачу, которую себе ставил.
«Пейзаж я видел так ясно, - пишет Нестеров в «Автобиографии». - Все, что чувствовал я в нашей северной природе чудного, умиротворяющего человеческую природу, что должно преображать его из прозаического в поэтический, все это должно быть в нем, - и мне чудилось, что на такой пейзаж, с таким лесом, цветами, тихой речкой, напал я ».
Настоящая «симфония северного леса » - так определил Александр Бенуа пейзаж на «Юном Сергии».
В конце декабря 1891 года «Юность Сергия» была окончена. Но художник, по его признанию, был «смутно чем-то недоволен; больше всего недоволен лицом, быть может, размером картины, слишком большим, не соответствующим необходимости».
«Вскоре пришел и А. Васнецов. Посмотрел картину, и она ему не пришлась по сердцу… Апол. Васнецов брал картину в сравнении с Варфоломеем, и та ему показалась более доведенной в пейзаже, поэтичней, хотя по затее и по выполнению фигуры он ставит большую выше. Главное неудовольствие обрушилось на ту часть пейзажа, которая была замечена как неудачная и Виктором Михайловичем… На другой [день] с утра заперся и начал переписывать осинник, к вечеру вся задняя декорация преобразилась и общий тон картины сразу изменился к лучшему, появилась поэзия и т. д. Фигура вышла вперед и стала главным центром на полотне… На другой день принялся за голову и в час или 2, благодаря богу, она была изменена к лучшему, выражения не только не уменьшилось, но и прибавилось. За все это спасибо Васнецовым, так решительно толкнувшим меня…
Во вторник же я поехал к Архипову… С ним приехал к себе. Он от картины в восторге, находит ее выше «Мальчика»… На другой день чем свет приехал Левитан, тут не было конца похвалам, вещь ему страшно понравилась… Между прочим, он дал несколько дельных замечаний…
Вчера с утра был снова Ап. Васнецов с Кигном (Дедлов). Аполлинарий нашел вещь изменившейся до основания, расхвалил…
Часу во втором снова приехал Остроухов, встретились как нельзя лучше. Сергий ему очень понравился, находит, что картина много имеет лирической поэзии и т. д., сделал кое-какие замечания в мелочах и, пригласив в субботу к себе, уехал и, вероятно, у подъезда встретил Третьякова, который, как назло, пришел тогда, когда в мастерской не было видно ни зги (оттепель и туман). Встретились очень сердечно. Проводил в мастерскую и оставил на волю божию. Долго смотрел картину вблизи, потом сел, сидел около получаса, спрашивал про Уфу и т. д., но про картину не проронил ни словечка, как будто ее и не видал… »
Через два дня Нестерову передали «по секрету» мнение Третьякова о картине: «Нравится, но не все… »
Этюд для головы юного Сергия, как и для отрока Варфоломея, опять был написан с женского лица уже в Киеве.
- Мне для одного из моих соборных святых понадобилась натура, - рассказывал Михаил Васильевич. - В собор прислали девушку, ученицу Художественной школы. Лицо ее мне приглянулось для Сергия. Я написал с нее этюд на воздухе, у забора. На картину он вошел в сильно измененном виде ».
Показав своего Сергия в окружении природы, Нестеров мечтая создать и другой образ Сергия - горящего любовью к родине, участвующего в ее обороне от врагов из азиатских пустынь и степей.
«Во время болезни, - пишет Нестеров Е.Г. Мамонтовой в июне 1890 года, - был у меня один день, когда мне было лучше, я мог думать и воображение работало сильно, и я случайно напал на счастливую концепцию последующей картины из жизни пр. Сергия. Тема - «Прощание Димитрия Ивановича Донского с пр. Сергием» - была давно мною намечена к истории Радонежского чудотворца …»
Этот план картины очень показателен для Нестерова.
Намечая свою трактовку темы, Нестеров спешит объявить: его Димитрий Донской не иконописный лик и не академический манекен в историческом костюме: он должен быть живым человеком, не только с верным историческим обличьем, но и с плотью, нравом и духом русского человека XIV века.
На поиски такого русского князя, одинаково далекого от иконы и от оперы, и отправляется Нестеров в своих набросках. Нестерова заботит общая сценировка прощания князя с Сергием: здесь историческую и поэтическую правду надлежит вырвать из академической рутины внешней парадности и театральности.
