Планы статей «Кровавые дни в Москве» и «Политическая стачка и уличная борьба в Москве» 1 События в Москвепятница – суббота – воскресенье – понедельник – вторник 6–7–8–9–10. X. 1905 н. ст. (27. IX.).Стачка наборщиков + булочников + начало всеобщей стачки.+ Студенчество. 154 Речь

7. Иванское сто и другие купеческие объединения

Средневековый город с трудом мыслится без существования купеческих и ремесленных организаций, так как развитие торговли и ремесла во времена феодальной раздробленности властно требовало от ремесленников и купцов объединения. Что касается купеческих организаций, то вопрос об их существовании разрешается бесспорно в положительную сторону, поскольку сохранился устав купеческого объединения при церкви Ивана Предтечи на Опоках. Значительно труднее обстоит дело с вопросом о ремесленных объединениях, прямых указаний на которые мы в наших источниках не имеем. Поэтому мы прежде рассмотрим купеческие корпорации.

Древнейшим купеческим объединением было Иванское сто, возникшее при церкви Ивана Предтечи на Опоках в Новгороде. О нём немало говорилось в нашей исторической литературе; наиболее ценной по выводам и собранному материалу является статья А. Никитского (А. И. Никитский, Очерки из жизни Великого Новгорода (ЖМНП, № 8, 1870 г.) ).

В настоящее время нам известны две редакции «Рукописания», или уставной грамоты, данной Иванскому сту и церкви Ивана Предтечи на Опоках князем Всеволодом Мстиславичем. Первая редакция известна в списках XV в., вторая сохранилась в составе Троицкой летописи, переписанной в середине XVI в («Дополнения к Актам историческим», т. I, стр. 2--5. См. также Новгород. лет., стр. 558-560 ).

Вторая редакция, несомненно, относится к сравнительно позднему времени и возникла не ранее XV в., а возможно и позднее - в XVI в., так как в ней мы находим указание на дары владыке и «князя великого наместником». Наместники же великого князя появляются в Новгороде только с XIV в., а правят Новгородом после его присоединения к Москве. В этой редакции отсутствует указание на торговый суд при церкви Ивана Предтечи на Опоках. Этот пропуск является не случайным, а указывает на время, когда торговый суд был уничтожен, вследствие чего вторая редакция должна быть отнесена к тем временам, когда Новгород потерял свою самостоятельность.

Первая редакция не имеет перечисленных особенностей и, таким образом, является более древней, хотя и она сохранилась лишь в копии XV в., притом в подновлённом виде. Поэтому один издатель устава пишет, что «грамота дошла до нас лишь в поздних списках и, бесспорно, с некоторыми переделками» («Памятники истории Великого Новгорода и Пскова», подг. к печати Г. Е. Кочин, Л. - М. 1935, стр. 40 ).

Важнейшее несоответствие некоторых частей грамоты условиям начала XII в. имеется в словах: «имати с купець тая старина и в векы: с тверского гостя и с новгородского и с бежицкого и с деревского и с всего Помостья». Загадочное слово «Помостье» следует понимать как «Помьстье» (возможно, первоначально в форме Помъстье), т. е. область по реке Мсте, впадающей в озеро Ильмень. Можно сомневаться в существовании Твери в XII в., так как ещё в известиях начала XIII в. не имеем указаний на город Тверь, а только на устье реки. Тверцы, где впоследствии он был основан.

В последнее время А. А. Зимин вообще поставил под подозрение подлинность устава, отнеся его составление к XIV в. При этом за более первоначальный текст он почему-то принял вторую редакцию устава, известную по Троицкой летописи. Во Введении к своему изданию устава А. А. Зимин уже прямо заявляет: ««Рукописание» составлено от имени князя Всеволода Мстиславича (XII в.), хотя по своему содержанию, несомненно, является памятником конца XIV в.» («Памятники русского права», вып. 2, сост. А. А. Зимин, М. 1953, пр. 174 ). Однако это категорическое замечание подтверждено таким комментарием, который внушает очень много сомнений. Так, автор уверяет, что церковь Ивана Предтечи на Опоках полностью сгорела в 1299 г., а ныне существующая церковь поставлена в 1359 г., в связи с чем был подделан и сам устав Иванского ста. Но церковь Ивана Предтечи на Опоках стоит и теперь, и никто не сомневается в том, что она является постройкой XII столетия.

А. А. Зимин замечает далее, что Всеволод говорит о себе «владычествующи ми всею Рускою землею», но никогда не был киевским князем. Но Всеволод сидел в Переяславле Южном, куда его посадил дядя Ярополк после смерти его отца Мстислава («приведе Всеволода Мьстиславича из Новагорода») (Ипат. лет., стр. 212 ). Слова о владычестве над Русскою землёю хорошо характеризуют претензии Всеволода, который, подобно своему отцу Мстиславу, хотел «держать» Русскую землю, т. е. Киевское и Переяславское княжения.

А. А. Зимин считает анахронизмом указание на собор Спаса в Торжке, который был будто бы построен только в 1364 г. Но в летописи под этим годом идёт речь о построении каменного собора в Торжке. Раньше в нём должен был существовать деревянный собор, как во всяком значительном городе. О соборе Спаса в Торжке к тому же говорится в одном летописном отрывке под 1329 г., причём упоминается о «притворянах» св. Спаса, которые хранили у себя реликвию, принесённую из Иерусалима (В. Миллер, Очерки русской народной словесности, т. II, М. 1910, стр. 243 ).

В таком же духе составлен и дальнейший комментарий к тексту Рукописания, изобилующий категорическими суждениями, порой стоящими в резком противоречии с историческими свидетельствами. Так, совершенно непонятно, как Петрятино дворище в комментарии А. А. Зимина связывается с католической церковью св. Петра, находившейся совершенно в стороне от церкви Ивана на Опоках, и пр.

Основная ошибка А. А. Зимина, заслуга которого заключается в том, что он впервые обратил внимание на ряд списков устава, заключается в том, что он не дал анализа Рукописания Всеволода в целом, а обратил внимание только на анахронизмы в его тексте. Но уже существование двух редакций Рукописания показывает, что текст этого документа перерабатывался, в него вносились изменения и дополнения. Такой же переработке подвергались и тексты Русской Правды, но разве это обозначает, что текст Правды был подделан в позднейшее время.

