Славянские заговоры в фольклоре
(ТРУДОВЫЕ ПЕСНИ, ГАДАНИЯ, ЗАГОВОРЫ)
Реконструкция системы раннетрадиционного фольклора восточных славян, даже в самом общем виде, - дело будущего. В настоящее время наука располагает скудными фактами.
Развитие фольклора происходило как наслоение новой художественной традиции на старую систему. Отголоски древнего фольклора, более или менее выраженные, сохранились в поздние времена, дошли до наших дней. Они проявляются во многих жанрах классического фольклора: сказках, былинах, балладах, обрядовой поэзии, пословицах, загадках и проч.
В этой главе мы рассмотрим трудовые песни, гадания и заговоры - в том виде, какими они были уже в позднее время.
Трудовые песни
В происхождении и развитии фольклора огромную роль играла трудовая деятельность.
Во время трудовых процессов, требовавших постоянных ритмических усилий, уже в глубокой древности зародились трудовые песни. Они известны у всех народов и исполнялись при подымании тяжестей, забивании свай, вспахивании поля, водо-черпании, ручном помоле зерна, выделке льна, во время гребли и проч. Такие песни могли исполняться при одиночной работе, но они особенно были важны при работе совместной. Песни содержали команды к одновременному действию. Их основным элементом был ритм, организовывавший процесс труда. Немецкий исследователь К.Бюхер писал: "...Мы приходим к выводу, что на низших ступенях своего развития работа, музыка и поэзия представляли собой нечто единое, но что основным элементом этого триединства была работа, между тем как остальные составные части имели только второстепенное значение. То, что их соединяло, был общий присущий им всем ритм, который являлся сущностью как древней музыки, так и древней поэзии..."
В русском фольклоре сохранились и дошли до нашего времени отголоски древних трудовых песен, не утратившие своих производственных функций. Это так называемые "дубинушки" - припевы в бурлацких песнях, исполнявшихся на Каме, Дону и в особенности на Волге. Их пели бурлаки, носильщики, лодочники, грузчики. В зависимости от вида труда, его ритма, создавался ритмический рисунок припева (образцы текстов приведены в Хрестоматии).
Бюхер отмечал: "Большинство песен этой группы носят следы чрезвычайно древнего происхождения; наиболее древние из них приводят нас даже к тем простейшим звукам природы, из которых, по всеми принятой гипотезе, произошла человеческая речь". В числе таких "простейших звуков" он назвал айда, да! волжских бурлаков. И далее: "Все это восклицания, всегда и повсеместно вырывающиеся из сдавленной груди во время быстрой тяжелой и напряженной работы, они вырываются бессмысленно, непроизвольно, и все же приносят облегчение. Вместе с тем они являются знаком для соединения многих отдельных слабых сил в единую гигантскую мощь, поэтому они повторяются, хотя и в самых разнообразных вариациях, в виде припева в большинстве песен этой группы: в виде djahoe яванцев, mahaha hoho, mahaha ngo! индусских и oi gawa! японских носильщиков паланкинов, в веселом hi ho pp! работников, вколачивающих сваи, в huro joley гельголандцев, в pisombo! далматов, в быстром gichong, gichong японских гребцов и в тяжелом стоне эй, ухнем, вырывающемся из глубины души русских бурлаков. Многие из этих восклицаний передавались веками от поколения к поколению..."1.
Припев, собственно и являющийся древнерусской трудовой песней, возник при коллективных работах по валке деревьев, когда расчищались участки от леса для земледелия. "Дубинушка " - дерево, дуб2; "идет-идет " - падает, валится. На постоянную значимость этой работы указывает древнерусское название января: сеченъ (одно из толкований: "время вырубки леса").
Подбирая артель бурлаков, хозяин особое значение придавал запевале, который исполнял, а точнее - импровизировал куплеты бурлацкой песни; ее припев подхватывал хор. Припев был сигналом к одновременному напряжению всех сил. Слова куплета должны были подстрекнуть товарищей к работе (насмешкой, бранью или ссылкой на мнение зрителей); они содержали
размышления о самой работе, об орудиях труда, передавали радость или недовольство, могли содержать жалобы на тягость работы и на малое вознаграждение.
В середине XIX в. труд бурлаков ушел в прошлое. "Дубинушки" были использованы в профессиональном искусстве (литературе, музыке, живописи). Они воспринимались как символ тяжелого труда угнетенного народа.
Гадания. Заговоры
Приметы, гадания, колдовство, заговоры известны у всех народов. В их основе лежит мифическое восприятие мира, придававшее окружающему особый, сокровенный смысл. В древности они были основаны на образном, метафорическом мышлении, уподоблении по аналогиям. Поразительна живучесть этих явлений: суеверия и колдовство, особенно в модернизированном обличье, существуют и в наши дни.
Гадание - средство распознания будущего. Гадающий не пытается влиять на естественный ход событий, а лишь стремится проникнуть в скрытые тайны. Чтобы распознать будущее, следовало обратиться к нечистой силе, поэтому гадание осознавалось как грешное и опасное занятие (к примеру, гадающие снимали с себя кресты). Для гаданий избирались места, где, по представлению народа, можно было вступить в контакт с обитателями "иного мира" (перекресток, баня, кладбище и проч.), а также такое время суток, в которое этот контакт был наиболее вероятен (вечер, полночь, до первых петухов). Тем не менее в гадания проникли и христианские образы.
Приведи в тот храм,
Где венчаться нам!1
Гадая, люди стремились получить ответ на тот или иной важный для них вопрос: о здоровье, об урожае и приплоде скота, о судьбе ушедшего на войну... Наиболее многочисленны были гадания девушек о предстоящем замужестве.
В основе гаданий лежал прием истолкования "знаков": звуков; случайно услышанных слов; отражений в воде; очертаний
вылитого в воду растопленного воска, олова или же яичного белка; поведения животных; брошенных предметов (венка, валенка) - и проч. Для получения этих "знаков" предпринимались действия, в которых использовались предметы, животные, растения. Иногда действия сопровождались словесными формулами:
Полю, полю снежок1, там мой женишок.
Где собачка взлает, там он пребывает.
Существовал обычай прикреплять гадания к календарным дням: Масленице, Юрьеву дню, Пасхе, Троице, на Ивана Купа-лу и особенно - к зимним святкам.
Наиболее развитыми в художественном отношении были святочные подблюдные гадания - коллективные гадания о будущем. В них первостепенную роль играла символика специальных подблюдных песен.
Название "подблюдные" произошло от типа гаданий. Собравшись в какой-либо избе, участники (чаще всего девушки) брали блюдо (чашу), клали в него, снимая с себя, кольца или другие мелкие предметы, наливали в блюдо воду и покрывали платком. (Известна также разновидность этого обряда без воды.) Хором исполнялись песни - поэтические предсказания, а кто-либо, не глядя, вынимал из блюда положенные туда предметы. Сначала воздавали честь хлебу и лишь затем пели другие песни. Они могли предвещать богатство, свадьбу, продолжение девичества, несчастье, смерть. Чью вещь вынимали, к тому и относилось предсказание. Число песен зависело от числа гадающих.
Основными поэтическими символами были универсальные образы хлеба, золота, дома, дороги, дерева. В песнях, предрекающих урожай и богатство, наиболее характерным был образ хлеба и связанных с ним зерна, снопов, квашни, дежи. Богатство символизировали также образы щуки, медведя, мыши. Несчастье или смерть предрекали карканье вороны, поминальный блин, белое полотно, гроб. Замужество - кот с кошуркой, а также символы свадебных песен и обрядов, часто парные: соболь с куницей, береза с дубом, два голубочка; венчальное кольцо. Песенные предсказания имели постоянный, традиционный смысл, но в отдельных случаях в их истолковании допускалось варьирование.
Для композиции подблюдных песен характерны заключительные формулы закрепки, исполнявшиеся после каждой песни:
Кому вынется, тому сбудется,
Тому сбудется, не минуется;
Кому спели,
Тому добро!
А кому-то эта песня достанется,
Тому сбудется-вспамятуется.
Нередко после каждого двустишия повторялся рефрен: "Слава!", "Слава, ладо мое!", "Ладо ладу ", "Диво ули ляду!" и др. Рефрены (содержащие обращение к славянскому богу любви Ладу), а также напевы подблюдных песен обнаруживают их связь с песнями весенне-летнего календаря.
Разновидностью подблюдных песен были, по народной терминологии, йлии: каждая песня начиналась со специального запева, обращенного к Илье-пророку, которого народ соединил с древним небесным божеством - громовником (возможно, Перуном):
Как сегодня у нас страшные вечера, Илия!
Страшные вечера да васильевские, Илия!
Поют песни первоначальные, Илия!
Призыв этого божества мог выражаться только в рефрене:
"Шею, идею!"
Святочные гадания описаны в русской литературе ("Светлана" В. А. Жуковского,"Евгений Онегин" А. С. Пушкина, "Война и мир" Л. Н. Толстого).
Заговор (или заклинание) - произведение магического характера, произносимое с целью воздействия на окружающий мир, его явления и объекты, чтобы получить желаемый результат. Заговоры - составная часть колдовства. Произнесение заговора часто сопровождалось действиями с водой, огнем, различными предметами и проч., а также крестным знамением. Произнося лечебные заговоры (например, в бане), больному давали настои целебных трав, сплевывали, применяли массаж, элементы гипноза.
Самые древние заговоры были короткими, поясняющими магические действия. Колдовство и вообще могло не сопровождаться словом, а состоять только из одних действий (см. Хрестоматию). Ритуальность исполнения заговоров требовала определенного времени и места (на утренней или вечерней заре, в полночь, в Великий Четверг; у реки, у куриного насеста, в печи и проч.).
Мифологи видели в заговорах древние мифы-молитвы, обращенные к языческим божествам. И в наше время заговоры рассматривают как источник реконструкции мифопоэтического мира. С мифами их сближает отождествление природного и человеческого, обращение к мифологическим персонажам (при- родным стихиям, космическим объектам, мифическим существам). Заговоры испытали значительное влияние христианства: как обряда (крестное знамение, молитва), так и книжности (например, часто упоминаются христианские святые).
Важный признак заговора - вера в магическую силу слова. Это отразили его народные названия: заговор, наговор, шепта-ние, слово, молитва. Нехитрыми заговорами от ушиба, пореза, чирья и т. п. владел каждый человек. Однако еще А. Н. Афанасьев подчеркивал, что заговоры - это "предмет тайного ведения знахарей, колдунов, лекарек и ворожеек. <...> Они непригодны для забавы и, как памятники вещего, чародейного слова, вмещают в себе страшную силу, которую не следует пытать без крайней нужды; иначе наживешь беду"1.
Заговоры передавались от старшего к младшему, чаще по родственникам. Существовало убеждение в том, что колдуны должны перед смертью обязательно избавиться от своих знаний и что они могли это сделать обманом (для этого им достаточно было притронуться к другому человеку).
Верили также, что текст заговора изменять нельзя, иначе ослабнет его сила. Поэтому, не надеясь на память, заговоры заносили в тетрадки. Сложилась даже письменная форма их бытования. Однако, несмотря на это, заговоры, как всякое фольклорное явление, были подвержены вариативности. В конце заговора исполнитель мог произнести слова, "нейтрализующие" возможные ошибки:
Будьте мои слова и наговоры.