В 1892 году задумана, а в 1896 году написана Нестеровым другая картина из цикла о Сергии Радонежском, на тему, смежную с исторической, - «Труды преподобного Сергия».
Тема «Трудов пр. Сергия» - народная тема: она широко и любовно разрабатывалась древними и новыми его житиями, лубочными и литографированными картинками.
Верный народному представлению о жизни Сергия Радонежского, Нестеров не мог миновать столь близкую народу тему и ей посвятил третью законченную картину Радонежского цикла.
Картина не причинила Нестерову стольких тревог и терзаний, как две предыдущие, но не дала и той творческой радости, которой одарили его «Отрок Варфоломей» и «Юный Сергий».
Для «Трудов» Нестеров впервые в новом русском искусстве применил форму триптиха, столь излюбленную в средневековом искусстве Запада и любимую в Древней Руси в виде «деисусов» и складней. В самой этой форме уже заключена сложная композиционная задача. Триптих всегда строится так, что центральная часть, равная по размерам двум боковым, требует помещения на ней более сложного, обычно многофигурного изображения: в нем должно быть выражено главное содержание всего триптиха, или складня. Боковые изображения на створках являются дополнительными к центральному; завися от него по композиции, они обычно бывают однофигурными.
Для средней части складня «Трудов» художник избрал, следуя за Епифанием, сложную сцену - преподобный Сергий вместе с другими иноками строит обитель. Боковые части триптиха заключают в себе одного преподобного Сергия: направо - на фоне зимнего, налево - летнего пейзажа. Художник хотел выдержать все три части триптиха - лето (левая), позднюю весну (средняя), зиму (правая) в одной цветовой тональности, чтобы, связав их в одно живописное целое, колористически оправдать форму триптиха. Для этого и зима, и весна, и лето выдержаны в одном синевато-лиловом, матово-мягком тоне, впервые появляющемся здесь у Нестерова.
Лиловато-синяя гамма всей картины более всего подошла к «зиме» правой части. Этот лиловато-голубой снег на земле и на крышах, обильный, густой и пухлый, какой-то радостно-русский, такой скрипучий и приветливый в ясное морозное утро, эти маленькие лиловеющие столбики дыма из труб, лиловато-розовая полоска неба - все это прекрасно, подлинно, так родно и близко, что, кажется, слышишь, как скрипит этот радонежский снег под ногами старца Сергия, и чуешь, как крепко пахнет дымком и морозом в это такое русское бодрое северное утро.
На средней части триптиха этому лиловато-голубому надо было отвести много места, по необходимости для этой средней части картины быть центральной и в колористическом отношении, но как раз этой колористической центральности здесь не получилось: синевато-лиловые тени бревен на первом плане неубедительны и неудачны; синеватое пятно подрясника одного из несущих бревно, лиловато-синяя дымка, покрывающая купу берез и строящийся сруб с монахом в лиловом подряснике, не представляются равноценными по краскам убедительному, бодрому снегу правой створки.
На левой части триптиха лиловатыми отсветами, отдающими то в голубизну, то в синеву, мягко очерчены холмистые дали окоема, тронута епитрахиль на преподобном Сергии, подернута луговина, но все это также неравноценно «зиме» правой стороны, а кое в чем и спорное.
Три части «Трудов» дают различные образы преподобного Сергия, и это не к выгоде целого.
Сергий средней части самый молодой из всех. В его крепкой фигуре много исторической правды: из древнейшего «Жития» известно, что Сергий - устроитель обители - был телесно крепкий, сильный и на работу человек, мастер на всякое поделье и ремесло. Но от исторической схожести еще далеко до художественной выразительности и поэтической глубины.
В левой части триптиха Сергий идет один с водоносом в холмистой местности - художник по-прежнему поставил инока один на один с природой и мог шире и свободнее раскинуть пейзаж. Но облик Сергия и тут не вполне удался: не чувствуешь его близким ни отроку Варфоломею, ни юному Сергию: не могло это лицо, по-своему небезынтересное, выйти, мужая, из прекрасного лица юного Сергия.