Перенося составление устава Иванского ста в XIV столетие, А. .А. Зимин не обратил внимания даже на то, что торговый суд «на дворе святого Ивана перед посадником, тысяцким и купцами» существовал уже в 1269 г. («Грамоты Великого Новгорода и Пскова», М. - Л. 1949, стр. 60 (в дальнейшем - «Грамоты Великого Новгорода») ), следовательно, задолго до XIV в. и предполагаемого построения церкви в 1364 г. Не обратил А. А. Зимин внимания и на то, что текст устава стоит в ближайшей связи с уставом того же Всеволода о торговых судах, что само появление Рукописания необъяснимо в XIV столетии и прекрасно объясняется событиями начала XII в. Да и сами анахронизмы, указанные А. А. Зиминым, ещё требуют проверки, были ли они действительно анахронизмами («мордки», тверской гость и пр.) или только такими представляются по недостаточному количеству источников. Отдельные подновления устава, таким образом, не мешают нам видеть в нём подлинный документ начала XII в.

В руках Иванского ста находился так называемый Иванский вес, т. е. монопольное право вешать воск и собирать соответствующую пошлину с местных и приезжих купцов, торговавших этим товаром. Размер и значение торговли воском измеряется тем, что в числе «гостей»-вощников названы купцы полоцкие, смоленские, новоторжские и низовские, т. е. суздальские. Но компетенция Иванского ста с самого начала приняла более широкие размеры, чем собирание пошлин за взвешивание воска.

Из устава Всеволода о церковных судах можно заключить, что Иванское сто совместно с новгородским епископом держало в своём ведении «мерила торговаа, скалвы вощеный, пуд медовой, и гривенку рублевую, и локоть еваньскый». Устав всюду говорит о совместном заведовании торговыми мерилами как владыки, так и иванских старост, что, судя по всему, являлось новшеством XII в., так как понадобилась ссылка на церковный устав Владимира: «от бога тако установлено есть, епископу блюсти без пакости, ни умаливати, ни умноживати, а на всякий год извешивати».

Во главе Иванского ста стояли старосты. В дошедших до нас списках устава церкви Ивана Предтечи на Опоках имеется неясная фраза, не дающая возможности точно судить о количестве старост: «три старосты от житьих людей и от черных тысяцкого, а от купцев два старосты». Обычно этот текст понимается в том духе, что во главе Иванского ста находились 6 старост: 3 старосты от житьих людей, тысяцкий от чёрных людей и 2 старосты от купцов. Но В. О. Ключевский, на наш взгляд, правильно понимал этот текст таким образом, что насчитывал только трёх старост, из которых тысяцкий представлял чёрных и житьих людей, а 2 старосты являлись выборными от купцов (В. О. Ключевский, Боярская дума Древней Руси, стр. 540-541 ). Однако такой порядок, возможно, и не был первоначальным, поскольку в уставе Всеволода о мерилах торговых упомянут только один иванский староста Васята, тогда как в том же уставе несколько выше назван без всякого определения староста Болеслав, далее же говорится о 10 сотских и старостах без указания на тысяцкого. Во всяком случае можно сделать один вывод: во главе Иванского ста стояли выборные старосты, имевшие крупное значение в новгородской политической жизни.

Иванское сто помещалось при церкви Ивана Предтечи на Опоках, мощное здание которой сохранилось до последнего времени. В дому св. Ивана запрещалось держать какие-либо предметы, кроме свечей и фимиама; подцерковье было складочным местом, а взвешивание воска производилось в притворе. Богатство купеческого объединения вощников подчёркивается устройством в церкви Ивана Предтечи вседенной, т. е. повседневной, службы, что было редким явлением в средневековом русском городе и придавало храму Ивана на Опоках значение собора. Кроме того, особо отмечался храмовой праздник рождества Ивана Предтечи (24 июня), праздновавшийся в течение трёх дней. Торжественная служба совершалась в церкви в первый день епископом, во второй - юрьевским архимандритом, в третий - игуменом Антоньева монастыря. Надо предполагать, что празднование престольного праздника сопровождалось «братчиной», т. е. большими пирами, память о которых сохранилась в народных былинах. Известно, что братчины совершались долго в поморских уездах Русского государства, где вообще хорошо сохранились в XVII в. некоторые архаические обычаи более раннего времени. Купцы-вощники выполняли и некоторые общественные функции. Так, они мостили на свой счёт часть новгородской территории, прилегавшей к двору Ивана Предтечи («тысячкому до вощник, от вощник посаднику до Великого ряду»). В целом перед нами очень яркая картина средневекового купеческого объединения.

Иванское сто носило характер замкнутой купеческой корпорации. «А кто хочет в купечество вложиться в Иванское, даст купцем пошлым вкладу пятьдесят гривен серебра, а тысяцкому сукно ипьское, ино купцам положить в святый Иван полътретьядцать гривен серебра; а не вложится кто в купечество, не даст пятьдесят гривен серебра, ино то не пошлый купець, а пошлым купцем ити им отчиною и вкладом». Это место устава вызывает невольный вопрос, куда же шли 25 (полътретьядцать) гривен серебра, которые не оставались в доме св. Ивана. Повидимому, они составляли особый фонд купеческого объединения, шедший на содержание патрональнои церкви и на прочие расходы. Высокая сумма вклада объясняется тем, что вкладчик делался наследственным - «пошлым купцом», т. е. получал привилегии не только для себя, но и для потомства.

Нельзя не отметить, что устав купеческого объединения при церкви Ивана Предтечи на Опоках в Новгороде является одним из древнейших уставов средневековых гильдий на севере Европы. В этом смысле интересно привести справку, основанную на работе Дорена о времени возникновения купеческих гильдий в средние века (A. Doren, Untersuchungen zur Geschichte der Kaufmannsgilden des Mittelalters, Leipzig 1893 ). В поле внимания Дорена были города Северной Франции (С. Омер, Валансьен, Париж, Руан) и Германии (Кёльн, Дортмунд, Гослар, Штендаль, Геттинген, Кассель). В основном статуты купеческих гильдий в этих городах возникли в XI-XII вв., причём больше в последнем, чем в первом столетии. Наиболее раннее развитие гильдий встречаем во Фландрии; так, в С. Омере гильдейский статут возник между 1083-1097 гг., а в Валансьене - в 1067 г. В немецких городах гильдейские статуты возникали значительно позже, например в Госларе только в 1200 г. Таким образом, древнерусский гильдейский статут появился не позже статутов соседних немецких городов, а по отношению к некоторым из последних значительно раньше. Этот факт является довольно яркой иллюстрацией к мысли о том, что крупные города на Руси IX-XIII вв. не уступали своим немецким соседям в политическом и в культурном развитии, равняясь скорее не по ним, а по городам Фландрии.

