Адекватна ли кодификация реальной языковой норме. Кодификации русского литературного языка. Где складывается норма
Помимо внутренних признаков, носящих преимущественно потенциальный характер, литературная норма характеризуется и со стороны ее внешних, социальных свойств.
Обязательность и осознанность являются важными и вместе с тем исторически обусловленными признаками языковой нормы, а степень выраженности данных признаков различна для разных языковых идиомов. Наиболее отчетливо внешняя (социальная) сторона нормы проявляется в факте сознательной нормализации, который рассматривается многими лингвистами как специфический признак литературной нормы, отличающий ее от норм других «форм существования» языка.
Принимая данный тезис, нужно иметь, однако, в виду два момента: 1) наличие более или менее осознанного отбора и регламентации отличает нормы литературного языка от норм других форм существования языка (диалект, обиходно-разговорный язык); 2) усиление процессов сознательного отбора, находящее выражение в кодификации норм и других организованных и целенаправленных формах воздействия общества на язык (деятельность различных языковых обществ, издание специальной литературы по «культуре речи»), является специфическим признаком литературного языка национального периода.
Нормализационные процессы представляют собою единство стихийного отбора и сознательной кодификации явлений, включаемых в норму. Именно это сочетание спонтанных и регулируемых процессов обеспечивает выделение на определенном этапе развития языка некой совокупности «образцовых» реализаций языковой системы, т. е. ведет в конечном итоге к установлению литературной нормы. По мере развития литературного языка роль целенаправленного отбора, видимо, возрастает, а формы сознательного воздействия постепенно становятся все более разнообразными и научно обоснованными.
Однако сознательной оценке и закреплению норм в большинстве случаев, по-видимому, предшествуют спонтанные процессы отбора языковых явлений, включаемых в литературную норму. Так, по мнению Б. Гавранка, процессы кодификации лишь подкрепляют извне стабильность норм, достигаемую в самом функционировании языка. Той же точки зрения придерживается и Г. В. Степанов: определяя общее содержание нормализационных процессов как «выбор одной из возможностей реализаций, предоставляемых системой языка», он утверждает, что «объективная норма... всегда предшествует элементу оценки, т. е. аксиологической норме».
Рассматривая нормализацию литературного языка как сочетание стихийного и сознательного отбора и постулируя первичность спонтанного отбора «нормативных» реализаций, следует отметить вместе с тем избирательное отношение нормализационных процессов в целом к узусу. Если для нестандартных естественных («органических») идиомов норма практически опирается на некоторый «усредненный» коллективный узус, то для формирующегося национального литературного языка расхождение нормы и узуса — особенно на ранних этапах развития — может оказаться весьма значительным.
Литературная норма обычно опирается в период своего формирования лишь на некоторую часть узуса, ограниченного определенными территориальными, социальными и функциональными рамками. Это значит, что в качестве основы литературных норм выступает язык какой-то определенной территории страны, язык определенных слоев общества и определенных видов и форм общения. Однако это избирательное отношение нормы литературного языка к узусу проявляется не только в ее опоре лишь на некоторую часть узуса.
В конечном итоге норма представляет собою сложную совокупность языковых средств, объединенных в литературном языке в результате разнообразных процессов отбора, и в этом смысле она всегда — в большей или меньшей степени — отклоняется от исходного узуса.
Оценивая сравнительную роль стихийного и сознательного отбора, совершающегося в процессе нормализации отдельных литературных языков, можно утверждать, что сознательные усилия общества тем активнее, чем сложнее исторические условия формирования литературных норм. Так, например, сознательный отбор усиливается в тех случаях, когда в норме литературного языка объединяются черты различных диалектов или разных литературных вариантов. Подобная ситуация наблюдается в литературных языках с исходной гетерогенной основой, а также в языках, где первичная гомогенная основа подвергается в процессе развития литературного языка известным преобразованиям, также ведущим к объединению в литературной норме разнодиалектных по происхождению явлений.
Не менее сложной для процессов нормализации является и ситуация, когда литературный язык выступает в виде двух (или более) нормированных вариантов, между которыми могут наблюдаться большие или меньшие расхождения (ср., например, ситуацию в Албании). В этих случаях усилия общества могут быть направлены на сближение двух норм путем различных языковых реформ, хотя успех их относителен и не приводит обычно к полной и быстрой ликвидации существующих различий.
Целенаправленность и сознательность нормализации весьма отчетливы и в тех случаях, когда наблюдаются значительные расхождения между нормами письменного и устного языка (ср. ситуации в Италии или Чехии) и существует необходимость их двухстороннего сближения.