Некоторые недоговоры,
Исполнъш-полна крепки-лепки... И т. д.
Разрушить или ослабить силу заговора мог только другой заговор. В поздней традиции заговор не всегда требовалось произносить: достаточно было записать его на бумагу и носить в ладанке на груди (например, "Сон Свет-Богородицы" - дорожный оберег путников, путешественников).
Заговоры были универсальны в бытовом применении: хозяйственные (земледельцев, пастухов, охотников, на удачную торговлю...); лечебные; любовные (их называли присушки или от-сушки); социально-бытовые (на царские очи, как отпереться от пытки, на суд идучи, от пули на войне...). Наиболее многочисленны лечебные заговоры. Направленность заговоров, как и всякого колдовства, могла быть не только доброй, но и злой, что выражалось в стремлении нанести кому-то урон, наслать порчу. Поэтому различали "белые" и "черные" заговоры.
Персонажи заговоров очень многообразны. Это олицетворенные носители зла: двенадцать сестер - двенадцать дочерей Иродовых, тоска, сухота, бес Салчак, худое, Грыз Грызец, звих, гром гремучий... С другой стороны, многочисленные помощники, которые осуществляют просьбы или приказания: Божья Матерь (Мати Пресвятая Богородица), Святой Спаситель (Иисус Христос, Господь), Егорий Храбрый, батюшка святой отче Симон, красно солнышко, светлый месяц, звезды частые, утренняя зорюшка, ветры буйные, вихорь, огонь, огненный змей, батюшка черный дым, водичка-матушка, матушка змея-шкуропея...
В художественной системе заговоров необходимо отметить богатство эпитетов. Большую роль в них играет прием сравнения. Например:
Как ты, во дичка-матушка.
Убегаешь, не жалеешь
Ни бережков, ни камешков,
Так и мне не жалеть.
В то же время существуют заговоры и без этого приема, что говорит о многообразии их форм. Г. А. Барташевич называет заговоры-обращения, заговоры-просьбы, заговоры-формулы пожелания, заговоры-молитвы, эпические заговоры с развитым центральным образом, заговоры типа абракадабр, заговоры-диалоги, заговоры-лечебные советы, - и это еще не все типы1.
В эпических заговорах с развитым центральным образом были постоянные элементы композиции: зачин (молитвенное вступление), эпическая часть (описание обрядовых действий, действительных или символических), выражение пожелания, закрепка-концовка. Обычно действие происходит на море-Окияне, на острове Буяне, посреди которого стоит медный столб от земли до
неба, или лежит бел Алатырь камень. Действие также может разворачиваться в горах, в чистом поле.
Построение заговора представляет собой последовательное сочетание формул. Фольклорная формула - устойчивая словесная конструкция, как правило, ритмически упорядоченная и имеющая характер законченного суждения. Формула повторяется в разных произведениях жанра (многие жанры фольклора выработали свои формулы).
В заговорах наиболее употребительны были начальные формулы (молитвенные вступления) и заключительные (закрепки), которые могли завершаться "зааминиванием".-. Например:
Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! Аминь.
Господи благослови, Христос!...
(Начальная формула)
...Будьте мои слова крепки и прочны.
Ключ - замок.
Аминь, аминь, аминь!
(Заключительная формула).
Разнообразные формулы использовались внутри текста: чудесного одевания, устрашения, отсылки в "иной мир", врачебного совета, угрозы, проклятия, пожелания... Особенно важна формула ссылания зла (в "белых") и нанесения зла (в "черных" заговорах), в которой обычно представлены перечисления:
...И нанеси на его тоску тоскущую.
Сухоту сухотушую,
Плачь неумолимую -
В ясны очи.
Черны брови,
Легкие, печени и сердце,
Кровь его горячую,
Чтобы кипела его кровь горячая
Обо мне рабе Божьей Акулине,
И казалась бы я ему
Милее отца и матери
И всех друзей и товарищей...
Стилистика "белых" и "черных" заговоров могла повторяться по принципу зеркального отражения: Стану я, раб Божий (имя рек), благословясь, выйду перекрестясь, из избы дверьми, из
двора воротми... ("белый" заговор); Стану я, раб Божий (имя рек), не благословясъ, и пойду не перекрестясь, из избы не дверьми, из ворот не в ворота; выйду подпольным бревном и дымным окном... ("черный" заговор)1.
Важные элементы заговорных формул - эпитеты, сравнения, символы. Предполагается, что формульная природа заговоров восходит к песенному магическому синкретизму, поэтому в них развита ритмика, а иногда возникали рифмы:
Иди, худое,
За лихие болота,
За гнилую колоду,
Где быки не ревут,
Петухи не поют.
Там ваше гулянье,
Там ваше красованье,
Там вечная жизнь.
Несмотря на утилитарную направленность, многие заговоры являли образцы высокого поэтического искусства. Любовные заговоры А. А. Блок назвал "поэмой тоски и страсти"2.
ЛИТЕРАТУРА К ТЕМЕ
Тексты.
Майков Л. Н. Великорусские заклинания - СПб., 1869. [Зап. РГО по отделению этнографии. - Т. II]. (2-е изд., испр. и доп.: СПб., 1994).
Банин А. А. Трудовые артельные песни и припевки. - М., 1971.
Русские заговоры / Сост., предисл. и примеч. Н. И. Савушкиной.- М., 1993.
Исследования.
Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований в связи с мифическими сказаниями других родственных народов: В 3-х т. - М., 1865-1869. (Репринт. переизд.: М., 1994).
Забылин М. Русский народ: Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. - М., 1880. (Репринт. переизд.: М., 1989).
Фаминцын А. С. Божества древних славян. - СПб., 1884. (2-е изд.: СПб., 1995).
Зеленин Д. К. Избранные труды. Статьи по духовной культуре. 1901 - 1913 / Вступ. ст. Н.И.Толстого; Сост. А. Л. Топоркова. - М., 1994.
Аничков Е. В. Язычество и Древняя Русь. - СПб., 1914. Зеленин Д. К. Избранные труды. Очерки русской мифологии: Умершие неестественною смертью и русалки / Вступ. ст. Н. И. Толстого; Подгот. текста, коммент., указат. Е. Е. Левкиевской. - М., 1995. (Первое изд.: Пг., 1916).
Познанский Н. Ф. Заговоры. Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул. - Пг., 1917.
Иванов В. В., Топоров В. Н. Исследования в области славянских древностей: Лексические и фразеологические вопросы реконструкции текстов. - М., 1974.
Фольклор и этнография: Связи фольклора с древними представлениями и обрядами / Отв.ред. Б. Н. Путилов. - Л., 1977.
Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2-х т. - М., 1980 (т. 1); 1982 (т. 2). (2-е изд.: М., 1987, 1988).
Мачинский Д. А. "Дунай" русского фольклора на фоне восточнославянской истории и мифологии // Русский Север: Проблемы этнографии и фольклора. - Л., 1981. - С. 110-171.
Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. - М., 1981.
Колесов В. В. Мир человека в слове Древней Руси. - Л., 1986.
Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. - М., 1987.
Славянский и балканский фольклор. Реконструкция древней славянской духовной культуры: источники и методы / Отв. ред. Н. И. Толстой. - М., 1989.
Трубачев О. Н. Этногенез и культура древнейших славян: Лингвис-тич. исследования. - М., 1991.
Кирдан Б. П. Из истории календарей // Сказка и несказочная проза: Межвуз. сб. науч. трудов. - М., 1992. - С. 151-160.
Харитонова В. И. Заговорно-заклинательная поэзия восточных славян: Конспекты лекций. - Львов, 1992.
Елеонская Е. Н. Сказка, заговор и колдовство в России: Сб.трудов / Сост. и вступ. ст. Л. Н. Виноградовой. - М., 1994.
Славянская мифология: Энциклопедический словарь. - М., 1995.
Славянские древности. Этнолингвистический словарь: В 5-ти т. - Т. I: А-Г / Под ред. Н. И. Толстого. - М., 1995.
Толстой Н. И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. - Изд. 2-е, испр. - М., 1995.
Русские / Отв. ред. В. А. Александров и др. - М., 1997.
Кляус В. Л. Указатель сюжетов и сюжетных ситуаций заговорных текстов восточных и южных славян / Отв. ред. В. М. Гацак. - М., 1997.
КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ
1. Расскажите о производственных функциях трудовых песен.
2. В чем сходство и в чем отличие гаданий и заговоров?
3. Дайте определение фольклорной формулы. Приведите примеры заговорных формул.
ЗАДАНИЕ
С помощью дополнительной литературы подготовьте устное сообщение на одну из тем: "Этногенез и культура древнейших славян", "Язычество древних славян", "Божества древних славян", "Язычество Древней Руси", "Мир человека в слове Древней Руси", "Языческий пантеон князя Владимира", "Хранители мифологии" - или на какую-либо другую.
КЛАССИЧЕСКИЙ ФОЛЬКЛОР
Классический фольклор - богатая система развитых, художественно полноценных жанров. Она продуктивно функционировала в течение веков, была тесно связана с феодальным бытом и патриархальным сознанием народа.
Произведения классического фольклора принято делить на обрядовые и внеобрядовые.
ОБРЯДЫ И ОБРЯДОВЫЙ ФОЛЬКЛОР
Обрядовый фольклор составляли словесно-музыкальные, драматические, игровые, хореографические жанры, которые входили в состав традиционных народных обрядов.
В жизни народа обряды занимали важное место. Они складывались из века в век, постепенно накапливая разнообразный опыт многих поколений. Обряды имели ритуально-магическое значение, содержали правила поведения человека в быту и труде. Их принято делить на трудовые (земледельческие) и семейные. Русские обряды генетически связаны с обрядами других славянских народов и имеют типологическое сходство с обрядами многих народов мира.
Обрядовая поэзия взаимодействовала с народными обрядами, содержала элементы драматической игры. Она имела ритуально-магическое значение, а также выполняла психологические и поэтические функции.
Обрядовый фольклор синкретичен по своей сути, поэтому его целесообразно рассматривать в составе соответствующих обрядов. Вместе с тем отметим возможность иного, строго филологического подхода. Ю. Г. Круглов выделяет в обрядовой поэзии три вида произведений: приговоры, песни и причитания. Каждый вид составляет группа жанров1.
Особенно важны песни - древнейший пласт музыкально-поэтического фольклора. Во многих обрядах они занимали ве-
дущее место, сочетая магическую, утилитарно-практическую и художественную функции. Песни исполнялись хором. Ритуальные песни отражали сам обряд, способствовали его формированию и реализации. Заклинательные песни были магическим обращением к силам природы с целью получить благополучие в хозяйстве и семье. В песнях величальных поэтически идеализировались, прославлялись участники ритуала: реальные люди или мифологические образы (Коляда, Масленица и др.). Противоположны величальным были корильные песни, которые высмеивали участников ритуала, нередко в гротескной форме; их содержание было юмористическим или сатирическим. Игровые песни исполнялись во время различных молодежных игр; в них описывались и сопровождались имитацией полевые работы, разыгрывались семейные сцены (например, сватовство). Песни лирические - наиболее позднее явление в обряде. Их главное назначение - выражать мысли, чувства и настроения. Благодаря лирическим песням создавался определенный эмоциональный колорит, утверждалась традиционная этика.