Другое дело - правая часть триптиха. Вот где была бесспорная удача, настолько значительная, что эта правая часть превратилась как бы в отдельную, самодовлеющую картину. Сергий Радонежский здесь - старец, близкий к исходу дней. Все пережитое на земле у него уже в прошлом: и видение отрока Варфоломея, и пустыня с медведем, и те труды построения обители, которые изображены на средней части, и, может быть, в прошлом уже и прощание с князем Димитрием Донским. Пустыня осталась ему лишь внутренняя: на месте дремучего леса с медведем - монастырский городок, и безвестный юный подвижник Сергий - теперь славный «игумен земли русской». Но этот худенький, сухой старичок в легкой крашенинной одежде не по морозу, в рукавицах, опираясь на игуменский посох, идущий по снегу ранним зимним утром, - это тот же Сергий, что молился подле медведя. В лице его есть какие-то две-три черты, которые тонко и незаметно обнаруживают это родство. Преподобный Сергий вышел ранним утром. Он одинок на пустой улице монастырской: он один несет труд непрестанного бдения за всех, в его взоре чудится и глубокая обращенность внутрь, и будто некая покорная скорбь. О чем? О том ли, что нет уже его возлюбленной «матери-пустыни» вокруг него? О том ли, что мир изнемогает в бедах? О том ли, что этот мир с его тревогами и страстями неприметно закрадывается и сюда, за ограду обители? Кажется, Сергий не без скорби приостановился в раздумье, в глубокой длительной обращенности внутрь себя.
Еще большая удача была в самой монастырской улице. Эта тесная монастырская улочка между деревянными церквами, кельями, сараюшками и выше их поднимающимися елями, заваленная глубоким пустынным снегом, - непроезжая, тихая улочка обители в своей тесноте и морозной снежности напоминает, ни в чем не повторяя, другую знаменитую древнерусскую улицу, только городскую и также заваленную высоким снегом, ту, которую изобразил Суриков на «Боярыне Морозовой». Как там, так и тут в этом снеге и в этой тесноте - бездна самой подлинной русской истории. Все здесь - и сухонький старичок игумен, и высокие срубы келий с крылечками на столбиках, и сторожевые ели, и сплошной синеватый снег, и лиловый широкий дым, и морозное розовое небо, - все здесь овеяно и дышит тем историческим воздухом, который один и делает картину (и всякое создание искусства) верным истории и без которого никакая художественная археология и историческая правдоподобность не создадут истории ни в живописи, ни в поэзии.
«Труды преподобного Сергия» появились в 1897 году на XXV юбилейной Передвижной выставке.
Русский церковный и государственный деятель, основатель Троице-Сергиева монастыря родился 3 мая 1314
Преподобный Сергий Радонежский почитается величайшим подвижником земли русской. Он – Идейный вдохновитель объединительной и национально-освободительной политики великого князя Дмитрия Донского. Благословил его и его войско на победу в Куликовской битве. Воспитал плеяду учеников и последователей.
Будущий святой, получивший при рождении имя Варфоломей, родился в семье боярина. Русская Церковь традиционно считает днем его рождения 3 мая 1314 года. В возрасте 10 лет Варфоломей обучался грамоте вместе с братьями: он существенно отставал в обучении, несмотря на то, что много и усердно занимался, в отличие от своих успешных в учебе братьев. И тем не менее, несмотря на недовольство учителей и родителей, а также насмешки сверстников, Варфоломей, благодаря терпению и труду, смог ознакомиться со Священным Писанием и пристрастился к церкви и иноческому житию. Позже, после смерти родителей, стремясь к «строжайшему монашеству», он убеждает своего брата Стефана, основать пустынь на берегу реки Кончуры, на холме Маковец посреди глухого Радонежского бора. Года через два или три к нему стали стекаться иноки; образовалась обитель.
В 1330-х годах на этом месте им была построена небольшая деревянная церковь во имя Святой Троицы. Постепенно слава его росла; в обитель стали обращаться все, начиная от крестьян и кончая князьями; многие селились по соседству с ней, жертвовали ей своё имущество. Сначала терпевшая во всем необходимом крайнюю нужду пустынь вскоре обратилась в богатый монастырь. Еще при жизни Преподобный Сергий удостоился благодатного дара чудотворений. Слава о чудесах, совершенных Преподобным, быстро распространилась, и к нему приводили больных как из окрестных селений, так и из отдаленных мест. И никто не покидал Преподобного, не получив исцелений недугов и назидательных советов. Все прославляли Преподобного Сергия и благоговейно почитали наравне со святыми. Но слава не прельщала подвижника, и он по-прежнему оставался образцом иноческого смирения. По словам одного современника, Сергий «тихими и кроткими словами» мог действовать на самые загрубелые и ожесточённые сердца; очень часто примирял враждующих между собой князей, уговаривая их подчиняться великому князю московскому, благодаря чему ко времени Куликовской битвы почти все русские князья признали главенство Дмитрия Донского.