Весьма значительна также роль сознательной нормализации языка при складывании норм литературных языков тех наций, которые оформляются при социализме. В этих условиях кодификация норм совершается на самой широкой социальной основе и при активном и сознательном участии носителей языка.
Можно упомянуть, наконец, и еще об одной ситуации, при которой сознательная сторона нормализационных процессов также усиливается. Подобная ситуация наблюдалась, например, в Германии, где вплоть до конца XIX в. отсутствовала сложившаяся естественным путем единая произносительная норма. Это привело к созданию специального нормативного орфоэпического руководства Т. Зибса, выработанного в результате сознательной договоренности ученых, писателей и актеров.
Основа кодификации и сфера применения выработанного таким путем литературного произношения была первоначально чрезвычайно узкой, она ограничивалась театральной сценой, в связи с чем литературное произношение и обозначалось здесь долгое время как Bühnenaussprache, т. е. «сценическое» произношение.
Явления, связанные с сознательной нормализацией языка, часто объединяются под общим понятием кодификации литературных норм. Подобное широкое понимание кодификации свойственно, например, лингвистам пражской школы.
Не имея возможности остановиться подробно на разнообразных сторонах кодификации, попытаемся охарактеризовать хотя бы основное содержание, а также некоторые формы кодификационных процессов.
Наиболее общим содержанием кодификации можно, видимо, считать отбор и закрепление инвентаря формальных языковых средств различного плана (орфографических, фонетических, грамматических, лексических), а также эксплицитное уточнение условий их употребления. Важным моментом кодификационных процессов является вместе с тем фиксация распределения и использования в языке разного рода вариантных реализаций.
В процессе сознательной кодификации норм можно выделить три тесно взаимосвязанные стороны — это оценка, отбор и закрепление реализаций, включаемых в норму. К основным видам оценки языковых явлений относится: разграничение правильных и неправильных (с точки зрения литературной нормы) реализаций; указание на более или менее употребительную форму (лексему, конструкцию) из числа вариантных реализаций; указание на различную сферу употребления языковых явлений, относящихся к норме, или на различные условия их употребления.
Точность кодификации, ее соответствие объективной норме в значительной степени зависят от языкового чутья нормализаторов, отражаясь вместе с тем в системе помет, используемых для характеристики соответствующих явлений в нормативных словарях и грамматиках.
Весьма существенным для оценки сознательной нормализации языка представляется нам то обстоятельство, что объект кодификации практически никогда не совпадает полностью с общим объемом языковых явлений, входящих в литературную норму.
Относительно узкая сфера языковых признаков, являющихся объектом кодификации, выступает особенно отчетливо, если принимать во внимание и историческую расчлененность, неодновременность кодификации явлений, относящихся к разным аспектам языка. Сравнительно поздно по времени и не всегда отчетливо кодифицируется, например, большинство синтаксических явлений, а также распределение вариантных реализаций, связанное с функционально-стилистическими разграничениями литературного языка.
К числу некодифицируемых или слабо кодифицируемых явлений относится и частотность употребления отдельных словоформ лексем и синтаксических конструкций. Лишь в некоторых случаях в нормативных пособиях и словарях приводятся частотные характеристики, как правило, они сводятся к общим и довольно неточным указаниям типа «продуктивно», «непродуктивно», «чаще», «реже» и т. д. Данное обстоятельство следует отнести как за счет сложности точных характеристик нормативных явлений, так и за счет несовершенства и приблизительности некоторых форм кодификации, что приводит в ряде случаев к неправильной или неточной фиксации нормативных явлений.
Причиной «ложной» кодификации может служить субъективизм оценок, недостаточность или неточность статистических данных, стремление нормализаторов к искусственному выравниванию форм «по аналогии», узкое понимание социальной, территориальной и функциональной основы норм, а также неверная оценка исторических тенденций развития языка.
Факты подобного рода наблюдаются в истории различных литературных языков. Так, например, в Германии в первой половине XVIII столетия И. Готтшед ратует за сохранение трех форм zwen — zwo — zwei, отражающих родовую дифференциацию соответствующего числительного, уже исчезавшую из употребления (заметим, что данные формы были в системе немецкого языка изолированными, так как для других числительных подобной дифференциации не существовало). Закрепление этих форм в грамматиках на некоторое время задержало их исчезновение, хотя на конечный результат процесса это обстоятельство существенного влияния не оказывает.
Впрочем, в некоторых условиях консервация архаических форм в процессе кодификации литературной нормы может надолго задержать их исчезновение, ср., например, длительное сохранение системы трех родов в письменной форме нидерландского языка.