Министерство Образования и Науки РФ
ФГБОУ ВПО «Удмуртский Государственный Университет»
Факультет Журналистики
Реферат
«Характеристика одного
из традиционных жанров
русского фольклора
– заговоров»
Выполнила:
Александрова
Анастасия
ОБ 031300 –
11
Проверила:
Игнатова
Анастасия Вячеславовна
Ижевск,
2011 г
Введение
«Русский народ
создал огромную изустную литературу:
мудрые пословицы и хитрые загадки,
весёлые и печальные обрядовые
песни, торжественные былины, - говорившиеся
нараспев, под звон струн, - о славных
подвигах богатырей, защитников земли
народа – героические, волшебные, бытовые
и пересмешные сказки.
Напрасно думать,
что эта литература была лишь плодом
народного досуга. Она была достоинством
и умом народа. Она становила и
укрепляла его нравственный облик,
была его исторической памятью, праздничными
одеждами его души и наполняла
глубоким содержанием всю его
размеренную жизнь, текущую по обычаям
и обрядам, связанным с его
трудом, природой и почитанием отцов
и дедов».
Слова А. Н. Толстого
очень ярко и точно отражают суть
фольклора.
Фольклор
– это народное творчество, очень нужное
и важное для изучения народной психологии
в наши дни. Фольклор включает в себя произведения,
передающие основные важнейшие представления
народа о главных жизненных ценностях:
труде, семье, любви, общественном долге,
родине. На этих произведениях воспитываются
наши дети и сейчас. Знание фольклора может
дать человеку знание о русском народе,
и в конечном итоге о самом себе.
Выделяют несколько
жанров фольклора – это гадания,
заговоры, обрядовые песни, былины,
сказки, пословицы, поговорки, загадки,
былички, пестушки, заклички, частушки
и т. д.
Мы рассмотрим
один из этих жанров фольклора –
заговор.
3
Характеристика
заговоров
Что
такое заговор?
Определение
из словаря русского
языка Ожегова:
Заговор (в суеверных
представлениях - магические слова, обладающие
колдовской или целебной силой заговора
от болезни.
Определение
из энциклопедического
словаря «Святая
Русь»:
Заговор
- магический
обряд, имеющий целью связь с потусторонними
силами (нечистой силой) для получения
помощи и поддержки. При этом произносили
определенные слова и совершали ритуальные
действия. Главными исполнителями заговоров
были знахари или колдуны, справедливо
считавшиеся в народе пособниками сатаны.
Заговоры делились на «добрые» и «зловредные».
Добрые заговоры были призваны вылечить
человека, обеспечить ему успех, отразить
от врагов. «Зловредные» - наслать порчу,
вызвать болезнь, навредить человеку.
Существовали заговоры любовные (присушки,
отсушки), хозяйственные, охотничьи, лечебные
(от сглаза, от зубной боли, от лихорадки
и другие), смертоносные (наслать смерть)
и прочее Русская церковь осуждала заговоры,
считая их сатанинским действом. Известно
множество следственных дел (XVI-XVIII вв.)
о заговорах и колдовстве. Многие заговоры,
сохранившиеся в русской деревне еще в
новое, ново- XX в., имели глубокие языческие
корни. Содержание их магических действий
осуществлялось как бы в центре мира, на
острове среди моря-океана, на Алатырь-камне,
возле священного дуба. «Заговорщики»
обращались к звездам, зорям, деревьям,
природным стихиям и древним языческим
персонажам.
Из
словаря астрологических
терминов:
Заговор
- заклинательная
словесная формула, произносимая с целью
4
вызывания или
предотвращения какого-либо события. Особенно
распространены
в славянских странах. Русские заговоры
часто обозначаются
и другими названиями,
в зависимости от их предназначения:
наговоры,
обереги, присушки,
отсухи, шептанья, слова и другие. В конце
многих заговоров
помещается закрепка: "Буди слово
мое крепко и лепко.
Ключ и замок
словам моим".
Заговоры произносились в сопровождении магических действий, при соблюдении ритуальных позиций и норм (в определенных местах, шепотом или с особенной постановкой голоса и т. д.), наговаривались на предметы, якобы обладавшие особой силой (на коренья, воду, огонь, кости, камни, медвежий ноготок, след ноги). Целью было достижение желаемых результатов в различных сферах жизни: хозяйственной ("от засухи", "на хороший урожай", "на посажение пчел в улей"), промысловой ("на удачную охоту"), военной ("от ратных орудий"), лечебной ("от лихорадки", "от зубной скорби"), семейной ("от тоски родимой матушки в разлуке с милым дитяткою"), любовной ("присушки" и "отсушки"). "Черные" З. имели целью нанесение вреда, зложелательство. Магическую основу заговорам составляли либо обращения за содействием к Богу, Богородице, ангелам, святым, солнцу ("Не пали и сжигай ты овощи и хлеб мой, а жги и пали куколь и полынь-траву"), к заре утренней и вечерней ("Пади ты на мою рожь, чтобы она росла как лес высока"), к ветрам буйным, к реальным и фантастическим предметам и локусам ("Океан-море", "Буян-остров"), либо сопоставления желаемого с различными действиями ("Как от воды камни отпрядывают... так бы прядали мимо меня стрелы"). Заговоры завершались "закрепкой" - формулой, подтверждавшей непреложность их действия. В заговорах мифологические, религиозные, магические мотивы соединяются с элементами высокой поэзии.
5
История
заговоров
Первые упоминания
о заговорах встречаются в
летописях, где упоминается о
клятвах, произносившихся в X в. при заключении
мирных договоров с греками. В памятниках
XII-XV веков упоминаются заговоры и чары,
бабы-чародейки. О массовом же распространении
заговоров свидетельствуют судебные дела
XVII-XVIII веков, так как знахарство жестоко
преследовалось церковью и государством.
Сборники "Великорусские
заклинания" (1869),подготовленный Л. Майковым;
"Русская народно-бытовая медицина"
Г.Попова (1903); "Заговоры, обереги, спасительные
молитвы и пр." Н.Виноградова; "Материалы
по этнографии русского населения Архангельской
губернии" (1878) П.С. Ефименко свидетельствуют
о повсеместном бытовании заговоров в
XIX начала XX веков среди народа.
Хотя упоминания
о самих текстах заговоров
известны давно, первые публикации, связанные
с исследованием этого жанра,
появились в середине XIX века. В 1841
году вышла в свет книга И.Сахарова
"Сказания русского народа". Одна
из частей труда И.Сахарова была озаглавлена
"Русское народное чернокнижие",
в этой части автор книги рассматривал
вопросы, связанные со знахарством, кудесничеством.
Продолжили изучение
заговоров за Сахаровым В.И.Даль
("О повериях, суевериях русского народа"),
Ф.И.Буслаев ("Исторические очерки русской
народной словесности"), А.Н.Афанасьев
"Поэтические воззрения славян на природу".
Эти работы стали основой собственно научного
изучения заговоров. Ф.И.Буслаев, А.Афанасьев,
В.Даль в своих работах затрагивали проблемы
происхождения заговора, его историческую
жизнь и развитие данного жанра.
Исследование
генезиса заговоров было продолжено
и рассмотрено в трудах
6
А.Н.Веселовского
("Разыскания в области русского духовного
стиха"), А.А.Потебни. Теория А.Потебни,
трактующая заговор "как словесное
изображение пожелания через сравнение",
развитая в работе "Объяснение малорусских
и сродных песен", оказала воздействие
на дальнейшее исследование заговора.
Огромный вклад
в изучение заговора внесла монография
Н.Ф.Познанского "Заговоры. Опыт исследования
происхождения и развития заговорных
формул". Можно сказать, в книге Н.Познанского
подведены весьма внушительные итоги
работы русских и европейских ученых в
области исследования заговора как жанра
устного народного творчества и изложен
личный подход автора книги к проблемам
происхождения заговора, его развития,
функционирования и т.д.
Значительна работа
А.Блока "Поэзия заговоров и заклинаний".
В своей статье поэт обратил внимание
на удивительную лиричность и поэтичность
заговора.
После 1917 года изучению
и собиранию заговоров в России
уделялось значительно меньше внимания,
чем они заслуживают.
В 1936 году на Всероссийской
конференции по фольклору был
прочитан обзорный доклад В.П.Петрова
о заговорах, но, к сожалению, он не был
сразу опубликован. В советское время
изучению заговоров были посвящены работы
А.М.Астаховой, П.Г.Богатырева, Н.И.Савушкиной,
З.И.Власовой, В.Н.Топорова и другие. В трудах
этих ученых особое внимание уделяется
изучению поэтики заговора, его структуры,
изменению этого жанра, композиции, образов.
Подробную классификацию персонажей (образов),
встречающихся в заговорах, представила
О.А.Черепанова в статье "Типологическая
и лингвистическая интерпретация некоторых
элементов заговоров". Известны работы,
посвященные изучению именно любовных
заговоров: Ю.А.Киселевой "О функциональносмысловой
структуре
7
любовных заговоров",
И.Чернова "О структуре русских любовных
заговоров".
Композиция
заговоров
По композиции
дошедшие до нас заговоры представляют
собой довольно пестрое явление. Можно
предположить, что наиболее древним видом
построения заговоров является их двухчастная
форма. В первой части дается описание
заговорного обряда, а во второй приводится
сама заговорная формула, заканчивающаяся
«закрепкой». Так, характерен заговор
на хороший рост растений. Он начинается
с описания самого заговорного действа:
«Встану я, раб божий (имярек), благословясь,
пойду помолясь из избы в двери, из дверей
в вороты, в чистое поле, прямо на восток
и скажу...» И далее после слова «скажу»
идет уже сама заговорная формула: «Гой
еси солнце жаркое, не пали и не пожигай
ты овощь и хлеб мой (имярек), а жги и пали
куколь и полынь-траву». И заканчивается
эта заговорная формула «закрепкой»: «Будьте
мои слова крепки и лепки» . Однако
такие двухчастные композиции в имеющихся
публикациях встречаются нечасто. С течением
времени, в связи с отмиранием заговорного
обряда, сокращается, а затем и совсем
отмирает первая часть заговора, содержащая
описание обряда. В зачинах многих заговоров
мы обнаруживаем влияние христианской
религии. Такие заговоры, как правило,
начинаются словами: «Господи боже, благослови
Христос!» , «Во имя отца и сына и святого
духа, аминь» и т. п. «Закрепка», которой
заканчивается заговорная формула, по
мнению заговаривающих, служит для закрепления
сказанного, повышения магической действенности
заговора. «Закрепки» нередко строятся
на принципе сравнения. И они также иногда
испытывают влияние христианской религии.
Вот пример такой «закрепки»: «Все мои
слова, будьте благословенны, сильны и
крепки, крепчае и жесточае и железа и
булату, и вострого ножа, и ногтей орлиных,
и всех моих сильных и крепких слов.