Достигнув глубокой старости, Сергий, за полгода прозрев свою кончину, призвал к себе братию и благословил на игуменство опытного в духовной жизни и послушании ученика, преподобного Никона. Преподобный Сергий Радонежский преставился к Богу (25 сентября) 3 октября 1392 года в Свято-Троицком монастыре, но по традиции Русской Православной Церкви днем его кончины считается 8 октября. Накануне великий угодник Божий в последний раз призвал братию и обратился со словами завещания: «Внимайте себе, братие. Прежде имейте страх Божий, чистоту душевную и любовь нелицемерную…». Дни памяти святого по новому стилю: 18 июля (обретение мощей) и 8 октября (преставление).
Житие Преподобного Сергия Радонежского
в картинах художников
Это было в XIV веке. В семье боярина Кирилла и его жены Марии родился мальчик Варфоломей. У него было два брата - Степан и Петр.
С детства Варфоломей мечтал стать монахом, возможно потому, что не давалась мальчику учеба. Память хорошая, а буквы запомнить не может. Оставалось одно: молиться, просить Бога о помощи.
М. Нестеров.
Отрок Варфоломей
А. Харитонов.
Детство Варфоломея
И вот однажды летом, когда Варфоломей пас коней в лесу, он увидел на поляне монаха с длинной белой бородой. Монах ласково подозвал к себе мальчика, и мальчик, сам не зная почему, рассказал старцу о своей беде.
М. Нестеров.
Видение отроку Варфоломею
М. Нестеров.
Христос, благословляющий отрока Варфоломея
Варфоломей пригласил старца домой, где ему предложили угощение. После обеда старец велел Варфоломею взять книгу и читать.
Варфоломей и сам не понимал, как это у него выходит, но он... читал! И скоро стал лучшим учеником в школе.
А Святой Сергий считается покровителем школьников. Ему молятся об успехах в учебе, и он помогает.
Шли годы. Когда родители умерли, Варфоломей вместе со старшим братом Степаном удалились в леса, чтобы жить там по-монашески. Среди лесов на холме Маковец срубили себе избушку и рядом маленькую церквушку. Назвали церковь Троицкой.
Трудно было братьям жить в дремучем лесу - страшно и голодно. Кругом рыщут дикие звери, волки воют, зимой снега до самой крыши заметают избушку. Брат Степан не вынес трудной жизни и ушел в Москву, в Богоявленский монастырь. Варфоломей остался один. Одиночество длилось около четырех года. Дни были заполнены трудами: вырубал лес под огород, возделывал его.
Появился у нашего отшельника товарищ. Целый год приходил к нему большой медведь и пустынник делился с ним хлебом.
Н. Рерих.
Сергий - строитель
М. Нестеров.
Юность преподобного Сергия Радонежского
В 23 года Варфоломей принял монашеский постриг. Это свершилось 7 октября. Сейчас это день памяти святого мученика Сергия. При пострижении Варфоломей получает новое имя – Сергий. С этим именем он и войдёт в историю как великий русский святой - Сергий из Радонежа, Сергий Радонежский. Он решил посвятить свою жизнь Богу, молиться за Русь-матушку и за всех русских людей.
Постепенно к Сергию потянулись, новые люди. Построили кельи, поставили большой забор для защиты от зверей - получился монастырь.
С. Ефошкин.
Преподобный Сергий. Строительство обители
А. Васнецов.
Троице-Сергиева лавра.
А какой монастырь без игумена? Попросили Сергия. Сергий, став игуменом, оставался тихим, кротким, работящим. Всё делал сам: молол муку и пёк просфоры, кроил и шил одежду, рубил дрова, ходил к источнику за водой. А одежда на нем была прежняя: старенькая, вся в заплатах. Он себя не выделял и между людьми не делал разницы. И простого крестьянина, и знатного князя привечал и любил одинаково. А за это и его все любили и почитали.