Искусственное поддержание архаических форм иногда имеет своей причиной и стремление к парадигматическому единообразию форм, в ряде случаев противоречащее реальному историческому развитию языка (ср., например, для немецкого языка встречающуюся еще в XVIII в. глагольную форму 2 л. ед. ч. kummt по аналогии с stußt, или такие формы, как gehet, stehet, которые долгое время поддерживались нормализаторами, несмотря на явную тенденцию к сокращению их употребления, наблюдавшуюся уже в XVIII столетии).
Другая сторона данного явления связана с неверной оценкой новых, развивающихся в языке явлений и также со слишком узким пониманием отдельными нормализаторами территориальной, социальной или функциональной основы литературной нормы. Такова, например, борьба с так называемым «именным стилем» немецкого языка, основанная отчасти на игнорировании тех тенденций развития, которые наблюдаются в деловом языке и языке науки.
Заметим, что тенденция к широкому распространению именных конструкций (например, типа русск, заявить протест; нем. Abschied nehmen `попрощаться`) характерна не только для немецкого языка, но и для ряда других европейских языков. Так, для чешского языка ее в свое время отметил В. Матезиус, подчеркнувший вместе с тем преимущественное употребление именных конструкций в определенных сферах письменного общения.
Кодификация литературных норм, безусловно должна опираться на изучение языка разных функциональных разновидностей и учитывать существующие различия в употреблении отдельных языковых явлений, входящих в литературную норму. В последнее время вопрос этот, активно разрабатывающийся в отечественной лингвистике, ставится на материале «культуры речи» разных языков.
Успех сознательной нормализации языка зависит таким образом от соблюдения целого ряда условий, сформулированных наиболее отчетливо пражцами. К их числу относятся следующие моменты: 1) нормализация должна способствовать стабилизации литературного языка, не нарушая его структурных особенностей; 2) нормализации не следует углублять различий между устным и письменнным языком; 3) нормализация должна сохранять варианты и не должна устранять функциональных и стилистических различий.
К этой характеристике можно, по-видимому, добавить лишь одно: в процессе сознательной нормализации (т. е. кодификации норм) литературного языка должны приниматься во внимание особенности нормализации явлений, относящихся к разным подсистемам языка.
Определяя роль кодификационных процессов для разных сторон системы литературного языка, В. Матезиус писал: «Лингвистическая теория вмешивается прежде всего в норму правописания, в меньшей мере... в его фонетику, морфологию, синтаксис и меньше всего в его структуру и в лексику». Вместе с тем с его точки зрения, для всех уровней языковой реализации сохраняет свое значение борьба с архаизмами, а также поддержание вариантов, выражающих функциональные различия. Особенно важен этот последний аспект для синтаксических и лексических явлений, где число параллельных конструкций и лексем, закрепляемых нормой литературного языка, обычно особенно значительно.
Для орфографии, которая является продуктом «чистой условности», кодификационные процессы играют наибольшую роль. Они в значительной мере формируют саму орфографическую систему, приводя ее в соответствие с фонологической и фонетической системами. Впрочем, момент стихийности все же имеет место и при нормализации орфографии: он может быть отнесен за счет исторической традиции, известным образом затрудняющей и замедляющей действие кодификации. Из-за необходимости сохранять преемственность письменной традиции полная «оптимализация» орфографических правил оказывается практически не всегда возможной, чем и объясняется существование ряда исключений, а также сохранение некоторого числа вариантных написаний, нарушающих регулярность и простоту орфографической системы.
Серебренников Б.А. Общее языкознание — М., 1970 г.
Кодификация языка
Эксплицитное (зафиксированное в словарях, грамматиках и т. п.) признание нормативности языкового явления или факта, целенаправленная разработка правил и предписаний, призванная способствовать сохранению литературных норм и их научно обоснованному обновлению. К.я. основывается на наличии по крайней мере трех признаков: на соответствии данного явления структуре языка; на факте массовой и регулярной воспроизводимости данного явления в процессе коммуникации; на общественном одобрении и признании этого явления нормативным. К. подвергается не весь национальный язык, а только те его системы, которые наиболее важны в социальном и коммуникативном отношении, обычно это литературный язык.
Словарь социолингвистических терминов. - М.: Российская академия наук. Институт языкознания. Российская академия лингвистических наук . Ответственный редактор: доктор филологических наук В.Ю. Михальченко . 2006 .