Иванское сто с начала своего возникновения было типичной купеческой гильдией в том её определении, какое даёт Дорен: «Купеческие гильдии - это все те прочные товарищеские организации, в которых купцы объединяются прежде всего для охраны своих особых купеческих целей; в них цель объединения заключается в товарищеском регулировании и поощрении торговли, а не в собственно товарищеско-капиталистических оборотах и процентном участии отдельных членов в общей прибыли; единичное лицо остаётся самостоятельным купцом и ведёт, как и раньше, дела на собственный счёт». Тот же Дорен отмечает, что распространение купеческих гильдий в указанном смысле слова ограничивается только Северной Германией (Niederdeutschland), Северной Францией, Англией и Шотландией, тогда как северные, датские и норвежские гильдии являются «защитными» (Schutzgilden), без собственно специфических купеческих целей.

Иванское сто в основном было самым мощным объединением среди новгородских купцов, но уместно поставить вопрос, существовали ли какие-либо иные купеческие объединения в том же Новгороде. Летописи дают прямые указания на существование других подобных же объединений. В 1156 г. «заморские купцы» построили церковь Пятницы на торгу; вторично о создании этой церкви заморскими купцами говорится в 1207 г (Новгород. лет., стр. 30, 50. Надо думать, что постройка 1156 г. была непрочной и рухнула в 1191 г. Церковь Пятницы, судя по тексту летописи, была деревянной, так как она упоминается после церквей, о которых говорится, как о деревянных («срубиша») ). В сильно испорченном виде эта церковь после нескольких реставраций стоит до сих пор в Новгороде. В заморских купцах естественно видеть объединение новгородских купцов, ездивших и торговавших за морем, предполагать же в заморских купцах летописного известия немцев или других иноземцев совершенно невозможно, так как церковь Пятницы стоит на торгу, рядом с Николо-Дворищенским собором, поблизости от вечевой площади, иными словами, в центре административной и политической жизни Великого Новгорода.

Возможное указание на объединение купцов, торговавших с определённым городом, я видел в летописном известии 1165 г.: «Поставиша церковь святыя Троиця Шетициници» (вариант «Шетиници») (Новгородская летопись по Синодальному Харатейному списку, СПБ 1888, стр. 146; Новгородские летописи, изд. Археографической комиссии, СПБ 1879, указатель, стр. 54 (Щитная улица) ). Гедеонов также видел в «щетиницах» купцов, торговавших со славянским Щетином (Штетином). Но теперь эта догадка не представляется мне достаточно убедительной, так как она основана только на созвучии двух слов.

К тому же текст Синодального пергаменного списка в данном месте сильно испорчен, а варианты из других позднейших списков не позволяют исправить испорченный текст Синодального списка (См. М. Н. Тихомиров, Крестьянские и городские восстания на Руси XI-XIII вв., Госполитиздат, 1955, стр. 258-259 ).

Новгородские купцы, торговавшие за границей, естественно, нуждались в объединениях, и, действительно, существование объединений новгородских купцов, торговавших с другими русскими княжествами и чужеземными странами, доказывается известиями о церквах, принадлежавших новгородцам в некоторых русских и иностранных городах. Подобная церковь должна была являться не столько местом для богомолья приезжавших купцов, сколько складочным местом, своего рода гостиным двором. Поэтому должность «сторожа», скромная по современным понятиям, имела столь крупное значение в Иванском сте, что упоминается в его уставе. Всеволод предлагает иванским старостам заботиться («призирати») наравне с церковным причтом о сторожах при церкви Ивана Предтечи на Опоках.

Мы вправе говорить о существовании новгородских гостиных дворов, аналогичных по назначению Готскому и Немецкому дворам в самом Новгороде. В этом отношении ценно известие о новгородской церкви в Киеве, к тому же сохранившееся в двух редакциях. Рассказав об убийстве Игоря во время киевского восстания 1147 г., Лаврентьевская летопись говорит, что киевский тысяцкий Лазарь велел «взяти Игоря и понести его в церковь святого Михаила в новгородьскую божницю и ту положивша его в гроб, ехаста на Гору; и лежа нощь ту» (Лаврент. лет., стр. 302 ). В Ипатьевской летописи, после слов о распоряжении тысяцкого положить тело Игоря в церкви св. Михаила, замечено: «На ту ночь бог проявил над ним знамение велико: зажглись свечи все над ним в церкви той; наутро же шедше новгородцы поведали митрополиту» (Ипат.лет., стр. 249 ). Таким образом, церковь Михаила была новгородской божницей, находящейся на Подоле поблизости от торговища. Новгородцы жили при церкви, иначе бы они не могли рассказать о знамении, случившемся ночью. Значит, мы вправе говорить о существовании новгородского двора при церкви Михаила в Киеве.

Подобные дворы существовали также в крупных иноземных центрах, с которыми торговали русские купцы. Для позднейшего времени с достоверностью можно говорить о русских дворах в Юрьеве (Дерпте) и Колывани (Ревеле). При дворах находились русские церкви, являвшиеся в то же время, со своими подцерковьями, складами для товаров. Пожалование Фридрихом II (в 1187 г.) русским купцам права беспошлинной торговли в Любеке также предполагает постоянную русскую колонию в Любеке (Н. Аристов, Промышленность Древней Руси, СПБ 1866, стр. 199 ). В городе Висби на Готланде русские купцы имели двор и при нём церковь.

Заинтересованность новгородских купцов в существовании своих гостиных дворов в чужеземных городах рельефно отражена в сказании о варяжской божнице в Новгороде. По сказанию, немцы «от всех седмидесяти городов» (т. е. от Ганзейского союза) просили дать им место посреди Новгорода, где можно было бы поставить божницу. Получив отказ от новгородцев, немецкие послы подкупили посадника Добрыню, который велел немцам говорить старостам купецким и купцам: «только нашей божницы, храму святых апостол Петра и Павла не бытии у вас в Великом Новегороде, и то вашим церквам у нас по нашим городам не быти же». Старосты и «все гости новогородские» выхлопотали немцам право поставить «ропату» (Н. М. Карамзин, История государства Российского, т. III, СПБ 1892, стр. 191, примечание 244; «Памятники старинной русской литературы», изд. Кушелевым-Безбородко, вып. 1, СПБ 1860, стр. 251-253 ).