С. Ефошкин.
Преподобный Сергий. По воду
С. Ефошкин.
Преподобный Сергий. За хворостом
Много забот Сергий уделял составлению библиотеки. Книги не только переписывались в монастыре, но и покупались. Так с самого основания Сергиева Лавра стала очагом обширной литературной деятельности.
«Чудо для Церкви нормально. …Церковь пропитана чудесами Божиими. Чудесами исцеления, и вразумления, и наказания, и поднятия со дна погибели. Творит чудеса Бог, но являет их через чудотворцев», – говорил священник Даниил Сысоев. Таким чудотворцем был и Сергий Радонежский.
В монастыре часто голодали, однажды братия зароптала, а Сергий призвал их взглянуть на птиц, которых питает Отец Небесный. Не успел он договорить, как в ворота монастыря постучали, кто-то привёз много хлеба. Отслужив молебен, сели за трапезу и удивились, что хлебы тёплые. Тёплыми они оставались и на второй и на третий день. И пищу братия стали получать в изобилии.
Воду в монастырь приходилось носить издалека. Сергий пошёл в овраг перед монастырём, преклонил колена, помолился. И внезапно на этом месте забил источник, бьёт он и поныне.
По молитвам святого исцелялись многочисленные больные.
Н. Климова.
Воскрешение мальчика
С. Чикуньков.
Воскрешение отрока
Многие годы Русь жила под гнетом монголо-татар. Они жгли города и села, грабили и убивали людей. А согласия в русских князьях не было. Они часто воевали друг с другом. Сергий видел своё предназначение в освобождении Руси от ордынского ига. Он помог князьям помириться и объединиться. Московский князь Дмитрий решил дать бой врагу на поле Куликовом. Он приехал к Сергию просить благословения на бой с татарами. А бой предстоял страшный - татарский предводитель Мамай собрал огромное войско.
А. Кившенко.
Преподобный Сергий благословляет Дмитрия Донского
С. Ефошкин.
Преподобный Сергий.
Благословение князя Дмитрия Иоанновича со дружиною на битву
П. Рыженко.
Благословение Сергия
Ю. Понтюхин.
Дмитрий Донской и Сергий Радонежский
Опустела Святая Русь, и мужчины, и юноши - все пошли на поле Куликово. И приказал тогда Дмитрий своему войску переправиться на правый берег Дона, а мосты разрушить, чтобы пути для отступления не было. Или умрем, или победим!
Вот подошло войско татарское, и было оно в четыре раза больше русского. Вышел вперед татарский богатырь Челубей. Татары и говорят:
Кто хочет сразиться с нашим великаном?
Все молчат: страшно!
И вышел тогда богатырь-монах Александр Пересвет, посланный Сергием. Противники сблизились, ударили друг друга тяжёлыми копьями и упали замертво. И началась страшная, жестокая битва. Погибло великое множество воинов. Но Русь одолела врага. Это было 7 сентября 1380 года. За эту победную битву князя Дмитрия стали звать Донским.
И. Глазунов.
Поединок Пересвета с татарским богатырём Темир-Мурзой(Челубеем)
М. Авилов.
Поединок Пересвета с Челубеем
Слава о Сергии Радонежском разнеслась по всей Руси. Разрастался и хорошел созданный Сергием Троицкий монастырь. Стали называть его Троице-Сергиевым, а потом еще и лаврой. Более 40 обителей было основано Сергием и его учениками:
Н. Пучков.
Свято-Троице-Сергиева лавра
Умер Сергий Радонежский 25 сентября 1392года, а через 30 лет, 5 июля 1422 года, были обретены нетленными его мощи. В 1919 году мощи Сергия Радонежского подверглись вскрытию и до 1946 года находились в музее, а затем были возвращены церкви.
В. Нестеренко.
Игумен земли русской
Святой не оставил ни одного сочинения, ни одной строки, кроме слов завещания – пребывать в православной вере, сохранять чистоту душевную и телесную, довольствоваться имеющимся, вместо славы в жизни ожидать награды от Бога, – но его жизнь и деяния неотъемлемы от судьбы Руси. И спустя 700 лет о нём помнят, ему молятся и ощущают его присутствие.