Смотреть что такое "Кодификация языка" в других словарях:
Кодификация языка - (Лингвистическая кодификация) Эксплицитное признание нормативности языковых явлений или фактов, зафиксированных в словарях, грамматиках, разработка правил и предписаний, способствующая сохранению литературных норм и их научно обоснованному… … Общее языкознание. Социолингвистика: Словарь-справочник
кодификация языка (лингвистическая кодификация) - Эксплицитное признание нормативности языковых явлений или фактов, зафиксированных в словарях, грамматиках, разработка правил и предписаний, способствующая сохранению литературных норм и их научно обоснованному обновлению. К.я. основывается: 1) на …
КОДИФИКАЦИЯ - (ново лат., этим. см. пред. слово). Составление, систематическое объединение законов страны. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Чудинов А.Н., 1910. КОДИФИКАЦИЯ новолатинск.; этимологию см. Кодификатор. Составление свода… … Словарь иностранных слов русского языка
Кодификация - Кодификация упорядочивание какого либо текста, перенумерация его частей, разделение на главы, подглавы, параграфы, а также для облегчения цитирования, ссылок при работе с данным текстом. Кодификация играет важную прогрессивную роль в… … Википедия
Кодификация Корана - Ислам Вероубеждение … Википедия
кодификация - и; ж. [от лат. codex книга и facio делаю] 1. Юрид. Пересмотр и сведение в единое систематизированное целое (например, в кодекс) законов страны по отдельным областям права. 2. Лингв. Изложение совокупности правил, образцового языкового… … Энциклопедический словарь
Кодификация - выражение, употребляемое со времени Бентама (см.) для обозначения законодательной деятельности, направленной на приведение в известность, упорядочение, систематическое объединение и выражение в виде общего закона права страны в целом его объеме… …
Кодификация международного права - имеет в виду устранить затруднения, встречающиеся при его применении и вызываемые, как крайним разнообразием источников, так и неопределенностью и неустойчивостью заключающихся в них норм. Ее считают одним из средств, могущих укрепить правовой… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
Кодификация - I ж. Форма систематизации законов государства по отдельным отраслям права (обычно с пересмотром имеющихся и отменой устаревших). II ж. Упорядочение норм языка и их фиксация в специальных справочниках, словарях и т.п. (в лингвистике). Толковый… … Современный толковый словарь русского языка Ефремовой
кодификация - (лат. codificatio) Систематизация и объединение законов в единую согласованную систему. К. языка – приведение в систему норм его употребления. Закрепление литературной нормы в словарях и грамматиках с целью дальнейшего распространения … Словарь лингвистических терминов Т.В. Жеребило
В настоящее время главным учреждением, занимающимся кодификацией языка, является Институт русского языка Академии наук РФ им. В.В. Виноградова. В нем работает телефонная справочная служба, составляются самые авторитетные толковые, орфографические, орфоэпические и другие словари, в том числе переиздания знаменитого словаря Ожегова, к которому мы обращаемся, когда хотим узнать значение какого-либо слова. Институтом поддерживается сайт www . gramota . ru , где можно получить любую справку, касающуюся норм русского языка, и найти много дополнительной информации (о происхождении слов и названий, об истории и современном состоянии русского языка и т.п.).
Одна из главных проблем, с которыми сталкиваются кодификаторы сейчас, «вымирание» элитарного типа речевой культуры. Именно на элитарный тип привыкли ориентироваться специалисты при установлении норм. В наше время говорящих элитарного типа – единицы. Большинство культурных, грамотных людей, даже тех, кого мы безоговорочно готовы признать языковыми авторитетами, принадлежат к так называемому среднелитературному типу речевой культуры. Носитель языка среднелитературного типа не делает грубых ошибок в произношении, употреблении, образовании форм слов и в построении предложений, обладает достаточно богатым словарем, умеет говорить и писать правильно, понятно и выразительно, понимать сложные тексты, следует речевому этикету. Но в речи таких говорящих, особенно спонтанной, неподготовленной, многие кодифицированные нормы заменяются на узуальные. Вместо кодифицированного в словарях обеспЕчение , такой говорящий скажет обычно обеспечЕние (даже зная, что это неправильно), вместо надеть туфли – одеть туфли (потом человек может спохватиться и исправиться) и т.п. Создается разрыв между кодифицированной нормой (предписаниями словарей и справочников) и нормой узуальной, сложившейся в употреблении (подчеркнем: в речи образованных, культурных людей). Возникает, соответственно, вопрос: не следует ли отказаться от «мертвых» кодифицированных норм и узаконить нормы «живые», узуальные. Это невозможно. Невозможно точно определить, что значит «большинство образованных, грамотных людей»: какое большинство? как его подсчитать? каких людей признать «образованными, грамотными» - всех, кто имеет высшее образование? как быть с невольными ошибками спонтанной речи, оговорками, описками? Кроме того, радикальная замена кодифицированной нормы на узуальную нежелательна потому, что она резко увеличит разрыв между языком поколений, что затруднит передачу информации и породит культурные конфликты. Поэтому кодификаторы языка, по самой сути своей специальности, обязаны быть консерваторами, обязаны чутко прислушиваться к новым тенденциям в употреблении и при этом немного притормаживать их легализацию. Это вполне объяснимо: представьте, что было бы, если бы правила орфографии и пунктуации менялись несколько раз за время вашего обучения в школе или если бы каждые пять-десять лет радикально менялись бы нормы произношения!