8
Казанская богородица
печать свою приложила златым своим
перстнем. Всегда отныне и до веку. Замок
камень. Аминь, аминь, аминь!». Поэтический
стиль и ритмика. В основе создания заговоров
лежит принцип сравнения тех или иных
явлений, образов или предметов. Необычно
широкое употребление сравнений составляет
их жанровую стилистическую специфику.
Нередки случаи, когда в заговоре применяется
не одно, а несколько сравнений. Так, в
одной «присушке» заговаривающий молодец
хочет, чтобы присушиваемая им девушка
так сильно тосковала по нему, как тоскует
«мать по дитяти, корова по теленке, кошка
по котятам, утка по утятам и т. д.». Иногда
сравнения в заговорах переходят в гиперболы.
Так, в одном заклинании заговаривающий
пастух говорит: «И как стекаются реки
к окиану морю с тонучих гор, с дремучих
лесов, со мхов и болот, и поточин, и с пахотных
земель, и с лесных покосов, так бы приходил
мой милой живот, крестьянский скот, сам
с лесу домой». Второй отличительной особенностью
стиля заговоров является довольно частое
употребление в них «сквозных эпитетов»,
которые служат средством усиления, подчеркивания
и выделения основной мысли. Так, в заговоре,
назначение которого «присушить» девушку,
сквозным эпитетом является прилагательное
«сухой». Вот отрывок из этого заговора:
«... у того у белого камня стоит сухое дерево,
у того сухого дерева стоит сухой мужик,
сечет сухое дерево и кладет на огонь.
Коль скоро и круто разгоралось сухое
дерево, так бы скоро и круто разгоралось
сердце у рабы божией (такой-то) по рабе
божием (таком-то)». Для поэтического стиля
заговоров характерно широкое употребление
всевозможных повторов, которые в значительной
мере обусловлены стремлением к максимальной
детализации и конкретизации. Примером
может служить заговор от змеиного ужаления.
«Ты, змея Ирина, ты, змея Катерина, ты,
змея полевая, ты, змея луговая, ты, змея
болотная, ты, змея подколодная, собирайтесь
у круг и говорите удруг, вынимайте нечистый
яд от суставов, от полусуставов, от жил,
от полужил, от полупожилков, от тридевять
суставов, от тридевять
9
полусуставов, от
черной шерсти, от белого тела, от чистой
крови, от чистого сердца, от буйной головы».
В приведенном примере слова «сустав»,
«полусустав» и «полужилия» употреблены
дважды, слово «змея» -шесть раз и предлог
«от» -тринадцать. Эти повторы значительно
усиливают выразительность заговора.
С особенностями синтаксиса, и прежде
всего широким употреблением повторов,
в заговорах связано своеобразие их ритмики.
Ритм в заговорной прозе основан на чередовании
определенных интонационно сходных речевых
отрезков, чаще всего лишенных какой-либо
соизмеримости (и по числу слогов, и по
расстановке ударений). Но иногда в заговорах
можно отметить И определенную соизмеримость
нескольких рядом стоящих речевых отрезков,
и даже рифму. Тогда перед нами - типичный
раешный стих". Приведем пример из одной
любовной «отсушки»: На море на окиане,
уста не растворяются, на острове на Буяне
сердце не сокрушается, стоит столб; Так
бы и у (имярек) на том столбе стоит дубовая
гробница: сердце бы не сокрушалося, в
ней лежит красная девица, кровь не разгоралася,
тоска-чаровница; сама бы не убивалася,
кровь у нее не разгорается, в тоску не
вдавалася. ноженьки не поднимаются, Аминь,
глаза не раскрываются, Своеобразная ритмика
заговоров заметно выделяет их из обыденной
разговорной речи, подчеркивает интонационную
необычность и тем самым увеличивает веру
в силу их магического воздействия. Придавая
большое значение интонационно-ритмической
организации речи в заговоре, А. Блок писал:
«Ритмическое заклинание гипнотизирует,
внушает, принуждает» . Из сказанного
очевидно, что жанр заговора отличается
ярким своеобразием как в своем назначении,
так и в содержании и художественной форме.
А. М. Горький отмечал, что заговоры, как
и другие виды старинного фольклора, играли
большую роль в жизни древнего человека.
В них, по определению Горького, выражалось
«стремление древних рабочих людей облегчить
свой труд, усилить его продуктивность,
вооружиться против четвероногих и двуногих
врагов, а также силою слова,
10
приемом «заговоров»,
«заклинаний» повлиять на стихийные, враждебные
людям явления природы» (Горький
М. Собр. соч. М., 1953, т. 27, с. 300).
Классификация
заговоров
Основы научного
подхода к изучению заговоров
и классификация заговоров, применяемые
в настоящее время были заложены
Л.Н. Майковым. Все заговоры он классифицировал
на: лечебные, любовные, промысловые, хозяйственные
и др., с выделением подтипов (например,
среди любовных заговоров выделяются
присушки и отсушки).
и т.д.................
В.П. Петров Заговоры. Публикация А.Н. Мартыновой // Из истории русской советской фольклористики. – Л.: «Наука». - Лен.отд., 1981. – С.77-142.
ЗАГОВОРЫ
Среди видов устного народного творчества заговоры занимают свое особое и своеобразное место. От прочих видов фольклора - песни, сказки, былины, легенды и т. д. - они отличаются тем, что представляют собою средства для достижения определенной практической цели. Заговоры утилитарны, они непосредственно связаны с бытом. В то время как текст песни, былины или сказки существует как нечто целое и самостоятельное, как весьма сложное и развитое словесное произведение, словесный текст заговорных формул в ряде примеров бывает иногда предельно прост и несложен. Словесная формула заговора обычно сосуществует с действием, причем действия оказываются взаимообратимыми и тождественными по функции. Предполагается, что одной и той же самой цели можно достичь и с помощью слова, и с помощью действия. Отсюда равнозначность и равноценность заговора и действия, несамостоятельность словесных формул, заменимость заговора действие. Часто словесная заговорная формула представляет собою только словесное выражение, словесное описание, изображение совершаемого действия. Связь в заговорах словесного текста с действием сближает заговоры с обрядовой поэзией. Даже в развитом заговоре не трудно вскрыть его первичные элементарные составные части, его производность по отношению к основным представлениям и взглядам. Заговоры - это «фольклор» в первичном и буквальном смысле этого слова.
Устойчивость формы и содержания заговоров, схематизм структуры, повторность образов, однообразие формул, предельная их упрощенность - все это обычно толковалось как указание на консервативную, вековую неизменность заговоров, их архаическую исконность, уходящую в седую древность. Что заговоры это реликты, - в этом сходились и представители мифологической школы, и психологической, и историко-сравнительной.
Представители мифологической школы (Ф. И. Буслаев, А. Н. Афанасьев и др.) вопрос о сущности и происхождении заговора решали, рассматривая заговоры как обломки и остатки древнеязыческой мифологии.
Афанасьев считал, что если в позднейших заговорах и встречаются имена христианских святых, то это только результат подновления, подстановки, замены языческих имен христианскими: «В эпоху христианскую эти древнейшие воззвания к стихийным божествам подновляются подставкою имен спасителя, богородицы, апостолов и разных угодников». 5 Таковы, по мнению Афанасьева, единственные изменения, которые претерпевают заговоры в течение тысячелетий. Тем самым задача исследователя, но мнению Афанасьева, и заключается в том, чтобы раскрыть в позднейших заговорах их первоначальное содержание как натуралистических мифов, мифов-молитв, обращенных к стихийным божествам, т. е., иначе говоря, мифов о небесных атмосферных явлениях, о грозе, о тучах и прежде всего о боге-громовнике.
О.Ф. Миллер утверждал, что возникли в более древние, «до-мифологические» времена, когда еще не было ни молитв, ни мифов и не существовало еще самого представления о божестве. В соответствии с этим он выдвигал положение, что не заговоры развились из молитв, но молитвы из заговоров.
А.А. Потебня и затем Ф. Ю. Зелинский утверждали «до-мифологический» характер заговоров. Они отстаивали мнение, что заговоры образовались независимо от таких понятий и представлений развитой мифологии, как божество, молитва и миф. Заговоры возникли, по утверждению Потебни, Зелинского, из чар, а чары в свою очередь - из приметы. Из приметы рождается чара; из чары заговор.
Историко-сравнительная школа, напротив, центр тяжести перенесла на содержание заговора и мнению о случайности содержания противопоставила утверждение о текстовой четкости и завершенности словесных формул заговора. А. Н. Веселовский утверждал, что «фантазия» «средневекового человека» творила без всякого отношения к «затаенной внутри мифической основе».
Наиболее древними русскими свидетельствами о заговорах являются летописные упоминания под 907, 945 и 971 гг. о клятвах, произносившихся при заключении мирных договоров с греками. При совершении торжественного клятвенного обряда дружинники, «некрещеная Русь», во главе с князем шли на холм, Где стоял Перун, складывали свое оружие (обнаженные мечи, щиты и стрелы), снимали с шеи золотые обручи и произносили над оружием словесную клятву. Клялись богами и оружием. «А не крещенье Русь полагають щиты своя и мече свое наги (т. е. обнаженные, вынутые из ножен,-В.П .), обруче свое и [прочаа] оружья, да кленутся о всемь, яже суть написана на харатьи сей». 4 2
Заговоры применялись во всех случаях и обстоятельствах жизни, как личной, так и хозяйственной и социальной: в случае болезни, неудачи в торговле, когда шли на суд, при падеже скита, чтобы вызвать любовь у женщины или же избавиться от любовной тоски, при выгоне скота в поле, перед началом кулачного боя и т.д. Заговоры произносились заблудившимся в лесу против лешего, против домового, против русалок. Существовали заговоры на выживание кикиморы, чтобы рожь хорошо росла, чтобы потух двора держался, чтобы лошади не выходили с паствы па другое место, при отыскивании кладов, от сглаза, от пули, чтобы свадьбу расстроить пли, напротив, укрепить. Наиболее распространенный вид заговоров - заговоры против болезней. Из 372 заговоров, помещенных в собрании Л. Н. Майкова, 6 8 275 относятся к числу последних.
Заговоры против болезней составляют наиболее типичную и своеобразную группу по характеру представлений и действий, с ним связанных. На этих заговорах мы по преимуществу и остановимся. Болезнь представлялась в заговорах как личное существо, вполне телесное и материальное. Она приходит, овладевает человеком, мучит, грызет его, «ест». Человек заболел - это значит, что болезнь избрала его своим местопребыванием. Представление о болезни носило личный характер, представление о причине заболеваний - пространственно-локальный: болезнь приходит.
Так, например, иногда лихорадку изображали в виде старухи, иногда-девицы с огненными волосами. По сообщению П.Чубинского, «холеру представляют в виде женщины, расхаживающей по селеньям и городам, в одной рубашке, с распущенными волосами». 7 0
…Совершенно естественно, если болезнь - это некоторое существо, которое вошло внутрь человека, обратиться к ней с просьбой уйти, оставить больного.