Рассказанное предание дошло до нас в поздней обработке, едва ли более ранней, чем XVI в., но основа его древняя и покоится не только на устной легенде, но и на письменном источнике. В Новгороде были известны два посадника с именем Добрыни: первый - дядя Владимира Святославича - явно не подходит к нашему рассказу; другой Добрыня умер в 1117г (Новгород. лет., стр. 20 ). Это сказание может иметь в виду только второго Добрыню и рассказывает эпизод начала XII в. Самое, пожалуй, характерное во всём рассказе, - это боязнь новгородцев потерять свои церкви-дворы в чужеземных городах.

Распорядок жизни в русских дворах за границей нам не известен, но в основном он должен был напоминать порядки Готского или Немецкого двора в самом Новгороде. В договоре Смоленска с немцами 1229 г. действительно находим указание на существование старост в русских заграничных дворах («Русину же нельзя приставите детского (дружинника) на нем-чича в Смоленьске, но прежде известив ему старейшему; оже старейший его не уговорит, то может ему детского приставить. Также и немчичю в Риге и на Готском береге, нелзя ему на русина приставите детского» («Русско-ливонские акты», стр. 435; взят наиболее исправный вариант) ).

О существовании купеческих объединений в других русских городах, помимо Новгорода, сказать значительно труднее, хотя в крупных городах, подобных Киеву и Полоцку, их существование не только вероятно, но почти обязательно. Однако историк не может ограничиться только предположениями, а вынужден привести хотя бы некоторые доказательства в защиту своей точки зрения, как бы эти доказательства ни были разрозненны и трудны для того, чтобы сделать по ним выводы.

Некоторые намёки на существование купеческих объединений в Киеве находим в известиях о купцах «гречниках». Летописные сообщения о «гречниках» не оставляют сомнения, что речь идёт о купцах, шедших из Греции с товарами на Русь. Остаётся неясным, кого называли гречниками - русских или греческих купцов, хотя князь Мстислав называет гречников нашими («гречнику нашему») («Се же уведавши половци, оже князи не в любви живуть, шедше в порогы начата пакостити гречником; и посла Ростислав Володислава Ляха с вои, и възведоша гречникы» (Ипат. лет., стр. 360; см. там же, стр. 361, 370) ); сам же термин «гречник» составлен наподобие таких слов, как мучник, хлебник, вощник, в значении торговца определённым товаром.

По подобному образцу создавались прозвища купцов, торговавших с определёнными землями за границей. В. Васильевский справедливо сравнивает термин «гречник» с «рузариями» в Регенсбурге, т. е. купцами, торговавшими с Русью («Обращает на себя внимание слово «рузарии» - оно употребляется в качестве термина, напоминая гречников русской летописи» (В. Васильевский, Древняя торговля Киева с Регенсбургом, ЖМНП, 1888 г., июль, стр. 145) ).

К сожалению, в употреблении слова «гречники» в летописи имеются определённые разногласия. «В се же лето (1084 г.) Давыд зая грькы в Олешью и зая у них именье», - читаем в Лаврентьевской летописи. В Ипатьевском, Радзивиловском и Троицком списках на месте греков находим «гречников». Так как слово «гречники» встречается в летописях гораздо реже, чем термин «греки», то вероятнее предполагать, что греки заменили собой первоначальных гречников, чем наоборот. «Гречников» находим и в Московском своде конца XV в., пользовавшимся более древним источником, чем Ипатьевская летопись (ПСРЛ, т. I, СПБ 1846, стр. 88; т. XXV, стр. 13 ).

К тому же русские купцы действительно торговали в Константинополе и даже имели там постоянную колонию. Так как история русской колонии в Константинополе фактически не освещена в нашей литературе, то несколько подробнее остановимся на этой теме, немало разъясняющей вопрос о характере торговли русских купцов за границей.

Первоначальным местопребыванием русских купцов, по договорам Руси с Греками, была местность у церкви см. Мамы. В Константинополе были две церкви св. Мамы: одна в городе, другая - вне городских стен, на европейском берегу Босфора. Здесь останавливалась княгиня Ольга, когда прибыла в Царьград и осталась недовольной долгим стоянием вне города («Известия Русского археологического института в Константинополе», т. III, вып. 1-2, София 1909, стр. 261-316 ).

Отсутствие упоминаний о церкви св. Мамы у русских паломников, возможно, объясняется тем, что они останавливались в самом городе. Сама резиденция русских в Константинополе переместилась из неукреплённых окрестностей внутрь города в XI-XIII вв. Когда произошла эта перемена, точно неизвестно, но что она произошла, в этом нет никаких сомнений. Вероятно, перемещение русской колонии было связано с крещением Руси и договором Владимира с византийскими императорами, когда из враждебного народа русские сделались союзниками Византии.

О местоположении русского квартала в Константинополе можно судить по рассказу новгородского архиепископа Антония, посетившего византийскую столицу около 1200 г., несколько ранее или позже, во всяком случае до взятия города крестоносцами. В списке Антониева хождения, изданном Савваитовым, читаем: «а оттоле на уболе святаго Георгия святый Леонтей поп русин лежит в теле, велик человек; той бо Леонтий 3-жды во Иеросалим пешь ходил... Конец же Рускаго убола церковь 40 мученик» (П. Савваитов, Путешествие новгородского архиепископа Антония в Царьград в конце 12-го столетия, СПБ 1872, стр. 152-154; поправка по списку А. И. Яцимирского («Известия Отделения русского языка и словесности Академии наук», т. IV, кн. 1, СПБ 1899, стр. 223-264) ). В другом списке после слов о церкви святого Платона добавлено: «и ту мощи его, и святый Иоанн Милостивый, и Борис ту в теле лежит».

Слово «убол» является испорченным греческим embolos. Антоний не случайно оставил это слово без перевода, так как «убол» обозначал не просто русскую улицу, а особый тип городской улицы в Константинополе. Исследователь левантской торговли Гейд следующим образом характеризует византийские кварталы: «В Константинополе византийского времени многие улицы, особенно в наиболее оживлённых частях города, были снабжены аркадами, так что по обеим их сторонам прохожие имели кров для защиты от дождя и солнечных лучей. Непосредственно к аркадам примыкали дома. Такие улицы с аркадами назывались емболос. Так как они особенно годились для торговых помещений, то императоры имели обыкновение отдавать подобный емболос или даже пару их торговой нации, так что лавки и дома купцов частью примыкали к ним непосредственно, частью вокруг них группировались. Весь квартал получал от этого также имя embolos, лат. embolum, если даже он обладал большой группой домов» (W. Heyd, Geschichte des Levantenhandels im Mittelalter, erster Band, Stuttgart 1879 ).