Подведем итоги.
Культура речи – умение говорить и писать правильно, понятно, выразительно. Критерии правильности, понятности и выразительности различаются в разных сферах использования языка.
Основой культуры речи служит соблюдение норм литературного языка. Кодифицированные нормы едины и обязательны для всех носителей русского языка, устанавливаются специалистами-филологами и фиксируются в справочниках и словарях. В речевой практике образованных носителей языка складываются узуальные нормы , которые могут конкурировать с кодифицированными. Широко распространенные узуальные нормы, не противоречащие духу языка и здоровым тенденциям его развития, могут со временем кодифицироваться.
Кодифицированный литературный язык существует в нескольких стилевых разновидностях, каждая из которых обслуживает свою функциональную сферу: официально-деловую, научную, публицистическую, бытовую коммуникацию, художественную литературу. За пределами литературного языка – диалекты, жаргоны, просторечие – сферы ненормируемого употребления.
С вопросами норм, их вариантности тесно связаны понятия нормализации и кодификации. Часто термины "нормализация" и "кодификация" употребляются как синонимы. Однако в исследованиях последних лет эти термины и понятия разграничиваются.
В.А. Ицкович предлагает считать нормализацией не простое описание нормы, или ее кодификацию в строгом смысле слова, а лишь "активное вмешательство в языковой процесс, например, введение определенных терминов и отказ от других, как нежелательных по каким-нибудь причинам". Однако при таком подходе к нормализации и кодификации несколько теряется разграничение этих двух явлений. Более четкое решение этого вопроса находим у Л.И. Скворцова: "Противополагаясь по степени активности (или "осознанности") друг другу, понятия "кодификация" и "нормализация" оказываются в отношении соподчиненности: последняя является частью первой. На практике "нормализация"… называется обычно "стандартизацией" (в широком смысле слова: установление ГОСТа, упорядочение терминосистемы, официальное переименование и т.п.)".
По мнению Л.К. Граудиной, термином "нормализация" обозначается комплекс проблем, предполагающих освещение следующих аспектов: "1) изучение проблемы определения и установления нормы литературного языка; 2) исследование в нормативных целях языковой практики в ее отношении к теории; 3) приведение в систему, дальнейшее совершенствование и упорядочение правил употребления в случаях расхождения теории и практики, когда появляется необходимость укрепления норм литературного языка". Термин "кодификация" Л.К. Граудина считает более узким и специализированным по сравнению с термином "нормализация" и использует его в тех случаях, когда речь идет о регистрации правил в нормативных трудах.
В новом учебнике для вузов "Культура русской речи" (под ред. Л.К. Граудиной и Е.Н. Ширяева) указывается следующее: "Кодифицированные нормы литературного языка - это такие нормы, которым должны следовать все носители литературного языка. Любая грамматика современного русского литературного языка, любой его словарь есть не что иное, как его кодифицирование".
Наиболее оптимальным является определение нормализации как процесса становления, утверждения нормы, ее описания, упорядочения языковедами. Нормализация представляет собой исторически длительный отбор из языковых вариантов единых, наиболее употребительных единиц. Нормализаторская деятельность находит свое выражение в кодификации литературной нормы - ее официальном признании и описании в виде правил (предписаний) в авторитетных лингвистических изданиях (словарях, справочниках, грамматиках). Следовательно, кодификация - это выработанный свод правил, который приводит в систему нормированные варианты, "узаконивает" их.
Таким образом, то или иное явление, прежде чем стать в КЛЯ нормой, переживает процесс нормализации, а в случае благоприятного исхода (широкого распространения, общественного одобрения и т.п.) закрепляется, кодифицируется в правилах, фиксируется в словарях с рекомендательными пометами.
Становление нормы КЛЯ - это многомерное явление, часто противоречивое. К.С. Горбачевич по этому поводу замечает: "…объективный, динамический и противоречивый характер норм русского литературного языка диктует необходимость сознательного и осторожного подхода к оценке спорных фактов современной речи… К сожалению, не во всех научно-популярных книгах и массовых пособиях по культуре речи обнаруживается научно-обоснованное и в достаточной мере деликатное решение сложных проблем литературной нормы.