Формула словесного обращения - изгнания - одна из наиболее распространенных заговорных формул. Приведем наиболее типичные: «Выйдите все скорби и болезни!» (Майков, 52), «Крик, крик, поди на окиян море» (Майков, 57), «...изсчезни и иссохни, родимое колотье...». Болезнь убеждают, что там, куда она уйдет, ей будет несравненно лучше и приятнее, чем здесь, оставаясь в больном. С ней стараются поговорить «по-хорошему», договориться. «Здесь вам не житье-жилище, не прохладите. Ступайте вы в болота, в глубокие озера, за быстрые реки и темные боры: там для всех кровати поставлены тесовые, перины пуховые; там яства сахарные, напитки медовые; там будет вам житье-жилище, прохладище...» (Даль, 37).
Наличие взгляда на болезнь как на личное существо обусловливает применение, кроме словесных формул, также разного рода приемов, средств, действий, рассчитанных на то, чтобы так или иначе (в результате чисто физического воздействия), заставить болезнь покинуть больного. У больного лихорадкой пытаются вызвать рвоту, надеясь, что таким образом извергнется и лихорадка. С этой целью больным предлагают пить смесь сажи и табака» целовать сквозь платок собачий помет и проч. 7 2
В других случаях пытаются отравить существование незванной гостьи нестерпимо-отвратительными запахами, выкуривая ее жжеными волосами, конским копытом, летучей мышью, сушеной жабой, чешуей и др. Лихорадку лечат большею частью накуриванием, производящим такой угар, что непривычного будет рвать, как от самого большого приема рвотного (Чубинский, I, 118).
Болезнь не только выкуривают, ее также смывают. «Сухоты» можно «в бане замыть» и «водой отлить» (Виноградов, I, 124). Больному дают напиться, умыть лицо, руки, грудь около сердца. Его обрызгивают водою изо рта. Обрызгивая больного водою, говорят: «С гуся вада, с тибе худаба» (Добровольский, I, 175).
Однако обычно представление о смывании болезни водой перекрещивается с рядом других фольклорных представлений и верований. Вода должна быть «непочатая», «непитая», «зачерпнутая из трех колодцев».
Одним из способов удаления болезни является передача. Болезнь передают какому-либо другому существу или вещи.
Если хворь осела на лице больного, на его волосах, бровях, щеках, то ее снимают или же смахивают. Представлению, что хворь оседает на лице больного, приему смахивания болезни соответствует создание образ «метущей девицы с веником», введение в заговор как «смахивающего» персонажа, «девицы с шелковым веником».
Только что приведенные примеры показывают, как в заговорах возникают соответствующие заговорные образы и персонажи, которые находятся в непосредственной связи с представлением о причине заболевания и тем приемом, к какому прибегают, чтобы устранить болезнь: если болезнь смахивают, то в содержание заговора вводится образ девушки с веником, смахивающей болезни в «синее море».
Заговор «мифологизируется» вне какой-либо связи «с внутреннею потребностью точно выразить содержание поблекшего мифа», как совершенно верно выразился А. Н. Веселовский. 7 3 Образы и персонажи заговора создаются в полном соответствии с функциональным назначением заговора как практического средства устранить болезнь.
Подобная линия построения заговоров может быть отмечена и по отношению к той группе заговоров, в которых выступает тема «выклевывания болезни». Прием выклевывания болезни вытекает непосредственно из общего, того же взгляда на болезнь, что и приведенные выше: выговаривание, выкуривание, смывание, смахивание.
Заговор «от призора и наговора» начинается с традиционной формулы: «встану, пойду... в чистое поле, к синему морю». Затем следует столь же традиционная формула «камня на море»: «В окиян-море пуп морской; на том морском пупе - белый камень Олатырь; на белом камне Олатыре сидит белая птица». Белая птица, летая, прилетела из-за моря и села имяреку «на буйню голову, на саме тимя», «железным носом выклевывала, булатными когтями выцарапывала, белыми крыльями отмахивала призеры и наговоры, и всякую немочь за синее море, под белый камень, под морской пуп» (Виноградов, I, 35).
Представлению, что болезнь живое существо, отвечает представление, что ее можно умертвить, зарезать ножом, зарубить топором и т. д. Отсюда соответствующий прием «засекания болезни». Приведем несколько бесперсонажных заговоров. При лечении «черной болезни» должно в полок бани снизу воткнуть нож и трижды сказать: «Булатный нож, подрежь черную болезнь в ретивом сердце, в мозгах, костях и жилах» (Майков, 234).
Заговоры иногда встречаются с одним образом и с одной темой, но в большинстве случаев они комбинированные, т. е. соединяют несколько способов устранения болезни, несколько образов и тем. Комбинируется несколько приемов и соответственно несколько образов. Если заговор (Майков, 234) включает прием подрезывания черной болезни булатным ножом, то к нему же присоединяется прием смывания болезни, окачивания больного холодной водой. Смывание соединяется с передачей, формула словесного изгнания с выкуриванием. Приведенные выше заговоры представляют примеры таких комбинированных скрещенных заговоров, соединяющих заговаривание, словесное изгнание с передачей, смыванием, выкуриванием.
Весь проделанный выше анализ с предельной четкостью показал функциональный характер тех образов, персонажей и их атрибутов, какие нам встретились в заговорах, - будет ли это образ «клюющей птицы с железным носом», «метущей девицы с шелковым веником», «кусающей щуки», «прядущей богородицы», «святого духа с ножницами» и т. д. Ни один из этих образов не является самостоятельным и самодовлеющим. Каждый из них подчинен целевой установке заговора и непосредственно вытекает из нее. Представлению, что болезнь можно смести, и соответствующему приему отвечает образ «девицы с веником», представлению, что болезнь можно отрезать, засечь, - образ «Марии и святого духа с ножницами» и т. д.
На анализе структуры заговоров мы имели возможность убедиться в производности содержания заговоров, вскрыть непосредственную связь образов в заговорах от болезни с соответствующим представлением о болезни и способе ее удаления. Персонификация любого житейского обстоятельства и события - отличительная черта мировоззрения, порождающего заговоры.
В соответствии с представлением о любви, как огне, центральным образом любовных заговоров является пламя, горящие дрова, пылающие печи и т. д. «... пойду я, раб божий, в лес к белой березе, сдеру белое бересто, брошу в пещь огненную. Как то бересто на огне горит и тлеет, и пылает, так бы и у рабы божьей... сердце бы тлело и горело и пылало бы ко мне рабу божью...» (Виноградов, I, 122). Изложение в приведенном заговоре подчинено параллелистической схеме сравнения: «как-так» - как береста горит, так бы горело сердце. Тот же параллелизм наблюдаем и в других любовных заговорах. «В печи огонь горит, палит, пышет и тлит дрова, так бы тлело, горело сердце у рабы божьей...»(Майков, 5). Образ пылающего огня и сравнение с огнем составляют ядро любовных заговоров.
Так как любовь это огонь, а огонь это сухота и цель заговора заключается в том, чтобы заставить «сохнуть» любимого человека, то сравнения и эпитеты в любовных заговорах - заговорах «на присуху», «присушках» - носят присушливый характер, представляют собою формулы присушивания по преимуществу. «Агонь, агонь, гарючий, балючий, тебе макрата, а мне сухата», - говорится в одном белорусском заговоре (Добровольский, I, 198). Примером «присушливого» эпитета в любовном заговоре может служить эпитет «сухой» в заговоре на присуху, помещенном в сборнике Виноградова (I, 54), сквозное применение в заговоре эпитета «сухой» создает образы: «сухого дерева у камня на море», «сухого мужа, секущего сухое дерево», «скоро разгорающегося на огне сухого дерева» и т. п.
В противоположность заговорам «на присуху», которым свойственны «присушливые» эпитеты и сравнения, заговорам «на остуду» свойственны «остудные» образы-сравнения, образы стужи, холода, дерущихся кошки и собаки, ледяного царя и т. д. В заговоре «на остуду» (Виноградов, I, 32) народная фантазия обычные формулы «встану я, пойду», «острова на море» перерабатывает в остудном направлении. Через весь заговор проходит сквозной эпитет «ледяной». Ледяной остров помещается в «подсеверной стороне», на этом подсеверном ледяном острове «ледяная камора, в ледяной каморе ледяные стены, ледяной пол, ледяной потолок, ледяные двери, ледяные окна, ледяные стекла, ледяные печки, ледяной стол, ледяная лавка, ледяная кровать, ледяная постеля, и сам сидит царь ледяной.Любовные заговоры, «присушки», как и прочие виды заговоров, распадаются на две группы - «бесперсонажных» заговоров и заговоров, в которых выводятся действующие персонажи . В «персонажных» заговорах образ «пылающих печей» дополняется образом того или другого существа, распаляющего эти печи. Таков, например, фигурировавший в приведенной выше «присушке» сухой муж, секущий сухое дерево и бросающий его в огонь. В присушке, опубликованной у Майкова, упоминается баба-сводница: «... сидит баба-сводница, у той бабы у сводницы стоит печь»(Майков, 1). В «остудном» заговоре фигурирует «ледяной царь» и т. д. Можно думать, что основной, исходной формой персонажных заговоров была персонификация любовной сухоты, представление любовной тоски как существа, обращение к тоске и сухоте как к личностям, на которые можно воздействовать, к которым можно обратиться с просьбой.
Переходим к промысловым заговорам. Их основная практическая функция - оградить стадо от падежа и нападения диких зверей. С этой целью стадо окружается, «тынится» железным тыном. Образ «железного тына» является наиболее типичным для промысловых заговоров, хотя этот образ встречается также и в других заговорах, имеющих значение «оберегов», заговоров с «охраняющей», «защитительной» функцией, например в заговорах «от зла человека», «идучи на суд», «свадебных» и т. д. Все эти заговоры строятся обычно на формуле «замыкания», «заграждения»: «Постави, осподи, вокруг моего стада тын золезной, а другой булатный, а третий мидяной и стену каменну во глубину земную - сколь небесная высота, а вышиною до небес. Вокруг стены завали, осподи, землею матерней во глубину неизмеримую; и проведи, осподи, реку огненную со всех четырех сторон...» (Виноградов, II, 6).
Формула «огораживания» в соединении с формулой «замыкания», образ «железного тына» («ящика»), дополняемый образом «замка» и ««ключей», типичны как для шаманского фольклора дофеодального периода, так и для русского фольклора феодальной эпохи. «...и стану я, рап божей Филип, тот тын запирать и замыкать накрепко-крепко; спущу клюц в синее море» (Виноградов, I, 73).
Однако среди промысловых заговоров имеется группа - и довольно значительная - типичных параллелистических заговоров, целиком и полностью строящихся на приеме сравнения . Так, например, заговор на «сохранение и сбережение» скота построен на отрицательном сравнении. «Как здесь на земли седьмого неба никому не видать, небу з землею не схажаваца, а земле с небом вместе не сталкиваца, тако зверю скотины не ядать и в ущетном стаде не бывать»(Виноградов, I, 71). Разнообразны сравнения в заговорах, имеющих целью обеспечить «места случения и ко двору своему прихождение» скота. «Солнышко приводное пониже, а мои скотинки к дому поближе»(Виноградов, I, 85).