Таким образом, название «Русский убол» у Антония обозначает не просто русскую колонию, жившую на определённой улице, но целый квартал, населённый русскими купцами. Русский квартал был расположен в районе церкви Георгия, почитание которого было распространено на Руси. Упоминание о двух местночтимых гробах, т. е. о Леонтии и Борисе, показывает, что русские осели в Константинополе прочно и стали обзаводиться своими святыми. О Леонтии известно, что он был русским. Борис - имя русское и болгарское. Возможно, что Борис, лежавший «в теле», т. е. мощи которого считались целыми, был даже не русским, а болгарином. В Константинополе жил в X в. низверженный болгарский царь Борис II, которого могли почитать славяне. Антоний, во всяком случае, знал, о каком Борисе идёт речь, и оставил текст без пояснений.

Савваитов приводит ещё несколько топографических названий Константинополя, связанных с русскими. Так, Золотые ворота назывались Русскими. Не с этими ли воротами связана легенда об Олеге, который прибил щит к вратам Царьграда. Русским назывался также восточный поворот для колесниц на ипподроме (П. Савваитов, Путешествие новогородского архиепископа Антония в Царьград, стр. 154-155, примеч. 205 ).

Никаких подробностей о» жизни «Русского убола» в Константинополе не имеем, но организованный характер этого «убола» остаётся вне сомнений, и вместе с тем большую вероятность принимает предположение о существовании в Киеве корпорации купцов-гречников, торговавших с Византией.

Существование купеческих организаций в других городах, кроме Киева и Новгорода, прослеживается с большим трудом. Намёком на купеческое объединение в Полоцке можно считать известие о братчине («братьщина»), собиравшейся у старой церкви Богородицу в Полоцке на Петров день. Братчина в Полоцке упоминается под 1159 г., притом с такими подробностями, которые позволяют сделать некоторые выводы об её характере. Полоцкий князь Ростислав был приглашён полочанами на «братыцину к святой Богородици к старой, на Петров день». Получив предупреждение о готовившемся против него заговоре, Ростислав поехал на братчину в броне под верхней одеждой, и поэтому на него не посмели напасть.

Из этого рассказа становится ясным, что братчина в Полоцке собиралась при определённой патрональной церкви - в данном случае «у старой Богородицы», вероятно при старом городском соборе. Временем собрания братчины был выбран Петров день (28 июня), как один из больших церковных праздников. Братчина не была обыкновенным пиром. Это видно из обращения полочан к князю и его ответа на другой день после братчины: «Князь, поезжай к нам, есть у нас к тебе речи»... И сказал Ростислав послам: «А вчера я у вас был, так почему вы не сказали мне, что у вас были за речи?» (Ипат. лет., стр. 340 ) Следовательно, на братчине присутствовали видные представители Полоцка, с которыми князь мог вести переговоры. Торговое значение Полоцка, его связи с Прибалтикой делают вероятным существование в этом городе своего купеческого объединения, подобного Иванскому сту в Новгороде.

О существовании купеческих корпораций в других городах ничего неизвестно. Впрочем, отсутствие указаний на купеческие объединения в других городах ровно ничего не значит. Ведь скудость летописных известий о городской жизни в XII-XIII вв. общеизвестна. Во всяком случае, наличие Иванского ста является бесспорным доказательством существования в Киевской Руси купеческих объединений.

В исторической литературе долгое время господствовало мнение, что древний Новгород был городом купцов. Эта точка зрения основывалась на письменных источниках - Новгородской летописи и особенно на договорных грамотах, в которых упоминания купцов весьма часты. Не имея археологических материалов, которые были открыты в последние три-четыре десятилетия и стали первостепенным источником по истории Новгорода, исследователи приходили к выводу, что основным населением города были купцы. Действительно, в летописи о них говорилось гораздо чаще, чем о ремесленниках. Объяснить это, очевидно, можно тем, что купцы, в отличие от ремесленников, по своему общественному положению были рангом выше их и потому больше интересовали летописцев (хотя, конечно, в меньшей степени, чем феодалы). Тем не менее внимание, которое уделяют письменные источники купцам, может служить свидетельством того, что купечество составляло значительную и весьма почитаемую в Новгороде группу населения. Как правило, они упоминаются вслед за боярами и дружинниками («огнищане», «гридьба и купци»), а позднее - за житьими людьми.

Помимо летописи и договорных грамот, купцов знает и Пространная Русская Правда (в более древней Краткой Правде лишь один раз упоминается «купчина»).

Купцы и гости

Сопоставив сообщения летописи, относящиеся к XII-XIII вв., со статьями Пространной Правды, можно заметить четкое разделение торговли на «куплю» и «гостьбу». В статье 44 Пространной Правды говорится о том, что купец может ссудить другому купцу деньги в «куплю» или «гостьбу» . Если сравнить летописные сообщения, в которых упоминаются «купцы» и «гости», разница между этими двумя категориями торговцев станет очевидной.

Термин «гость» употреблялся в самом широком смысле: подразумевался и зарубежный, и иногородний, и новгородский купец, связанный торговыми делами с заграницей или с другими городами Руси. В Новгороде гостем именовался любой приезжий купец, чаще русский. Иностранные гости назывались «чужеземцами» (51 статья Пространной Правды), «немцами», а русские купцы, торговавшие с иноземными странами, - «заморскими» (Новгородская первая летопись) .

К «купцам» относились лица, занимавшиеся внутригородской торговлей. Часто в летописи речь идет не о торговой специализации различных категорий купцов, а о купечестве как об особой социальной группе. В нее, разумеется, входили и гости. Поэтому, говоря о купцах как о социальной группе, летописец не уточняет, где они торгуют: в Новгороде или за пределами Новгородской земли. Для него важно, что это представители купечества в целом.

Социальное положение купечества

Важным обстоятельством для понимания процесса дифференциации, происходившего внутри купечества, является то, что в некоторых внутренних новгородских делах, как явствует из Новгородской летописи, принимало участие не все купечество, а лишь купеческая верхушка. В 1166 г., например, «позва новгородьце на поряд: огнищане, гридь, купьце вячьшее» . Даже на основании одной только летописи можно утверждать, что уже в XII в. купечество не было однородной социальной группой. К этому времени произошло выделение купеческой верхушки. К ней принадлежали представители и «купцов» и «гостей» (если иметь в виду новгородских купцов, занимавшихся «гостьбой»). О различии в социальном положении между верхушечными слоями той и другой категории источники ничего не сообщают. По-видимому оно было несущественным.