Наблюдаются факты и субъективно-любительской оценки, и случаи предвзятого отношения к новообразованиям, и даже проявления администрирования в вопросах языка. Действительно, язык принадлежит к числу тех феноменов общественной жизни, относительно которых многие считают возможным иметь свое особое мнение. Причем эти личные мнения о правильном и неправильном в языке высказываются нередко в самой безапелляционной и темпераментной форме. Однако самостоятельность и категоричность суждений не всегда означает их истинность".
С явлением нормализации тесно связано так называемое антинормализаторство - отрицание научной нормализации и кодификации языка. В основе взглядов убежденных антинормализаторов лежит поклонение стихийности в развитии языка. Писатель А. Югов, например, выдвинул теше о том, что "русский язык сам собой правит", ему не нужны нормы, нормативные словари. В книге "Думы о русском слове" он писал: "Нормативная лексикография - пережиток". И далее: "Считаю неоспоримым следующее историческое обстоятельство: так называемые литературные нормы русского языка, и ныне действующие (вернее, злодействующие), - они установлены "сверху", в императорской России. Это - классовые нормы".
Следует помнить, что антинормализаторство может расшатывать сложившуюся относительно устойчивую систему норм русского литературного языка, систему функциональных стилей.
С вопросами развития норм русского литературного языка, их становления тесно связано не только антинормализаторство, но и еще одно (более известное) явление - пуризм (от лат. purus - чистый), т.е. неприятие всяких новшеств и изменений в языке или прямое их запрещение. В основе пуристического отношения к языку лежит взгляд на норму как на нечто неизменное. В широком смысле пуризм - это излишне строгое, непримиримое отношение к любым заимствованиям, новшествам, вообще ко всем субъективно понимаемым случаям искажения, огрубления и порчи языка. Пуристы не хотят понимать исторического развития языка, нормализаторской политики: они идеализируют в языке прошлое, давно закрепленное и испытанное.
Г.О. Винокур подчеркивал, что пуризм хочет только того, чтобы правнуки непременно говорили так, как в старые и лучшие годы говаривали прадеды. В.П. Григорьев в статье "Культура языка и языковая политика" высказал мысль о том, что с новым в языке пуристы мирятся только в том случае, если это новое не имеет конкурента в старом, уже существующем и отвечающем их архаическим вкусам и привычкам, или если оно выравнивает, унифицирует языковую систему в соответствии с их утопическим представлением о языковом идеале. В книге "Живой как жизнь" К.И. Чуковский приводит много примеров тому, когда видные русские писатели, ученые, общественные деятели отрицательно реагировали на появление в речи тех или иных слов и выражений, которые затем стали общеупотребительными, нормативными. Например, князю Вяземскому слова бездарность и талантливый казались низкопробными, уличными. Многие неологизмы первой трети XIX в. объявлялись "нерусскими" и на этой почве отвергались: "В русском языке нет глагола "вдохновил", - заявляла "Северная пчела", возражая против фразы "Русь не вдохновила его"… Ученому-филологу А.Г. Горнфельду слово открытка, возникшее на рубеже XIX - XX вв., казалось "типичным и препротивным созданием одесского наречия". Примеры подобного неприятия пуристами нового многочисленны.
Однако несмотря на неприятие любых новшеств и изменений в языке, пуризм вместе с тем играет роль регулятора, защищающего язык от злоупотребления заимствованиями, чрезмерного увлечения новшествами и способствующего устойчивости, традиционности норм, обеспечению исторической преемственности языка.
Выбор рациональных нормативных изменений (решений) не может основываться только на интуиции лингвиста или простого носителя языка и его здравом смысле. Современные ортологические исследования сейчас особенно нуждаются в систематически разработанных прогнозах.
Термин "прогноз" вошел в научный обиход сравнительно недавно. Выделяется 4 метода лингвистического прогноза:
1) метод исторической аналогии (например, огромный наплыв заимствований в наше время нередко с нормативной точки зрения сопоставляется с аналогичным процессом во времена Петра I);
2) экспертный метод прогнозирования, связанный с оценкой происходящих сдвигов профессионалами и экспертами-лингвистами (например, экспертные оценки терминологических стандартов и широкая деятельность лингвистов, связанная с унификацией терминологии в производственной и научной сфере);
3) метод, связанный с прогнозированием поведения системных единиц в тексте (на основе изучения законов порождения текста);
4) метод перспективного прогноза нормы употребления языковых единиц на базе моделирования временных рядов.