Поэтика заговоров весьма своеобразна в сравнении с поэтикой других видов фольклора и заключается в том, что в заговорах содержание непосредственно связано с формой, что форма заговоров находится в прямой зависимости от их содержания. Нигде так ярко не выступают мировоззренческие основы поэтики, как в заговорах. Любая и каждая из особенностей поэтики заговоров позволяет ощутить ее производность по отношению к мировоззрению, порождающему заговоры, обусловливающему их возникновение и развитие. И если в других видах фольклора, например в эпосе, в лирической или в обрядовой поэзии, весьма трудно и подчас невозможно вскрыть корни и пути, процесс образования той или другой поэтической формулы, образа, эпитета, сравнения и т. д., то генетические основы поэтики заговоров выступают перед нами со всей очевидностью и конкретностью, быть может не всегда пока исторически явной, но типологически во всяком случае прослеживаемой более или менее четко.
Среди заговоров можно различить несколько групп:
параллелистические заговоры , строящиеся наприеме сравнения ;
заговоры с развитым центральным образом вне приема сравнения ;
заговоры, представляющие собою обращения;
заговоры как формулы пожелания;
заговоры-просьбы,
заговоры-молитвы,
заговоры типа абракадабр и т. д.
1. Параллелистические заговоры, построенные на приеме сравнения, образуют большинство заговоров. Сущность заговоров-сравнений заключается в сопоставлении (словесном или в действии) двух явлений в уверенности, что подобная при помощи параллелистического сравнения сопоставленность явлений должна повлечь за собою осуществление данного тождества в действительности. Заговоры основаны на вере в действенную осуществимость сравнения. Тем самым функция сравнения в заговорах резко отличается от функции сравнения в других видах фольклора. Функция сравнения в заговоре реализующая, тогда как в других видах фольклора изобразительная. В других видах фольклора сравнение - чисто изобразительное средство, средство возможно более реального изображения действительности; в заговорах же сравнение - средство воздействия на действительность, средство реализации известной практической цели. Ход мысли, лежащей в основании множества чар и заговоров, требует, чтобы в действительности происходило то, что служит образом желаемого события. Как тухнет уголь, как потухает заря(Майков, 211), так бы погасла болезнь. Как уходит за воду солнце, так вместе с ним или вслед за ним ушла бы болезнь. Чтобы не видеть на себе тоски, нужно, произнося заговор, «стать на зарю спиною»: «Как мне зари не видать, так бы мне и тоски на себе не видеть»(Виноградов, I, 66).
Поэтические средства заговора-сравнения, образы, эпитеты и т. д. строятся в полном соответствии с практической целью заговора. Желание, чтобы командиры «онемели и одубели», порождает сравнение с «онемевшими и одубевшими вороненками». «Летел ворон через темное море. Семь вороненков онемели и одубели, - так и всякие командиры онемели и одубели» (Виноградов, I, 63). Сравнения могут быть в заговорах неожиданны и фантастичны, но цель заговора всегда конкретна и реалистична: чтобы всякие командиры онемели, чтобы тоски на себе не видеть, чтобы болезнь погасла и т. д.
Параллелистические заговоры-сравнения бывают двух типов :
заговоры с положительным
и заговоры с отрицательным сравнением.
Прием отрицания, отрицательного сравнения довольно распространен в параллелистических заговорах. Примером «отрицательного заговора» может служить заговор от уроков: «Ни от оборотней цветы, ни от камня плоды, ни от меня, раба божия (имярек), ни руды, ни крови, ни щекоты, ни болезни, ни коея тягости» (Виноградов, I, 18). «Как раб божий (имярек) не видит сзади тимени, так бы он ненавидел бы рабу божию (имярек) и на глаза бы не пущал, и на душе бы не держал»(Виноградов, I, 108).
Наличие выраженного сравнения в заговоре не всегда необходимо. Параллелистические заговоры могут принадлежать к группе заговоров-сравнений, хотя формальные черты сравнения могут в них отсутствовать или же только подразумеваться. Так, например, заговор (Виноградов, I, 88) «скоцкой оберег» дан в виде подобного невыраженного сравнения: «В моем широком дворе матерой столб стоит крепко-накрепко, плотно-наплотно, никуда он не пошатнется, не погнется и не свалится, и ничего этот столб не боится. Не боюся и я ни парня скалозуба, ни бабы пустоволоски, ни девки долговолоски. Кто на мой широкий двор придет, и тому бы над моим табуном ничего не делывать». Прием счета «от большего к одному»(Ефименко, 37).
2. Таковы, например, заговоры-обращения , составляющие весьма значительную группу среди заговоров. Заговоры-обращения строятся на прямом обращении. К болезни, любви, тоске, как к личному существу, обращаются с просьбой (или угрозами), чтобы она ушла. «Выдите, все скорби и болезни»(Майков, 52). «Встань, тоска тоскующая, сухота сухотующая, поди...»(Виноградов, I, 56). «Напади моя тоска и печаль, а великая кручина ни на воду, ни на землю... а рабе божьей на ретивое сердце, в горячую кровь, черную печень»(Виноградов, I, 60). 3. На молитвенном обращении к «утренней заре Маремьяне, к вечерней заре Маремьяне» строится заговор «на присуху». К заре обращена просьба: «Сними с меня тоску и печаль и великую кручину»(Виноградов, I, 66). «Вы зоры-зорницi, вас на небiтри сестрицi... Тягнiть до мене...»(Чубинский, I, 92). «И благослови меня, пречистая богородица, идти во чисто поле, из чистого поля в темные леса... разоставливать и разметывать пути и опутаны, и тенета на христовых зверей, на белых зайцев, на белых рябей, на красных лисиц»(Виноградов, I, 86).
4. Прием сравнения отсутствует также и в заговорах с ограждающей защитительной функцией. Таковы, например, свадебные, промысловые и другие заговоры-обереги с образом «железного тына» или же с образом «космического ограждения», о которых была речь выше. В этих заговорах нет сравнения. Заговаривающий не прибегает к сравнению как средству для реализации цели, но непосредственно ограждает «железным тыном» или же солнцем, светом, звездами себя, идучи на суд, свои ловушки, свое стадо, новобрачного во время свадебного торжества и т. п.
Анализ показал, что ни один из образов, встречающихся в заговорах (железного тына, пылающих печей, горящих в печи дров, метущей девушки, щуки с железными зубами, Соломониды, смывающей уроки, богородицы с прялкой или же с ножницами) не является простым образом-метафорою , рассчитанной на чисто эстетическое восприятие.
Заговоры перестали бы быть заговорами, если бы заговорные образы не несли практически действенной функции. Как и сравнения, образы в заговорах - не изобразительные средства, но средства для достижения определенной утилитарной цели. Каждый данный образ: метущей девушки, смывающей Соломониды, стригущей Марии и т. д. связан с представлением, что болезнь можно смыть, смести, остричь, отрезать, удалить.
В силу того, что в заговорах сравнения и образы вырастают из общих представлений и общей цели, содержание сравнений и содержание образов в ряде случаев бывает тождественным.
Единство сравнения и образа, подчиненных исходному представлению и практической цели заговора, выдерживается также и по отношению к эпитетам. В заговорах не бывает случайно выбранных эпитетов. Как сравнения, образы, так и эпитеты вводятся в содержание заговора в соответствии с его практической целью, исходным общим представлением с образом, лежащим в основе заговора... Как Н. Познанский отметил, эпитет обыкновенно выбирается по какой-нибудь ассоциации с тем явлением, на которое заговор направляется. Например, больной желтухой должен пить воду из золотого сосуда или из выдолбленной моркови. С болезнью ассоциируется желтизна золота и сердцевина моркови. В заговоре на «остуду» между двумя лицами появляется эпитет «ледяной», в заговоре от опухоли- «пустой».
Эта последовательность в выборе эпитетов особенно ярко проявляется на примере «сквозных» эпитетов. Данный эпитет проводится сквозь весь заговор, прилагаясь к каждому существительному.
4. Особую группу заговоров составляют заговоры с эпической повествовательной вступительной частью . В подобных заговорах сравнение отсутствует. В них есть только эпическая часть. Это заговорытипа «Мерзебургских заклинаний» . В них повествуется, как шли те или другие лица, как они указали средство, с помощью которого можно достичь желаемой цели, или же произвели действие, обеспечившее достижение желательного результата: «Чараз золотыя кладки, чараз сяребреный мост шилы три сястры, уси три родны. Одна нясла злото, другая сребро, а третьца иголку и нитку шовку, - загуваривали вопухи, ядрось и зашивали рану и замувляли кров»(Романов, V, 69). «Чираз моря-акиянь шила божжия матирь, Стеуся з ею Сус Христос, сам господь бох. - Куда, божжа матушка, идеш, куда золоты ключики нясешь? - Такому та рабу кроу замкнуть»(Добровольский, I, 201).
(по работам Н.И. Кравцова)
По работе В.Я. Проппа . Прежде всего, надо обратить внимание на то, что понятия «род» и «вид» относятся к области классификации. Точное определение того, что понимается под жанром, невозможно вне рамок классификации жанров; жанры должны быть определены каждый как сам по себе, так и в их отношении к другим жанрам, от которых их нужно отличать. Оба эти вопроса - вопрос об определении жанров и о их классификации, по существу составляют две стороны одного большого вопроса.
В широком смысле этого слова жанр может быть определен как ряд или совокупность памятников, объединенных общностью своей поэтической системы. Так как фольклор состоит из произведений словесного искусства, прежде всего, необходимо изучить особенности и закономерности этого вида творчества, его поэтику
Специфика жанра состоит в том, какая действительность в нем отражена, какими средствами эта действительность изображена, какова оценка ее, каково отношение к ней и как это отношение выражено. Единство формы предопределяет единство содержания, если понимать под «содержанием» не только фабулу, но мыслительный и эмоциональный мир, выраженный в произведении. Из этого вытекает, что единство «формы» определяется единством всего того, что принято называть «содержанием», и что их нельзя разрывать.
По работе В.П. Аникина. Деление детского фольклора на игровой и неигровой не приближает нас к пониманию сложной системы жанров. Система, которой наиболее последовательно придерживается В.П. Аникин, точно отражает многосоставность и генезис детского фольклора. Не вызывает сомнений правомерность выделения в детском фольклоре поэзии пестования (колыбельные песни, пестушки, потешки, прибаутки), докучных сказок, создателями и носителями которых в первую очередь являются взрослые. Очевидно и наличие в детском устно-поэтическом репертуаре произведений, выпавших из репертуара взрослых, - собственно детского творчества. Но она не может быть основой рабочей классификации, так как многие жанры детского фольклора, отнесенные им к третьей группе - собственному творчеству детей (считалки, жеребьевые приговоры, дразнилки, поддевки, скороговорки), строятся, как показывает анализ, на основе прямых или опосредованных заимствований из фольклора взрослых или литературы. По генетическому принципу строит свою систему В.П. Аникин. Он выделяет три группы произведений: поэзию взрослых для детей, произведения, выпавшие из фольклора взрослых и усвоенные детьми, собственное творчество детей. Внутри них исследователь рассматривает отдельные жанры и их разновидности.