В основе социальной дифференциации лежали прежде всего имущественные различия. Принадлежность к верхушке определялась, очевидно, в первую очередь богатством того или иного купца. Немалое значение приобрели, вероятно, связи с городскими светскими и церковными феодальными слоями, степень привлечения к участию в управлении общественными делами, принадлежность к влиятельной торговой корпорации и привилегированное положение внутри нее, так как в самих корпорациях давали себя знать элементы иерархического устройства и делались различия между их членами по имущественному признаку.

Купечество в целом играло немаловажную роль в жизни Новгородской республики. Занимаясь торговлей и много путешествуя, новгородские купцы, как, впрочем, и купцы всех стран в эпоху феодализма, были вынуждены передвигаться вооруженными караванами, а следовательно, должны были быть и воинами. Как и другие горожане, купцы участвовали в военных походах Новгорода в составе городского ополчения. В 1196 г., например, «позва Всеволод новгородьце на Чернигов... и новгородьци не отпьрешася ему, идоша с князем Ярославъм огнищане и гридьба и купци» . Купцам иногда поручалось снаряжение военных экспедиций. В 1137 г., по свидетельству летописи, деньги, отобранные у сторонников изгнанного Всеволода Мстиславича, были отданы «купцем крутитися на войну» . Участвуя в классовой борьбе, купцы выступали как более зрелая в политическом отношении и организованная социальная группа, чем ремесленники.

Купеческие объединения

В силу ряда причин купечество стало объединяться в товарищества типа западноевропейских гильдий. О существовании в Новгороде купеческих корпораций можно говорить с уверенностью, так как в нашем распоряжении имеются ценные документы - устав Иванского ста, купеческого объединения при церкви Иоанна Предтечи на Опоках, и Церковный устав князя Всеволода. Кроме того, некоторые сведения по этому вопросу можно извлечь из Новгородской летописи, Пространной Правды и из Устава князя Ярослава о мостех.

Ранние купеческие объединения, очевидно, были мало похожи на классические гильдии с их статутами, четко регламентировавшими торговлю. Трудности, которые приходилось испытывать средневековым купцам во время путешествий как на русской территории, так и за ее пределами, заставляли их объединяться в большие караваны. Но даже караваны могли стать объектом вооруженного нападения или потерпеть кораблекрушение, что приводило к разорению купцов. О том, что такие несчастья происходили часто, свидетельствует летопись. Не раз в ней сообщается о нападении на купцов, возвращавшихся из-за границы, о гибели торговых судов с товарами. Риск, связанный с участием в караванной торговле, побуждал купечество искать более прочные гарантии и объединяться в товарищества. В случае несчастья купцу, состоявшему в каком-то объединении, было легче поправить свои дела. Русская Правда предусматривает подобные случаи в статье 50, из текста которой следует, что купец мог торговать чужим товаром или на чужие средства, т. е. в кредит. Кредит в ту пору был сопряжен с большим риском для тех, кто ссужал деньги на торговлю. Упомянутая статья защищала интересы как кредиторов, так и купцов, торговавших в кредит, ибо интересы эти в* данном случае оказывались общими. Пострадавшему (в случае кораблекрушения, военного нападения или пожара) купцу предоставлялась рассрочка в возвращении ссуды. Когда же купцом допускались какие-либо злоупотребления, закон целиком становился на сторону кредитора. Так, если купец пропивал или проигрывал чужой товар или чужие деньги, поставив их в заклад в споре, то он попадал во власть кредитора, который мог поступить с ним по своему усмотрению .

О распространении в домонгольской Руси торговли, основанной на кредитных операциях, свидетельствует и статья 44 Пространной Правды, в которой говорится о том, что при передаче одним купцом другому денег в «куплю» или «в «гостьбу» свидетели не требуются. По мнению М.Н. Тихомирова, здесь идет речь о зародыше купеческих товариществ на вере . В основе договора между купцами лежит доверие; если они связаны общим участием в купеческом товариществе, то в таком случае свидетели излишни.

Следует отметить, что практически эта статья давала простор злоупотреблениям, ибо в ней предусматривалось, что купец, получивший деньги на торговлю и не желавший их возвращать, мог заявить, что денег не брал. Этого было достаточно, чтобы не отдавать долга. Но очевидно, кредитор не ссужал деньги кому топало, а имел дело с людьми, с которыми он был связан общими торговыми интересами и которым доверял. В противном случае эта система быстро прекратила бы свое существование, так как привела бы к разорению кредиторов.

Подобные купеческие товарищества на вере, очевидно, представляли собой первичную форму купеческих объединений, которую знал не только Новгород, но и другие древнерусские города. В отличие от большинства городов Руси, в Новгороде существовали развитые купеческие корпорации типа хорошо известных в средневековой Западной Европе гильдий. Самым мощным было объединение новгородских купцов-вощников с патрональной церковью Иоанна на Опоках, так называемое «Иванское сто».

Что представляла собой купеческая гильдия? Четкое ее определение еще в конце прошлого столетия дал немецкий историк Альфред Дорен, занимавшийся историей западногерманской гильдии (по материалам северофранцузских и германских городов) : «Купеческие гильдии - это все те купеческие товарищеские организации, в которых купцы объединяются прежде всего для охраны своих особых купеческих целей; в них цель объединения заключается в товарищеском регулировании и поощрении торговли». К этому следует добавить, что гильдии контролировали торговлю в своем городе и, наряду с ремесленными цехами, участвовали в борьбе городов с сеньорами. Участников гильдии связывала совместная вооруженная самозащита и взаимопомощь. Гильдия имела своего христианского покровителя и патрональную церковь, где устраивались совместные празднества, хранились товары, общая казна, эталоны весовых единиц, архивы.

Сохранившиеся документы свидетельствуют, что Иванское сто было типичной средневековой гильдией со всеми присущими ей чертами. Оно возникло, очевидно, еще в XII в. Первоначально Иванское объединение, может быть, даже и не нуждалось в составлении своего особого устава. Спорные вопросы внутри корпорации могли решаться на основе обычного древнерусского городского права. Поэтому писаный устав мог возникнуть позже фактического образования корпорации. К концу XIII в., когда Иванское сто представляло собой уже развитую корпорацию, появилась необходимость в создании специального устава, что и было сделано. В XII-XIII вв. Иванское купеческое объединение было несколько менее развитым, чем в период расцвета Новгородской республики, но основными чертами, свойственными средневековой гильдии, оно, вероятно, уже обладало.