Системный подход прогнозирования особенно четко применяется к явлениям грамматической вариантности. Причем в модели системного прогноза должны быть представлены такие аспекты, как сочетание "ошибочного" и "правильного" в употреблении языковых вариантов, объективные и субъективные факторы, влияющие на это употребление, относительная автономность отдельных грамматических категорий и пути взаимодействия категорий с грамматической подсистемой и системой в целом. При этом оказываются важными и внешние, и внутренние факторы. И прогностике их называют экзогенными показателями (вызываемыми внешними причинами) и эндогенными показателями (вызываемыми внутренними причинами).
1. Традиционность и письменная фиксация. Язык вообще традиционен по своей природе. Каждое новое поколение совершенствует литературный язык, берет из речи старших поколений те средства выражения , которые наиболее соответствуют новым социально-культурным задачам и условиям речевой коммуникации. Этому способствует фиксация в текстах (письменных, отчасти устных).
В композиционно-речевой структуре текстов складываются принципы внутренней организации языковых элементов и приемы их использования в связи с задачами данного текста, в зависимости от функционального назначения стиля , которому принадлежит текст.
Традиционность способствует формированию известных типов тестов, известных способов организации речевых средств данного литературного языка.
2. Общеобязательность норм и их кодификация.
В рамках литературного языка все его единицы и все функциональные сферы (книжная и разговорная речь) подчиняются системе норм.
3. Функционирование в пределах литературного языка разговорной речи наряду с книжной речью.
Взаимодействие этих двух основных функционально-стилевых сфер литературного языка обеспечивают его социально-культурное назначение: быть средством общения носителей литературного языка, основным средством выражения национальной культуры.
4. Разветвленная полифункциональная система стилей . Функционально-стилевое расслоение литературного языка обусловлено общественной потребностью специализировать языковые средства, организовать их особым образом для того, чтобы обеспечить речевую коммуникацию носителей литературного языка в каждой из сфер человеческой деятельности. Функциональные разновидности литературного языка реализуются в письменной и устной форме.
6. Литературному языку присуща гибкая стабильность . Без нее невозможен обмен культурными ценностями между поколениями носителей данного языка. Стабильность литературного языка обеспечивается:
1) поддержанием стилевых традиций благодаря письменным текстам;
2) действием общеобязательных кодифицированных норм, которые служат надежным регулятором синхронного существования и развития литературного языка.
Стабильности русского языка способствуют также его единство, целостность, отсутствие местных вариантов.
Строение литературного языка
СРЛЯ состоит из двух систем, каждая из которых глубоко своеобразна и не похожа друг на друга. Каждая из этих систем едина, целостна, самодостаточна, объединена своими законами, но тем не менее это две подсиситемы одной системы. Эти две системы – кодифицированный литературный язык (КЛЯ) и разговорный язык (РЯ). РЯ – некодифицированный, для него не существует словарей, справочников, учебников. Он усваивается только путём непосредственного общения между культурными людьми, ведь РЯ – одна из двух систем, составляющих литературный (т.е. культурный) язык, поэтому его носители – те же лица, которые владеют КЛЯ. Основное отличие РЯ от КЛЯ – неофициальные отношения между говорящими. В РЯ нормы не так строго регламентированы, как в КЛЯ, они допускают большее количество вариантов.
КОДИФИКАЦИЯ ЯЗЫКА
Литературный язык – это явление культуры, которые всегда были очень хрупки и уязвимы, они требуют охраны и попечения о них. И общество сознательно заботится о сохранности языка. Сознательная забота о языке называется кодификацией языка. Кодификация - значит упорядочение, приведение в единство, в систему, целостный непротиворечивый свод (кодекс).В языке кодификация – тоже приведение в единство, в порядок, отторжение всего чуждого литературному языку и принятие всего, что его обогащает.
Средства кодификации - это словари, справочники по языку, учебники для средней школы, научные лингвистические исследования, устанавливающие норму. Также это пример людей, безукоризненно владеющих русской речью (талантливых писателей, учёных, журналистов, артистов, дикторов); произведений -художественных, научных, публицистических, - обладающих высоким общественным и культурным авторитетом.
Языковая норма
Языковая норма – это общепринятые в языковой практике образованных людей правила произношения, словоупотребления, использования традиционно сложившихся грамматических, стилистических и других языковых средств, а также написания (орфографические правила).
Языковая норма складывается исторически, определена, с одной стороны, особенностями национального языка, с другой – развитием общества и его культурой.
Норма стабильна для определенного периода и в то же время динамична – изменчива во времени. Будучи достаточно устойчивой и стабильной, норма как категория историческая подвержена изменениям, что обусловлено самой природой языка, находящегося в постоянном развитии. Возникающая в этом случае вариантность не разрушает нормы, а делает её более тонким инструментом отбора языковых средств.