Н. И. Кравцов также отмечал, что для систематизации фольклорных произведений следует избрать классификацию литературоведческую, т. е. деление на роды, виды и жанры. Под родом следует подразумевать способ изображения действительности (эпический, лирический, драматический), под видом – тип художественной формы, а под жанром – тематическую группу произведений. При классификации учитывается, что в фольклоре употребляются две формы речи – стихотворная и прозаическая. Кроме того, все произведения с определенной долей условности могут быть поделены на обрядовые или необрядовые в связи с их закрепленностью или незакрепленностью за тем или иным народным обрядом, причем «область обрядовой поэзии не подчинена указанным родам, так как она определена не по признаку поэтического оформления, а по признаку бытования».
3. Мифологическое сознание. Славянская мифология.
Мифологическое сознание это мышление наглядными образами, «телесными» и
пластичными по характеру, включенными в жизнь, но напрямую с ней не связанными. В
мифологическом сознании нет отвлеченных абстрактных понятий, нет обобщений, в нем не все
осознается и осмысливается. Мифологическое сознание создает образы фантазии и пытается ими
жить, из них исходить. В этом сознании много мистики, нет четких границ между природой,
животным и человеком – все воспринимается как один мир. Элементы мифологического сознания
есть у детей дошкольного возраста – они разговаривают с игрушками, сами уподобляются им,
оживляют природу, нередко фантазируют по поводу своего прошлого до появления на свет. В
таком сознании деформируется информация; ибо оно существует на основе слабой
осведомленности, проявляется стихийно, в нем неясны нравственные понятия и идеалы. С
возрастом оно преодолевается рациональным типом мышления.
Древнеславянская мифология сложна по своей структуре и богата по содержанию. К сожалению, до наших дней дошло очень мало источников, описывающих верования древних славян, и существ, соседствующих с ними в те времена. Во-первых, славянская мифология настолько древняя что, большинство историй существовало лишь в устной форме. Во вторых, история славянского народа была такова, что верования людей несколько раз менялись
насильственным образом, при этом уничтожались практически все упоминания о прежних
мировоззрениях. Древнеславянская мифология затрагивает огромный промежуток времени и содержит информацию от сотворения мира до бытовых сцен славянского народа. При этом ее можно разделить на два крупных этапа: древний, первозданный этап, и новый, современный для
древних славян. К сожалению, не осталось источников, описывающих события, приведшие к
такому переходу, известно лишь, что в мире произошло какое-то событие, которое все
изменило. По верованиям древних славян Мир был разделен на три части: верхний мир, расположенный над небесами, мир богов и божественных существ – Правь; средний мир, мир в котором живут люди, звери, растения – Явь; и нижний мир, мир мертвых – Навь. Но эти миры хоть и отделены друг от друга, не являются отдельно существующими, они взаимосвязаны и взаимопроникаемы, однако обычному смертному пересечь границу миров не дано. В каждом из миров действуют свои законы и правила, за каждым из миров присматривают свои боги.
Вообще пантеон древнеславянских богов весьма многочисленен. Большинство божеств
отождествлялось с различными силами природы, хотя были и исключения, самым ярким
примером которых является Род – бог-творец. Весь пантеон можно разделить на два больших
круга: старшие боги, которые правили всеми тремя мирами в первозданном этапе, и второй круг – молодые боги, которые взяли бразды правления в новом этапе. Славяне верили, что все миры объединяет единое море хаоса, и все миры расположены в этом море. Изначально мир был создан Родом и двумя его сыновьями Белбогом и Чернобогом. В дальнейшем же, другие потомки Рода видоизменяли и развивали мир. Древние славяне верили, что до них, наиболее развитыми существами в этом мире были Волоты, а славяне являются прямыми потомками этих великанов. Но люди не единственные разумные существа в Яви. По соседству с ними живет огромное число существ, одни из них помогают славянскому народу, другие ненавидят людей и причиняют им вред.
4. Заговоры как жанр обрядового фольклора. Работа А.А. Блока «Поэзия заговоров и заклинаний».
Своеобразным видом обрядового фольклора являются заговоры. Заговоры - это короткие прозаические устно-поэтические произведения, обладающие, по мнению их исполнителей, силой магического воздействия. Как известно, искусство на самых ранних ступенях своего развития. Имело не столько эстетическое, сколько утилитарно-практическое значение. К такому типу искусства относятся и заговоры. Хотя заговоры и являются произведениями искусства, но их исполнителями не преследовались никакие эстетические цели. Их функции были чисто практическими: магической силой слова вызвать желаемое (хороший урожай, выздоровление, любовь и т. д.) А.А. Блок посвятил заговорам специальную статью, в которой Глубоко раскрыл их большую и неповторимую поэтичность.
5. Проблема изучения и классификации календарно-обрядовой поэзии. Основные издания.
Календарно-обрядовая поэзия - вид фольклора, сопровождавший аграрные праздники и труд земледельца в течение хозяйственного года.
Истоки календарно-обрядовой поэзии - в родовом обществе. В самом древнем слое календарных обрядов, поверий, песен уже отразился культ Солнца. Не случайно и самые большие земледельческие празднования, в первую очередь Рождество, Купалле, приходились на зимнее и летнее солнцестояние. С развитием общества календарно-обрядовая поэзия широко отражала в себе трудовую деятельность земледельца, морально-этические представления народа, поэтический взгляд на мир, природу, человека.
Поэзия белорусского земледельческого календаря включает свыше 20-ти жанровых и групповых песенных разновидностей. Циклизация календарно-обрядовой поэзии обусловлена круговоротом в природе, чередованием времен года. В поэзии белорусского земледельческого календаря выделяются четыре больших цикла: весенний, летний, осенний, зимний. Каждое время года, каждый сезонно-производственный период имели соответствующие обычаи, поверья, песенное сопровождение. Общей у них была обширная аграрная основа, целевая установка, отдельные мотивы, вызванными ею.
Весенние обряды и песни должны были освящать собой особо ответственный период в жизни древнего земледельца - начало полевых работ, время весенних всходов, выгона скота на пастбище.
Летние обряды и песни предназначались для того, чтобы уберечь хлеба в пору дозревания, поспособствовать успешному сбору урожая.
Осенний период земледельческого календаря был беден на обряды. Связанный с уборкой яровых, выборкой, обработкой льна, засеванием озимых - окончанием полевых работ, он характеризовался доминированием в песнях предпраздничных мотивов, развитием у них сильного лирического начала.
Проблемы изучения календарно-обрядовой деятельности народов Сибири были связаны, прежде всего, с точностью и достоверностью размещения обрядового фольклора. Трудности эти были связаны с невозможностью применить данный принцип, так как календарные песни переселенцев во многих циклах обрядов не были древнейшими.
Вторая проблема заключалась в отборе материала: при соблюдении функционального принципа, количество обрядовых песен будет ограничено, так как большинство из них с обрядами не связаны. Поэтому в большинстве сборников в каждом разделе дан обрядовый и необрядовый фольклорный материал, при этом необрядовые произведения (песни, колядки) связаны с определенным праздником или обычаем.
Третья трудность исследователей связана с народами, проживающими в Сибири. Календарная поэзия русского этноса претерпел изменения и обогатился за счет белорусского и украинского фольклора, за счет особенностей их культуры и традиций. Фольклор сибиряков - это творчество восточнославянской общности, поэтому попытки выделить только русский фольклор разрушит единство культуры и сотрет черты сибирской обрядовой общности. Сибирский край из века в век пополнялся разными народами, разными русскими говорами, поэтому песни и колядки не обладают доминирующими диалектными чертами. Кроме этого важно отметить, что для Сибири характерна еще одна особенность: это природно-климатические условия сибирских регионов. Климат оказал влияние на заселение русских из Зауралья. Межэтнические связи русских с аборигенным населением, большое количество старообрядцев в Сибири накладывало специфический отпечаток в народных календарях каждой отдельной области.
6. Жанровый состав календарно-обрядовой поэзии зимнего периода
(по работам В.И. Чичерова и Н.П. Колпаковой).
Зимний период в крестьянском календаре имел подготовительный характер. Обряды и песни зимнего цикла были направлены на то, чтобы заранее, наперед повлиять на будущий урожай, сохранить озимые посевы, озимые на полях.
Календарные обряды и их поэзия делятся на четыре цикла соответственно четырём временам года: зимний, весенний, летний, осенний. Сущность обрядов и песен зимнего цикла состоит в том, чтобы обеспечить будущий хороший урожай и приплод скота. Первая его часть относится ко времени от рождества Христова до так называемого крещения, вторая- от крещения до масленицы и характеризуется подготовкой к весенним земледельческим работам.
Наиболее важным моментом обряда и поэзии зимнего цикла было калядование. В древности оно было связано с культом рождающегося солнца, а поэтому с зимним солнцестоянием и поворотом от зимы к теплу. После принятия христианства праздник Коляды совпал с празднованием рождества Христова.
Каляда (с лат.) - первый день месяца. Главной частью калядования было хождение молодёжи со звездой по домам и прославление божества (в древности Каляды, а затем Христа). Калядование начиналось перед рождеством и заканчивалось под новый год. Оно включало в себя пение песен (калядок), основной темой которых была тема поисков Каляды и обращение к ней, величание членов семьи, дома, причём хозяина прославляли за домовитость, сына за храбрость и ловкость, дочь - за красоту, жену хозяина за умение вести дом. Калядки завершались просьбой к хозяевам дома наградить калядовщиков за их труд и песни. Таковой наградой было угощение. У всех славян колядки включают в себя, прежде всего пожелание достатка и счастья. Золотой цикл обрядов заканчивается Масленицей. Праздновали её в конце февраля или в начале марта. У русских этот праздник состоит из 3-х частей: встреча (понедельник), разгул или перелом в так называемый "чистый" четверг и прощание.
В.И. Чичеровым было предложено разделение обрядов на два разновеликих цикла:
1) обряды, связанные с подготовкой урожая,
2) обряды, сопровождающие получение.
Первый цикл включал два периода: зимний и весенне-летний; второму циклу соответствовал осенний период земледельческого календаря. Такое абсолютное внимание аграрной функции не совсем оправдано, так как помимо земледельческой, любой обряд имел в большей или меньшей степени выраженную семейную или брачную направленность. Данная классификация не совсем удобна, так как она позволяет сгруппировать все фольклорные произведения, учитывая лишь календарное время их исполнения. В.И. Чичеров так же делит обряды на активные, призванные воздействовать на природу, и пассивные, цель которых - узнать, что судьба приготовила для человека. К первой группе обрядов относятся заклинания, величания; вторая представлена всевозможными гаданиям.