Иванское сто представляло собой замкнутую корпорацию во главе со старостами. Специальная статья устава определяет условия вступления купцов в объединение вощников. Каждый член товарищества, вступая в него, должен был делать взнос - 50 гривен серебра, половина из которых шла в храмовую казну, а другая половина, очевидно, составляла особый фонд, предназначенный для содержания патрональной церкви и для покрытия других расходов .

Звание «пошлый купец», которое приобретал всякий, внесший 50 гривен, было наследственным. Но членами Иванского ста были не только пошлые купцы. Очевидно, допускался еще какой-то иной порядок вступления в объединение (может быть, для этого требовался меньший взнос?). Во всяком случае в тексте устава подчеркивается разница между пошлыми и не пошлыми купцами: «А весити старостам Иваньским, двема купцем пошьлым, добрым людем, а не пошлым купцем старощения не дръжати, ни весу им не весити Иваньского» . Из приведенного отрывка следует, что должность иванского старосты была привилегией пошлого купечества.

Возглавляли Иванское объединение, по-видимому, двое старост. Два старосты упоминаются в составе торгового суда («а от купцев два старосты»). Столько же старост обладало правом взвешивать воск.

Иванскому сту принадлежал «вес вощаной», т. е. монопольное право взвешивания воска и сбора пошлин с местных купцов и гостей, торговавших этим товаром. Часть получаемого таким образом денежного дохода шла на содержание причта церкви Иоанна Предтечи: «А оброка попом, и дьякону, и дьяку, и сторожам из весу вощаного имати: попом по осми гривен серебра, а дьякону четыре гривны серебра, а дьяку три гривны серебра, а сторожам три гривны серебра» .

В помещении патрональной церкви объединения вощников Иоанна Предтечи запрещалось держать что-либо, кроме свеч и фимиама. Товары складывались в подцерковье. Храм Иоанна на Опоках был местом хранения эталонов мер веса («пуд вощаной», «пуд медовый» и др.) и длины («локоть еваньский»). Следовательно, компетенция Иванского ста была шире, чем сбор пошлин за взвешивание воска. Практически Иванское объединение вместе с епископом заведовало торговыми мерилами. Верховное наблюдение за эталонами возлагалось на владыку. Искажение мер строго наказывалось. У провинившегося конфисковывалось имущество, которое затем делилось на три части и поступало частично в пользу самой корпорации, частично в пользу владыки и городской казны.

Взвешивание воска производилось в притворе храма Иоанна на Опоках. Размер пошлин не был одинаковым для всех торговавших воском купцов. Наименьшую сумму платили новгородцы. С купцов из городов Новгородской республики взимали меньшую сумму, чем с гостей из других областей Древней Руси.

Иванское сто имело право собирать с приезжих купцов пошлины не только за взвешивание воска, но и за остановку в Новгороде, и за право причаливать к пристани. Местом остановки гостей было «буевище Петрятина дворища», расположенное на правом берегу Волхова. Там же, вероятно, находилась и пристань. Сбором пошлин ведали разные лица: «...а того буевища имати куны старостам Иваньским и старостам Побереским, а класти куны в дом святого великого Ивана» . Вероятно, под «поберескими» старостами следует понимать лиц, в ведении которых находилась пристань. Это была особая должность, отличная от должности иванского старосты. В тексте устава «побереские» старосты упомянуты дважды, и оба раза наряду с иванскими. Вместе с иванскими старостами они должны были «призирати» попов, дьякона, дьяка и сторожей храма святого Ивана. Но какими еще функциями они обладали, неизвестно.

Торговый суд решал спорные вопросы, касающиеся Иванской корпорации. Вмешиваться в эти дела не имели права ни посадник, ни бояре. В начале XIII в. в составе торгового суда находились новгородский владыка, иванский староста и представители «всего Новгорода». Ко времени создания Рукописания роль владыки в торговом суде упала. Документ уже не называет епископа членом торгового суда. Торговыми делами стали заведовать тысяцкий (представитель житьих и «черных людей») и два купеческих старосты.

Торговля в Древней Руси со времен образования государственности, безусловно, имела огромное значение не только в ее развитии, но и в становлении денежно-финансовых отношений в целом. Как известно, торговля делится на две главные ветви – внешнюю (с другими государствами) и внутреннюю (в пределах одного государства). Так, внешняя торговля в Древней Руси, конечно, более важна и интересна. Ведь в свое время она являлась двигателем, опорой всей экономики древнерусского государства.

Торговля и торговые отношения в Древней Руси способствовали объединению и сотрудничеству разных слове населения, причем этот факт справедлив и для внешних, и для внутренних отношений. В ней были задействованы многие структуры: и сельское хозяйство, и ремесло, и охота, промысел. Все, что создается рукой человека, могло быть продано и куплено. Именно осознавание этого факта и дало толчок развитию торгово-денежных отношений в Древней Руси.

Хозяйство и торговля Древней Руси: карта

Чтобы лучше представлять себе масштабы торговли Руси с другими государствами, стоит представить себе карту. Итак, одним из важнейших торговых путей был таковой «из варяг в греки». Он брал свое начало с Варяжского моря, шел по рекам Днепр и Волхов, а выходил к Черному морю, Болгарии и Византии. Также значительную роль играл Великий Волжский путь (его еще называли путь «из варяг в арабы»). Он начинался от Ладоги, продолжался до Каспийского моря и следовал в Среднюю Азию, Персию и Закавказье. Был торговый путь и по суше: от Праги следовавший до Киева, а затем в Азию.

Внутренняя торговля Древней Руси

Она складывалась из ремесленников и мелких торговцев. Практически в каждом городе, а позже и в небольших населенных пунктах образовывались рынки (или другое название – торги). На продажу крестьяне выставляли плоды своего труда в виде всевозможных изделий из металла, дерева, камня. Речь идет о домашней утвари, орудий труда для обработки земель и всего того, что могло интересовать простых людей. Разумеется, что сначала имел место обмен одних товаров на другие. Например, продовольствие обменивалось на изделия ремесленников, охотников. Нужно сказать, что за многими торговцами были закреплены свои лавки, в которых использовались весы.

Конечно, развитие внутренней торговли в Древней Руси контролировалось государством. Торговые площади были местом большого собрания людей, поэтому на них часто делали объявления о насущных и волнующих делах (например, если был пойман вор, то об этом сообщалось на рыночной площади).

Какие же товары имели наибольшую популярность в те времена?