В соответствии с основными уровнями языка и сферами использования языковых средств выделяются следующие типы норм:
1) орфоэпические (произносительные ), связанные со звуковой стороной литературной речи, её произношением;
2) морфологические , связанные с правилами образования грамматических форм слова;
3) синтаксические, связанные с правилами употребления словосочетаний и синтаксических конструкций;
4) лексические, связанные с правилами словоупотребления, отбора и использования наиболее целесообразных лексических единиц.
Языковая норма имеет следующие особенности:
1) устойчивость и стабильность , обеспечивающие равновесие системы языка на протяжении длительного времени;
2) общераспространённость и общеобязательность соблюдения нормативных правил (регламентаций) как взаимодополняющие моменты «управления» стихией речи;
4) культурно-эстетическое восприятие (оценка) языка и его фактов; в норме закреплено всё лучшее, что создано в речевом поведении человечества;
5) динамический характер (изменяемость), обусловленный развитием всей системы языка, реализующейся в живой речи;
6) возможность языкового «плюрализма» (сосуществование нескольких вариантов, признающихся нормативными) как следствие взаимодействия традиций и новаций, стабильности и мобильности, субъективного (автор) и объективного (язык), литературного и нелитературного (просторечие, диалекты).
Норма может быть императивной, т.е. строго обязательной, и диспозитивной, т.е. не строго обязательной. Императивная норма не допускает вариантности в выражении языковой единицы, регламентируя только один способ её выражения. Нарушение этой нормы расценивается как слабое владение языком (например, ошибки в склонении или спряжении, определении родовой принадлежности слова и др.). Диспозитивная норма допускает вариантность, регламентируя несколько способов выражения языковой единицы (например, творог и творог и т.д.).
Нормативность, т.е. следование нормам литературного языка в процессе общения, справедливо считается основой, фундаментом речевой культуры.
ВАРИАНТ ЛИТЕРАТУРНОЙ НОРМЫ
Будучи достаточно устойчивой и стабильной, норма как категория историческая подвержена изменениям, что обусловлено самой природой языка, находящегося в постоянном развитии. Возникающая в этом случае вариантность не разрушает нормы, а делает её более тонким инструментом отбора языковых средств.
Как отмечалось, у стойчивость норм относительна, т.к. некоторые из них медленно, но непрерывно изменяются под влиянием разговорной речи. Изменения в языке влекут за собой появление вариантов некоторых норм. Это значит, что одно и то же грамматическое значение, одна и та же человеческая мысль могут быть выражены неодинаково.
Колеблется и изменяется норма в результате взаимодействия разных стилей, взаимодействия систем языка и просторечия, литературного языка и диалектов, взаимодействия нового и старого.
Эти колебания создают вариантные нормы. Массовая распространенность варианта, его регулярное употребление и взаимодействие с аналогичными образцами литературного языка постепенно превращает вариант в норму. Возможны три основные степени соотношения «норма – вариант»:
1) норма обязательна, а вариант запрещён;
2) норма обязательна, а вариант допустим, хотя и не желателен;
3) норма и вариант равноправны.
Вариантность в употреблении одной и той же языковой единицы часто является отражением переходной ступени от устаревшей нормы к новой. Варианты, видоизменения или разновидности данной языковой единицы могут сосуществовать с её основным видом.
Различают равные и неравные варианты литературных норм. При неравенстве вариантов главным считается тот, который можно использовать во всех стилях речи. Второстепенным, неглавным признаётся вариант, употребление которого ограничено каким-либо одним стилем.
По принадлежности к языковым типам единиц выделяются следующие варианты:
1) произносительные (булочная-булошная), иначе-иначе;
2) словоизменительные (тракторы-трактора, в цехе-в цеху, гектар-гектаров);
3) словообразовательные (резание-резка, набивание-набивка);
4) синтаксические (ехать на трамвае-ехать трамваем, ждать самолёта-ждать самолёт;
5) лексические(импорт-ввоз, экспорт-вывоз, кинофильм-кинолента).
Норма, будучи общеязыковой , требует к себе активного отношения. Выдающийся филолог Л.В.Щерба расценивает варианты и отступления от нормы как высший критерий в оценке культуры речи: «Когда чувство нормы воспитано у человека, тогда-то начинает он чувствовать всю прелесть обоснованных отступлений от нее».
Следовательно, чтобы отступать от нормы, надо знать ее, надо понимать, от чего допустимо отступать, например:
люди на конь вместо коней.