Дни памяти Преподобного Сергия Радонежского православной церковью:
25 сентября (8 октября) - преставление; 5 (18) июля - обретение мощей; 6 (19) июля - Собор Радонежских святых; 24 августа (6 сентября) – явление Богородицы преподобному Сергию.
Шумейко, К. Жизнь и завещание преподобного Сергия / Карина Шумейко // Тайны и преступления. – 2014. – № 4. – С. 21–32. – (Пути Господни).
[Репродукции картин русских и российских художников] [Электронный ресурс] // Режим доступа: images.yandeks.ru> Житие Сергия Радонежского в картинках – Загл. с экрана.
Составитель Фёдорова О.Ю., зав. сектором МБО ЦБ им. А. Н. Зырянова.
К 700-летию Преподобного Сергия Радонежского
1. Атрощенко, О. «Раскалённый убор православия: Преподобный Сергий Радонежский и тема святости в живописи Михаила Нестерова / Ольга Атрошенко // Родина. – 2014. – № 5. – С. 98–103.
2. Борисов, Н. Выбор / Николай Борисов // Наука и религия. – 2014. – № 1. – С. 6–11; № 2. – С. 9–10. – (К 700-летию Преподобного Сергия Радонежского).
3. Борисов, Н. Негасимая свеча / Николай Борисов // Наука и религия. – 2014. – № 5. – С. 6–7. – (К 700-летию Преподобного Сергия Радонежского).
4. Борисов, Н. Эпоха Преподобного Сергия / Николай Борисов // Родина. – 2014. – № 5. – С. 4–8. – (Современные размышления).
5. Данилевский, И. Как Сергий Радонежский стал героем Куликовской битвы / Игорь Данилевский // Родина. – 2014. – № 5. – С. 4–8. – (Наше исследование).
6. Духанина, А. Житие и почитание Сергия Радонежского / Александра Духанина // Родина. – 2014. – № 5. – С. 69–71. – (Устои).
7. Заховаева, А. Вскрытие мощей: взгляд из толпы / Анна Заховаева // Родина. – 2014. – № 5. – С. 109.
8. Иртенина, Н. Стефан, брат Сергия / Наталья Иртенина / Наука и религия. – 2014. – № 3. – С. 24–29. – (Мир православия).
9. Кузьмин, А. Судьба прижизненная и посмертная: участь родственников преподобного Сергия Радонежского в XIVв. – первой половине XVI века / Андрей Кузьмин // Родина. – 2014. – № 5. – С. 77–81. – (Традиции).
10. Лобачёв, В. Преобразователь / Валерий Лобачёв // Наука и религия. – 2014. – № 5. – С. 2–5. – (К 700-летию Преподобного Сергия Радонежского).
11. [Молодые годы ростовского боярина Варфоломея Кирилловича; Заметки к судьбе Варфоломея-Сергия ] / Юрий Селезнёв, Владимир Кучкин // Родина. – 2014. – № 5. – С. 22–32. – (Начала).
12. «Отечеству нашему пресветлый светилиниче». К 700-летию со дня рождения Сергия Радонежского: [список житийных и богослужебных материалов; исторических работ; художественных произведений; книг для детей; книг по искусству ] // Мир библиографии. – 2014. – № 1. – С. 29–37. – (История в лицах и документах).
13. Почекаев, Р. «А поможет ти Бог и Святая Троица»: почему Сергий Радонежский призывал на борьбу с Ордой? / Роман Почекаев // Родина. – 2014. – № 5. – С. 54–56. – (Подробности).
14. Свокс, А. «Великий общинник и подвижник из «иерархии света»: Преподобный Сергий Радонежский в жизни и творчестве Николая Рериха / Анастасия Свокс // Родина. – 2014. – № 5. – С. 104–105.
15. Сергию Радонежскому 700: специальный проект // Родина. – 2014. – № 5.
16. Федорец, А. Образ Сергия Радонежского в живописи Михаила Васильевича Нестерова / Анна Федорец // Наш современник. – 2012 – № 5. – С. 274–281.
17. Фирсов, С. Русский параклет / Сергей Фирсов // Звезда.– 2012. – № 9. – С. 114–131.
Эту и другую литературу по теме можно найти в
зале периодики и методическом отделе
Центральной библиотеки им. А.Н. Зырянова
(ул. Свердлова, 57).
Фёдорова О.Ю., зав. сектором МБО ЦБ им. А. Н. Зырянова.