Н.П.Колпакова , придерживаясь традиционного тематического деления поэзии по ходу свадебного обряда, в книге "Лирика русской свадьбы" утверждает, что "песенный репертуар не был так закреплен за отдельными обрядовыми моментами, как большинство причитаний" "Песни во многих случаях являлись как бы укращающими вставными эпизодами". Эти положения совершенно верны только для севернорусской свадьбы, но не приемлемы: для среднерусской, где свадебные песни так многочисленны, интенсивны, так плотно "нанизаны" на свадебный обряд, что их никак нельзя считать "укращающими" вставками". Они - основной, ведущий, главный жанр. Кроме того, не совсем можно согласиться с тематическими циклами, предложенными Н.П. Колпаковой в разделе свадебной лирики. Лирическая песня в свадьбе изображает не вообще переживания невесты, но дифференцирует их, останавливаясь на одной из сторон, зафиксированной в обряде. Например, предложенная тема "Молодец перед просватаньем", "девица перед просватаньем" можно обозначить как "выбор невесты"-это точнее указывает на смысл таких песен, и, главное, в данном случае ясна связь с обрядом сватовства. Вот почему в предложенной Н.П. Колпаковой жанровой классификации русской народной бытовой песни вообще отсутствует группа свадебных коротких песен, органически слитых с обрядовыми актами.
Первый весенний праздник – встреча весны – приходится на март. В эти дни в деревнях пекли из теста фигурки птиц (жаворонков или куликов) и раздавали их девушкам или детям. Веснянки – обрядовые лирические песни заклинательного жанра. Обряд «заклинания» весны был проникнут стремлением воздействовать на природу с целью получения хорошего урожая. Имитация полёта птиц (подкидывание жаворонков из теста) должна была вызвать прилёт настоящих птиц, дружное наступление весны. Образы весны и птиц господствуют в веснянках. Веснянкам свойственна форма диалога или обращения в повелительном наклонении. В отличие от заговора, веснянки, как и колядки, исполняются коллективно, что выражается в обращениях от имени группы людей. Весенние гуляния и игры молодёжи продолжались, начиная с красной горки, в течение апреля, мая и июня, несмотря на тяжёлые полевые и огородные работы. На этих гуляниях исполнялись протяжный игровые и хороводные песни, не имеющие обрядового значения. Их темы – семейные, любовные – раскрываются в бытовом плане.
Троицко-семитская неделя: семик – седьмой четверг после пасхи, троица – седьмое воскресенье, носящая ещё название «русальной» недели или «зелёных святок». Это девичий праздник, протекающий в окружении цветущей природы – в поле за околицей, в роще. Характер этого праздника определяется его основным образом – берёзки. Девушки, нарядно одевшись и захватив с собой угощения, шли «завивать» берёзки. Девичий праздник сопровождался ещё и гаданием. Девушки, плели венки и бросали их в реку. По далеко уплывшему, прибившемуся к берегу, остановившемуся или потонувшему венку судили об ожидавшей их участи. Гадание по венкам широко отразилось в песнях, исполнявшихся как во время гадания, так и безотносительно к нему.
Праздник Ивана Купалы. Праздник летнего солнцеворота отмечался в ночь на Ивана Купалы (с 23 на 24 июня). Это праздник «полного расцвета растительности». В купальские праздники земле не помогают, а, наоборот, стараются взять от неё всё. В эту ночь собирают целебные травы. Кто найдёт папоротник, тому, как считалось, удастся найти клад.
Похороны Костромы. В эти же сроки (перед Петровым днём, 28 июня) отмечался и праздник Ярилы или Костромы, который означал прощанье с летом до нового возрождения сил земли. Центральный эпизод обряда – похороны Ярилы, Купалы или Костромы. Образ Костромы сходен с образом Масленицы. Весёлые похороны Костромы сходны с такими же похоронами Масленицы.
Причитания могут быть свадебные, рекрутские, похоронные. Причеты не имели определенной формы и фабулы.
Рекрутский обряд - более позднего происхождения, чем свадебный и похоронный обряды. Он сложился в начале18 века, после введения Петром 1 всеобщей рекрутской повинности (1699). Проводы на «службу государеву» на 25 лет для крестьянской семьи были равносильны смерти рекрута; влекли за собой разорение и упадок хозяйства. В самой армии часты были случаи жестокой расправы над солдатами, поэтому родные рекрута причитали над ним, как над умершим. Этот обряд почти не содержал в себе магических и символических моментов (иногда рекрута заговаривали от болезней, и, особенно, от пуль).
Заговоры
Назначение заговоров, как и обрядовой поэзии, заключалось в магическом воздействии на природу. Со временем, заговор приобрёл значение заклинания словом и в связи с этим стал устойчивой поэтической формулой, построенной чаще всего на сравнении реального действия или явления с желаемым и употребляемой для достижения лечебных или иных целей. Важная черта заговора - вера в магическую силу слова. Заговоры бывают двух видов: белые - направленные на избавление от недугов и бед и содержащие элементы молитвы (знахарство)- и черные - направленные на принесение порчи, вреда, употребляемее без молитвенных слов (колдовство, связанное с нечистой силой). Употребление заговоров в большинстве случаев соединялось либо с различными видами народной медицины, либо с символическими действиями - отголосками древней магии. По тематике заговоры делятся на 3 группы: лечебные - от болезни и болезненного состояния людей и домашних животных, а так же от порчи; хозяйственные- аграрные, скотоводческие, промысловые - от засухи, сорняков, для приручения домашних животных, охотничьи, рыболовные; имеющие целью регулировать общественные и личные отношения между людьми: любовные присушки и отсушки от недугов, для привлечения почёта или милости. Большое влияние на заговоры оказало христианство. Христианские образы целителей-святых и молитвы должны были укрепить авторитет магической формулы в пору, когда языческие верования уже забылись народом. Композиция заговоров : введение (обычно молитвенное обращение), зачин (указывающий на то, куда идёт и что делать должен заговаривающий или заговариваемый); основная часть (содержащая выражение желания, обращение-требование, диалог, действие с последующим перечислением, изгнанием болезни) и закрепки (опять молитвенное обращение).
Сказка
Народная сказка.
Сказка - жанр необрядового фольклора. Самый древний жанр в фольклоре. Жанр эпический, повествовательный. Сказка - произведение, которое имеет установку на вымысел. Изначально, сказка не была забавой. Сказка - то, что сказывают. Самый известный собиратель и издатель сказок - А.Н. Афанасьев (запасы своих сказок он пополнял за счёт записей П.И. Якушина). Он разделял сказки на:
1. сказки о животных;
2 .сказки новеллестические;
3 .сказки волшебные.
Сейчас классификация сказок изменилась. Выделяют:
1 - кумулятивные;
2 - волшебные;
3 - сказки о животных;
4 - авантюрные;
5 - бытовые;
6 - новелестические;
7 - сатирические;
8 - сказки детского драматического жанра;
9 - анекдоты, небылицы.
Сказки о животных.
Сказки о животных - самые древние сказки. При раннеродовом строе почти повсеместно была распространена своеобразная вера в родственные связи между людьми и каким-либо видом животных. Животное считалось родоначальником - тотемом. Тотемизм - вера в то, что определенное племя, род произошло от определенного родителя - животного. Во многих сказках о животных композиционный стержень - обман. Но он не осуждался. Это способ достижения превосходства слабого над сильным. В центре - хитрое животное. Позднее, с отмиранием культа животных, в сказку стало входить и ироническое изображение смешных повадок животных.
Излюбленным героем русских сказочных историй о животных, как впрочем и всех восточнославянских сказок, сделалась лиса. Её проделки и проказы стали основой многих сюжетов.
Кумулятивная сказка.
Кумулятивная сказка - сказка, состоящая из цепи сюжетов, которые могут быть связаны между собой одним персонажем. Композиция подобных сказок характеризуется нарастающим напряжением и усложнением действия.
Волшебная сказка.
Волшебная сказка - нарочитая фикция, она возникла позже сказки о животных. Главные действующие лица - дети предбрачного возраста (т.к. часто волшебная сказка связана с обрядом инициации). В волшебной сказке существуют сюжеты, не характерные для других сказок (Царевна-лягушка, Финист-ясный сокол). Сюжет - разворачивание действия в определенной последовательности. Мотив - действие, происходящее в рамках сюжета. Волшебная сказка начинается с завязки (чудесное рождение ребёнка, подход детей к определенному возрасту - инициации). Далее следует действие (начинается с несчастья, беды, которые пришли внезапно). Отлучка либо старших от младших, либо сильных от слабых. Отлучки часто сопровождались запретами, которые обязательно нарушаются. Запрет и его нарушение - парные функции. Нарушение запрета - начальная беда, в результате которой появляется антагонист (Змей Горыныч, Баба-Яга, Кощей), который творит похищение. Но иногда беде соответствует ситуация, когда чего-либо не хватает, недостаёт (герой отправляется искать невесту, молодильные яблочки, живую воду и т.д.). Основная функция завязки - отправить героя куда-либо из дома. Когда герой отлучился из дома, его вскоре должен встретить даритель, или советчик. Часто в этой роли выступает Баба-Яга (она является как бы сторожем границы-перехода из одного мира в другой). После встречи с дарителем или советчиком, у героя должен появиться волшебный помощник (часто волк или конь), который помогает герою добыть некие волшебные средства, которые помогут в борьбе с антагонистом. Развязка: либо битва героя с антагонистом, либо незаметное похищение искомого (битву или похищение герой совершает сам, но волшебный помощник всегда учит, как надо это делать). Похищение - не единственная, но ведущая развязка. После похищения случается женитьба, но не всегда, т.к. после развязки часто бывают осложнения: до осложнения должна произойти функция клеймения, которая нужна для дальнейшего узнавания героя. Победа над врагом, возвращение домой, которое может быть бегством. Бегство стоит в прямой зависимости от похищения, как формы добычи. Формы погони и ухода от неё весьма разнообразны (иногда сопровождается последовательным превращением героев или похитителей в элементы природы). Когда до возвращения остаётся всего - ничего, герой встречает менее удачливых братьев. Он решает отдохнуть. Братья крадут у героя добытое и должны избавиться от него (сказка как бы начинается заново, т.к. опять приходит беда). Оживление убитого героя происходит с помощью волшебного помощника. Вернувшись в царство, герой хочет скрыть себя функция неузнанного прибытия. Но в это время, убийцы уже претендуют на опр. высокое место, выдавая себя за героев. Идёт притязание ложного героя. В сказках, основанных на змееборстве, второго хода быть не может. Перед самой свадьбой, невеста ставит мотив трудной задачи, задание, которое может выполнить только истинный герой. Этот мотив приводит к узнаванию ист. героя. Далее следуют обличение ложного героя и его наказание.
Бытовая сказка.
Бытовая сказка не возникла из литературной новеллы, а сама создала её, т.к. исторически ей предшествовала. Бытовая сказка характеризуется тем, что показывает «алогизм обычного», вскрывает внутреннюю ложь, социальную неправду. Бытовая (новеллистическая) сказка - духовное дитя людей с жизнерадостным и независимым характером, с критическим и земным складом ума. К наиболее распространенным видам сказок-новелл относятся многочисленные сказки о супругах, их верности и неверности, о женитьбе героев, о ленивых хозяевах. Особое пристрастие эти сказка питают к любовной тематике. Также к типичным сказкам стоит отнести сказки об одураченном барине, о богатом хозяине, о нанятом работнике, о барыне, обманутой хитрым работником. Третья основная тема бытовых сказок - тема осуждения духовенства. Поэтика и стиль бытовых сказок - сниженные. Сказка-новелла рассчитана на непрерывность и единство восприятия.