• Львиную долю составляли продукты сельского хозяйства.
• Оружие.
• Кузнечные изделия.
• Металлы.
• Соль.
• Одежда, в том числе из меха.
• Изделия гончарного производства (посуда).
• Древесина.
• Животные и домашняя птица (лошади, коровы, овцы, гуси, утки), а также мясо.
• Продукты бортничества – мед, воск.

Если городок был небольшим, то всю торговлю держали под контролем местные купцы. В крупных же городах повсюду можно было встретить и приезжих, особенно из Новгорода. Чем больше был населенный пункт, тем шире на рынке был представлен ассортимент товаров. Основными торговыми городами являлись уже упоминавшийся Новгород, а также Смоленск, Киев, Чернигов, Галич, Полоцк. Уже в то время имелось понятие о торговых пошлинах. Они, кстати, составляли немалую долю в общем доходе князей.

Если говорить о рынках, то историки подразделяют их на сельские и городские. Из первых товары направлялись во вторые, то есть из села в ближайший город. А уже из города они могли оказаться в любой части государства.

Раньше мы говорили о бартере, то есть обмене товаров, а не купле-продаже как таковой. Но уже в начале девятого века происходит постепенное развитие денежных отношений. Первыми монетами были таковых из африканских центров Халифата. Затем появились азиатские дирхемы, европейские денарии.

Внешняя торговля Древней Руси

Она состояла в тесной связи с так называемой системой данничества (девятый-десятый века). Дань брали деньгами (монетами и слитками из серебра), пушниной, а также в небольшом количестве скотом, продовольствием. Вся собранная дань, точнее сказать львиная ее доля, продавалась на Византийский рынок. Внешняя торговля Руси была защищена военной структурой. Это было необходимо для сохранности товаров от возможных нападений кочевников. В десятом веке в силу военных конфликтов была создана благоприятная почва для торговли на Черном море, в Византии, Хазарском каганате, Волжской Булгарии.

Второй важной частью внешней торговли была транзитная. Она имела место благодаря тем торговым путям, которые шли из Европы в Азию, от Прибалтики в Византию. В то же время все большее значение приобретал знаменитый путь «из варяг в греки», что позволило Днепру стать главной артерией древнерусской торговли.

А какие же товары являлись самыми востребованными в рамках внешней торговли Руси?

• Рабы, особенно женщины. Вообще славянская работорговля зародилась еще в шестом веке, но продолжалась и во времена Древней Руси. После монгольского нашествия она практически исчезла.
• Пушнина, меха. Да, несмотря на слаборазвитую еще тогда охоту, людям приходилось усиленно заниматься ей. Это было обусловлено тем, что в качестве дани князья требовали меха. Даже в тех регионах Руси, где не водилось ценных пушных зверьков, организовывали выезды в другие районы именно для добычи мехов. Наиболее прославленными в торговле пушниной были купцы из Новгорода.
• Плоды бортничества в виде меда и воска. Последний, кстати, был востребован для существовавшего тогда примитивного освещения. Поражает масштаб, в котором осуществлялась торговля воском: его взвешивали целыми пудами!
• Текстиль. В основном потребность была в льняных тканях. Из них впоследствии шили одежду и предметы обихода (полотенца, постельное белье).
• Ювелирные изделия, которые изготавливали в Древней Руси, очень высоко ценились в Европе.

До сих пор мы говорили о тех товарах, которые шли на экспорт. А что же импортировали? Очень интересное место тут занимает ввоз шелковых тканей (на Руси их называли паволоками). Существовало определенное правило, которое не позволяло русским купцам вывозить больше установленного количества шелка. Еще на Руси ценились европейские мечи, несмотря на высокое качество своих. Нельзя не упомянуть, говоря об импортируемых товарах, цветные металлы. Завозили серебро, олово, свинец, медь и из Европы, и из арабских стран. Также заслуживают внимания приправы и пряности, которых не было на Руси.

Торговля Древней Руси с Византией

Все мы знаем, что отношения Руси с Византией были довольно тесными. И это касалось не только внешнеполитических связей, но и экономических, в частности торговых. Можно сказать, что это и стало основой для выбора христианской религии на Руси. Византия по праву считалась крупнейшим партнером Древнерусского государства в сфере внешней торговли. В Константинополе у русских купцов существовали некоторые льготы (например, возможность невыплаты торговых пошлин). Завозили из Византии все, что можно охарактеризовать эпитетами «роскошный, изысканный, утонченный». Это были предметы искусства, одежды, украшений. Но и византийская экономика получала многое от торговли с русскими купцами.

Немного о купцах...

По данным источников (как письменных, так и вещественных), купец предстает перед нами воином-дружинником. Он вооружен, добротно одет. Отличить его от воина можно было по наличию у него весов, которые являлись неотъемлемым атрибутом всех, кто был так или иначе связан с торговлей. В качестве транспортного средства и средства для перевозки товаров выступал конь, а для водных переправ – ладья. В десятом-одиннадцатом веках купцы объединялись в дружинные отряды. Совершая поход, они могли не только заниматься своим основным делом – торговлей, но и совершать военные набеги. А вот с середины одиннадцатого века намечается тенденция к разделению: купцы купцами, а дружинники дружинниками. То есть купцы стали «узкими специалистами» в своей деятельности, сосредоточившись только на своем деле.

Как мы видим, хозяйство и торговля Древней Руси были неразлучно связаны. Плоды первого давали толчок к развитию второй. В свою очередь прибыль от торговли позволяла модернизировать, облегчить труд в хозяйственной деятельности. Процветало одно, а вместе с ним и другое. Торговля также имела военную защиту, на нее оказывал значительное влияние аппарат власти и управления. По сравнению с современной торговлей, конечно, произошли масштабные изменения. Но все-таки стоит знать о том, что и как было раньше, что покупали и продавали наши предки, чем интересовались.

Торговля в древней Руси была только за рубли!

КУПЕЧЕСТВО

КУПЕЧЕСТВО , социальный слой, сословие. Первое упоминание на Руси относится к 10 в. В Древнерусском государстве были известны "купцы" (горожане, занимавшиеся торговлей) и "гости" (купцы, занимавшиеся торговлей с другими городами и странами). Юридическое оформление купеческого сословия в России относится к 1775 (оформление гильдейского К.); пользовалось личными и хозяйственными привилегиями, платило налоги в казну. Гильдейское купечество до 1898 пользовалось преимущественным правом на занятие предпринимательством. Упразднено декретом советской власти 10.11.1917.

Источник: Энциклопедия "Отечество"